Некромерон - Угрюмов Олег. Страница 26

– Никак не придержишь, – посочувствовал герцог, насильственно введенный в курс дела.

– Ну, теперь-то на них управа нашлась, – довольно улыбнулся староста. – Я их люблю, сорванцов, но хорошо, когда есть кому заняться воспитанием.

Да Кассар попытался представить, как Такангор станет воспитывать Бумсика и Хрюмсика и что из этого получится, но решил, что лучше подумает об этом потом. А пока станет думать о предстоящей битве.

– Вернемся к скрытым резервам, – предложил он.

– О! – расцвел Иоффа. – Милорд будет доволен, ибо резервы у нас значительные. Можно сказать, все ваше поместье – один огромный резерв.

– В общем, этого-то я и боялся. Староста обиженно уставился на господина:

– Чего ж вам бояться? Это пусть Юлейн со своими лизоблюдами волнуются. Оно ведь как аукнется, так и откликнется… Да что я, дурья башка, темню? Вы ж, мессир, небось основной истории еще не слышали.

– Еще не слышал, – вздохнул Зелг. – Только зачем мы стоим? Вы садитесь, милейший, располагайтесь. Сидру сейчас прикажем.

Да Кассар все еще не привык к тому, что его пожелания исполняются молниеносно, а потому слегка вздрогнул, когда в двери вплыла темная тень с подносом, на котором возвышался кувшин и два стакана. Тень поклонилась, установила поднос на столе и истаяла в воздухе. А староста даже голову не повернул в ее сторону.

– Наш Виззл, – начал Иоффа эпическим голосом, – не простая деревенька. Даром что и не маленькая, как прочие поселения в Тиронге. Сюда, под крыло ваших славных предков с незапамятных времен стали стекаться все, кому в прочих местах жилось худо и неуютно по причине их непохожести. Оно ведь что? Бывало, девка какая влюбится в заезжего красавца и понесет от него. А красавец возьми и окажись оборотнем или иным разнообразным нелюдем. Или там, скажем, родится дитя в обычной циклопьей семье, а в нем вдруг как заговорит в полный голос какая-нибудь древняя кровь от малоизвестного четвероюродного дяди. И уж не помнит никто, чей это сродственник и откуда он, а дитя-то растет. Но богу свечка, ни черту кочерга. Трудно таким, мессир, с малых лет проходу не дают.

– Трудно, – согласился Зелг, который хорошо помнил, какими косыми взглядами провожали его, еще несмышленого мальчишку, в аздакской столице, куда привезла его мать определять на учебу. Сколько лет минуло с тех пор, а он все никак не мог забыть своего недоумения, растерянности и удивления – ведь он-то был вполне обычным, как ему тогда казалось. А Гунаб просто кишел диковинными существами: горными великанами, заезжими циклопами, ворчливыми гномами, троглодитами, чернокожими кочевниками, что привели караван с пряностями. Кого там только не было. И все они считались своими, а он – чужим.

– Вот-вот, – закивал староста, радуясь, что хозяин его понимает. – А здесь всех привечали ваши дедушки-прадедушки…

– Пусть им земля будет пухом, – вставил герцог по привычке.

– Здоровья им и удачи, – строго поправил Иоффа.

– Ну да, ну да…

– Взять, к примеру, кузнеца нашего, Альгерса…

– Силач, – восхищенно согласился Зелг.

– А потому что дедушка его из титанов. Он в обычном месте не прижился бы – все ломал и крушил. А здесь осел, остепенился, семью имеет крепкую. И жене его легко с ним и спокойно.

– Как за каменной стеной?

– Как с каменной стеной, – уточнил Иоффа. – Сама она из Горгонид: чуть что не по ней – зырк глазами, и кричи караул. То закаменит кого, то обездвижит на долгий срок, то еще какая напасть. В семейной жизни за долгие годы всяко бывает. А Альгерсу что? Почешется, поворчит, смотришь – они уже воркуют, как две гули. На него горгонские взгляды сильно не действуют. Мне господин Дотт объяснял мудреными словами: мунитет какой-то и лергия. Только мы люди простые, и разумение у нас тоже не шибко сложное: не берет его закаменение, только чесотка сильная или отвращение к хмельному сидру случается, но не надолго, а так. В зависимости от проступка.

– Но мы же не станем ставить на стены женщин и стариков? – заволновался герцог.

– Не станем, само собой, не станем. Что им делать на стенах? В поле выведем… Мессир, а мессир, вам худо? Сидру подать?!

– Пожалуй, – слабым голосом молвил Зелг, – лишний стаканчик мне не повредит.

– Стакан сидра никак не может быть лишним, – внушительно сказал Иоффа. – Выпейте. А я продолжу про героические деяния современников. Никто в стороне не останется. Я вот, позвольте заметить, тещу свою драгоценную выписал по такому случаю. Утешаю себя мыслью, что «все для отечества, все для победы».

– А что ваша теща?..

– Мадам Мумеза? О, великая женщина! Ее даже Альгерсова Ианида побаивается и глаз на нее не поднимает. Она только слово молвит – и ты в полном расстройстве. Надолго так в расстройстве, и больше ни о чем помыслить не можешь…

– Настроение ухудшается? – уточнил Зелг.

– И настроение, знамо, тоже. У кого ж настроение улучшится, ежели с брюхом катастрофа? Я так думаю, что она им не менее полка по оврагам да кустам рассредоточит. А ежели постарается, то и оружие заржавеет, и упряжь конская сгниет. Вот ейная соседка когда-то худым словом обозвалась, так мадам Мумеза ее корову сглазила. Теперь бедолага кислым молоком доится, и цвет у него таков, что за душу берет.

– Интересно, – внезапно оживился да Кассар. – Я никогда не думал, что можно вести войну подобным способом, но по зрелом размышлении – это вовсе не пустяки.

– Какие тут пустяки? Пущай они воды попробуют добыть, тогда узнают, каково связываться с милордом герцогом, – усмехнулся Иоффа. – Это, конечно, уже не мое ведомство, за то господин Думгар отвечает. Но только у нас и дети малые знают, что утопликов да водяных сердить не следует, за то они речки да озера заговорят, а из ручьев и колодцев и вовсе воду заберут. Потом опять же кладбище наше в полном распоряжении вашей светлости.

– Это еще зачем?

– А скелеты поднимать?!

– Иоффа, я бы никогда не стал беспокоить усопших, даже если бы знал, как это делается. Но я на самом деле не знаю.

– Во-первых, мессир, – строго сказал староста, – они, усопшие, и так беспокоятся. Подумайте сами, вы бы спали спокойно, когда б по вашей голове ходили всякие захватчики? Нет? Вот то-то. Домовик трактирщика Гописсы говорит, что все наши в могилах ворочаются. Так что поднимать их – благое дело. А что вы не умеете, так на что замковая библиотека небывалой ценности? Каждую неделю воров вылавливали, будто тут медом намазано.

Заколебался пол, жалобно зазвенели стекла в окнах, всплеснулся в стаканах сидр.

– Господин Думгар пожаловали, – расцвел Иоффа.

– Мессир позволит? Мы с Доттом готовы доложить о наличии…

– …скрытых резервов, – выдохнул Зелг.

– Почему – скрытых? – удивился голем. – Все как на ладони. Можно импровизированно, выборочно. А можно и по списку. Дотт давно уже составил алфавитный список с перекрестными ссылками. Вот и пригодится.

– Мы с Думгаром всегда знали, что рано или поздно какой-нибудь безумец позарится на наследие да Кассаров. И были к этому готовы, – подтвердил Дотт, вплывая в комнату.

Сам он двигался под потолком, но длиннющий пергамент, шурша, волочился за ним по паркету.

– Ночей не спал, – вздохнул призрак. – Трудился в поте лица.

– Чернил извел на семнадцать золотых рупез, – заметил голем.

– Скряга! – взорвалось привидение.

– Так и разоряются: туда неучтенная рупеза, сюда пара-тройка. Барское добро разбазаривать – большого ума не надо.

– Господа, господа… – заволновался Зелг.

– Прошу прощения, ваша светлость, – загудел Думгар. – Восемьдесят семь лет, с первого дня, как сей зануда появился в замке при особе вашего прадеда, я ждал, когда он упокоится с миром и перестанет зудеть у меня под ухом. И что же? Он умер, стал призраком и теперь зудит у меня над ухом, за ухом, под ухом. Словом, где только хочет. И это несправедливо.

– Игнорируя вышесказанное, зачитываю список, – прокашлялся призрак. – Во-первых, милорд герцог располагает своим верным слугой, то есть мною. Свою персону я вынес вперед, чтобы не путать с другими, – пояснил он.