Охота за царской казной - Угрюмов Владимир. Страница 39

— Афанасий Сергеевич, — обращаюсь к нему, — у нас могут возникнуть проблемы.

— Да-да, обязательно… — бубнит историк, погруженный в свои вычисления.

Хмыкнув, залезаю в машину и извлекаю из тайника «бизон». Историк не обращает на меня внимания, лишь машинально сдвигает карты в сторону, давая мне возможность заняться делом. Навинчиваю глушитель на ствол автомата и, взяв дополнительный шнек с боезапасом, выбираюсь наружу.

— Катя, забирайся в машину и не высовывайся. Автомобиль бронирован, и пока вы внутри, вам бояться нечего… — говорю девушке.

Катя забирается в салон. Пультом дистанционного управления блокирую в УАЗе дверцы и иду вдоль дороги.

Не пройдя и пятидесяти метров, слышу шум двигателя. Темноту леса пронзают фары автомобиля, движущегося в нашем направлении. Занимаю позицию метрах в десяти от УАЗа. Катя задернула занавески, и теперь не видно, сколько человек находится в салоне.

За аккумуляторы я не волнуюсь. Энергии в нашей крепости до черта. Два мощных компактных энергоблока, установленные в багажном отделении, способны работать без перезарядки в течение пяти лет, так как взяты из института, специализирующегося на обеспечении энергией луноходов и космических станций. У «бати» на его «волге» такой же блок работает уже грда три без проблем.

Фары приближаются. «Гости» едут на 99-й модели «жигулей».

Как только свет фар выхватывает из тьмы наш «уазик», машина останавливается. Снимаю автомат с предохранителя. Оставляя фары включенными, из «жигулей» выходят трое. В руках у них — автоматы УЗИ. Парни подбираются к «уазику» очень грамотно. Чувствуется опыт партизанских боев где-то в горячих точках. Впрочем, опыт чисто армейский. Двое заходят с флангов, третий подбегает к «уазику» и стучит кулаком в дверь.

— Открывайте! ОМОН! — рявкает он, всматриваясь в окно.

На омоновцев эти ребята уж никак не похожи.

Катя с историком сидят в машине тихо и шторки не открывают. Парень отступает на несколько шагов и снова орет:

— Выходите по одному! Оружие — на землю! Держать руки над головой! Даю одну минуту! Если не подчинитесь, открываю огонь! Время пошло!

Надоел мне этот крикун. УЗИ в его руках — еще не повод считать себя самым крутым на свете.

— Бросай оружие, суки! — рявкаю на них и тут же ныряю за большой выворотень.

Парни реагируют мгновенно. Три очереди вспарывают ночную тишь, пули лупят по стволам деревьев, на землю сыплются щепки, кора. Пистолеты-пулеметы у них без глушителей. Поэтому легко укладываю двоих, целясь на огоньки, вспыхивающие во мраке. Пальба стихает. Третий на брюхе пытается покинуть зону обстрела. Куда это он, интересно, собрался? Разговор по душам только начался…

— Не двигайся! Брось оружие и подними лапы! — приказываю ему.

В ответ — снова длинная очередь. На этот раз он стреляет на звук точнее, но выворотень с засохшими на мощных корнях пластами земли гасит все пули. Долго возиться с этим горе-снайпером я не намерен. Ответной очередью заставляю парня замолчать навсегда.

Передвигаясь короткими перебежками, осматриваю всех троих. Стрелял я качественно. Ни один не дышит. Подхожу к «уазику».

— Катя, это я… — негромко говорю в дверь и брелоком снимаю блокировку дверей.

Вид у моих спутников — бледнее не бывает. Катя сидит на диване, судорожно сжимая в руке подаренный мной «вальтер ППК». Улыбаюсь:

— Все в порядке, сейчас поедем… Отойдя на шаг от «уазика», даю очередь по горящим фарам «жигулей» и таким бесхитростным способом вырубаю совершенно излишнюю иллюминацию. Забираюсь в салон и сажусь за руль.

— Афанасий Сергеевич, вы все закончили? — как ни в чем не бывало спрашиваю историка, — или, может, мы еще постоим?

— Нет, нет! У меня все готово! — спешит заверить меня историк. — Вполне можем, ехать.

Приоткрыв окно, сплевываю в темноту. Включаю двигатель и вывожу машину на дорогу.

— А что с теми? — спрашивает историк немного дрожащим голосом.

— Они получили то, чего— добивались, — отвечаю туманно.

Через десять минут мы уже несемся по направлению к Ужуру. Красноярск нам не нужен, и лучше объехать его стороной. Ведь не случайно же в крупных городах неизменно оказываемся в зоне чьего-то пристального внимания. Уверен, что хозяева тех, кто нас преследует, задействовали серьезные каналы, чтобы отследить наш маршрут. Возможно, для этого используются посты ГАИ, откуда поступает информация о нашем движении. Задействовать власти напрямую теневики пока не пытаются. Впрочем, откуда мне знать, что происходит у нас за спиной. Документы мы имеем солидные, но это только пока. Стоит, я чувствую, пересечь определенную границу, как за нами пустят всех собак… Границей, скорее всего, должен стать Абакан. Дальше — тайга, и держать нас под контролем будет почти невозможно. Отсюда вывод: именно на этом участке следует ожидать повышенной активности посланных за нами исполнителей. Что ж, я к такому повороту событий давно готов. Поэтому ..мне и нужно как можно быстрее выскочить на периферию. Катя и историк — не бойцы, оставить их даже на короткое время одних я не могу. Вдавливаю педаль акселератора почти до полика. Стрелка спидометра давно ушла за отметку сто двадцать км в час. Спидометр совдеповский и больше показывать не рассчитан, все остальное в УАЗе от «мерседеса», поэтому расстояние до цели стремительно сокращается.

— Герасим, — перебирается ко мне из салона историк, — нам нужно будет идти от Абакана на Сисим. Это такая речка в высокогорье, которая протекает по Козинскому перевалу. Там самая высокая точка между Абаканом и Тайшетом.

— Задача ясна, — киваю. — Золото там? Историк как-то неуверенно пожимает плечами.

— Кто его знает, этого полковника, — задумчиво говорит он, глядя в темноту за лобовым стеклом. — Может быть, и там. А может быть, и нет…

Глава двадцать пятая

В пятом часу утра подъезжаем к городу шахтеров Черногорску. До Абакана около восемнадцати километров.

По неплохой (по российским, конечно, меркам) дороге поднимаемся на высокий холм. Открывается вид на огромную котловину, которую со всех сторон обступили зеленые сопки. Над котловиной, несмотря на солнечное утро, — какая-то странная дымка, сквозь которую с трудом просматривается растянувшийся на несколько километров город. Преимущественно малоэтажные строения, частные дома.

— С чего это вдруг туман? — говорит Катя, глядя в окно.

— Это не туман, это — смог, — поясняю ей.

— Как это смог? Здесь что, Детройт?

— Хуже… — ухмыляюсь я. — А ты была в Детройте?

Катя смущенно мотает головой:

— Конечно, нет. Но я читала…

В открытое окошко влетает чистый утренний воздух, в котором еще нет угольной пыли и песка. Слева, на пологом склоне сопки, пасется отара овец.

Спускаемся долго. Навстречу проходит несколько грузовых машин с прицепами для перевозки животных. Почему-то сразу вспоминается тушенка, которой мы питались на тренировочных занятиях в тайге, — на банках было обозначено место изготовления — Абакан. Обгоняю молоковоз. Сворачиваю с Абаканской трассы и въезжаю в Черногорск. Еду по главной, почти пустой, улице, разделенной широкой аллеей, засаженной деревьями, листва которых зачахла от солнца и угольной пыли. Возле центрального парка сворачиваю влево и рулю дальше, читая названия улиц на табличках домов. Снова поворот вправо. За окном тянутся низкие серые одноэтажные домики с хилыми садовыми деревцами в палисадниках. Доезжаю до переезда. Шлагбаум закрыт, стоим в ожидании. Чертовски хочется спать.

— Ты едешь так, как будто все здесь знаешь, — удивляется Катя.

— Нужно знать свою страну… — отшучиваюсь я.

Девушка замолкает и смотрит на небольшой дизельный тягач, который тащит мимо нас штук пять крытых вагонов.

Переезд открыт, катим дальше мимо совсем уже убогих домишек, среди которых лишь изредка попадаются двух— или трехэтажные. Во дворах и на пыльных, незаасфальтированных улочках полно цыганских детишек. У водонапорной колонки толпятся взрослые цыгане с ведрами и несколько лошадей пьют из большого корыта.