Обратная сторона вечности - Угрюмова Виктория. Страница 103

— Ах, ваше величество, — улыбается жрец. — Именно теперь, после того как я увидал их, это неважно.

— Прекрасно, — вступает в разговор Матунгулан. — Ведь это мечта — иметь верховным жрецом того, кому важно совсем иное.

Они смеются, поднимаясь по бесконечной лестнице, ведущей на второй этаж.

Там, в огромном пиршественном зале, освещенном солнечным светом, за необъятным обеденным столом сидят двое: король Фалер и его маг Шахар. Солнечные блики играют на поверхности их тел, отражаются от них, мечутся по стенам и слепят вошедших. Потому что тела и одежда этих двоих полностью из золота, и только перекошенные ужасом лица — живые…

А в это время в оазисе, расположенном в самом центре пустыни Урукура, где находится древнейший в мире храм Джоу Лахатала, сам Змеебог стоит в некотором замешательстве перед огромным зданием. Черный храм Лахатала, славящийся на весь Арнемвенд своей красотой и мудростью вайделотов, встретил его не так, как обычно. Бессмертный давно не бывал здесь, не столько гневаясь на непокорных своих служителей, сколько не желая с ними спорить, потому что они были заведомо правы, поддерживая в свое время Кахатанну. И только когда он узнал, что в пустыне поочередно пропали ийя, отправившиеся на совет к вайделотам, и отряд саракоев, посланный на их поиски, Змеебог понял, что наступила его очередь.

На всякий случай он решил идти в пустыню не в одиночестве. И спутника себе избрал примечательного.

Как у Дракона Космоса — великого Ажи-Дахака — были дети, жившие на поверхности Арнемвенда, — Аджа-хак, Сурхак, Адагу, убитый Арескои Гандарва, и несколько других, так и у Змея Земли — Авраги Могоя — тоже был сын, его земное воплощение, Великий Змей Аврага Дзагасан. Это чудовище не появлялось из своего убежища долгие тысячелетия, со времен страшной битвы между Древними и Новыми богами, когда драконы сумели победить его. Он прятался в подземной пещере, не стремясь показываться на поверхности.

Это было громадное животное, по форме являющееся змеем, но по размерам превосходящее всяческое представление. Невообразимое туловище, напоминающее в обхвате не то флагманский корабль, не то главную башню какого-нибудь величественного замка, с головой, с которой вполне можно было сравнить какое-нибудь средних размеров судно, с копьевидными зубами в невероятной пасти, где спокойно разместилась бы рота солдат, покрытый чешуей, похожей на щиты, уложенные в ряд, — Аврага Дзагасан, по сути, был непобедимым и не боялся никого. В битве с драконом вроде Аджахака исход был бы неизвестен вплоть до самого конца. И хотя легенды говорили, что дракон побеждает всегда, на самом деле судьба была переменчива. Просто никто из ныне здравствующих богов не знал и не ведал, какое количество детей Авраги Могоя и Ажи-Дахака погибли в никому не нужных битвах. И вот наступил момент, когда драконы и великий змей пришли к согласию: они сосуществовали на планете, признав друг друга достойными противниками и не видя особой необходимости в том, чтобы уничтожать друг друга по этому поводу. Джоу Лахатал был только рад такому повороту событий.

Ибо Змеебогу нужна была помощь существа божественного, но не подверженного обычным искушениям бессмертных. А драконы никогда не согласились бы помогать ему, будучи не в состоянии простить его вину перед Кахатанной и ее родичами.

Аврага Дзагасан был единственным, на кого сейчас мог всецело положиться Джоу Лахатал, почувствовавший неладное в своем храме. Он пытался мысленно дотянуться до вайделотов, но, когда его разум натолкнулся на ледяную стену, наученный горьким опытом братьев, Змеебог не стал пытаться разрушить ее и проникнуть дальше, а быстро отступил. Теперь, вооружившись, вызвав на помощь Великого Змея и отдав все необходимые распоряжения, он был готов к сражению, которое в любую минуту могло состояться не по его желанию.

Со стороны они, наверное, представляли грозное, но прекрасное зрелище. Крохотный по сравнению с Аврагой Дзагасаном, Джоу Лахатал в своих белых доспехах и алом плаще восседал на спине гигантского змея, который бесконечной лентой струился по пескам Урукура, то и дело приподнимая верхнюю часть туловища, чтобы осмотреться. Если бы в пустыне находился наблюдатель, то он был бы крайне удивлен: с чего это вдруг в песках то воздвигается, то моментально падает громадный маяк и зачем он тут вообще — в сотнях лиг от моря? Периодически змей издавал шипение, в котором явственно сквозило отвращение, смешанное с небольшой долей страха.

— Думаешь, здесь тоже что-то побывало? — спрашивает Джоу Лахатал у своего дивного собеседника.

— Да, — отвечает немного шипящий голос прямо у него в мозгу, — здесь отвратительно пахнет. Даже драконы благоухают по сравнению с этим существом.

— Это — существо? — недоумевает Змеебог.

— Думаю, да. Только непостижимое разуму существо — мерзкое, непонятное, незнакомое, с-с-с-сс.

— Давай поспешим, — приглашает Джоу Лахатал своего товарища.

— Раньше надо было с-с-сспешить, — издает возмущенный вопль змей. — Теперь там отчаяние и выеденное яйцо.

Последнее в представлении змея обозначает абсолютную пустоту.

Они останавливаются в некотором отдалении от храма, потому что Аврага Дзагасан отказывается двигаться вперед.

— С-с-ссмерть. — Кончик его хвоста нетерпеливо подергивается.

Джоу Лахатал поражен до глубины души. Ему сложно представить, какой враг может так напугать исполинского змея. Даже на драконов — своих вечных противников — он реагирует абсолютно иначе: неприязненно, с раздражением, но не со страхом. Аврага Дзагасан улавливает растерянную мысль своего седока:

— Не боюс-с-ссь, но мерзс-с-сско. Мерзс-с-сская сс-с-ссмерть.

— Рас-с-ссшипелся, — передразнивает Змеебог.

Он легко спрыгивает со спины змея и уверенно шагает вперед, проваливаясь по щиколотку в горячем сыпучем песке.

Оазис — это озеро зелени в море пустыни. И начинается так же, как всякое озеро. Заканчивается песчаный берег, и вот уже волны сочной изумрудной зелени накатываются на раскаленный край пустыни под порывами ветра. Ветер тоже меняет здесь свой характер, вкус и запах. Из жаркого, резкого, секущего мельчайшими частичками, плотного и удушливого он моментально превращается во влажный, теплый, легкий, как поцелуй скромницы. И воздух напоен запахами фруктов и свежей воды. Высокие пальмы приветливо шелестят громадными темно-зелеными листьями и приглашают путника отдохнуть в их освежающей тени. Птицы поют так, словно пышущая, раскаленная жаровня пустыни не находится от них в нескольких сотнях метров. На берегу хрустального бирюзового водоема стоит храм, как игрушка, вырезанная искусным камнерезом из черного оникса. Некоторыми деталями и общим силуэтом он напоминает дворец Змеебога, однако все здесь гораздо строже и все-таки намного беднее, ибо строили этот храм люди, а не бессмертные.

Но где же вайделоты, встречающие любого странника на пороге своей обители? Где мудрые старики, возвещающие судьбу и дающие те самые советы, от исполнения которых часто зависит исход самых важных событий? Что произошло здесь в очередной раз? И когда отдохнет от горестных событий многострадальная планета?

Наконец Джоу Лахатал обнажает меч и решительным шагом пересекает границу между песком и травой. Он быстро минует берег водоема и взбегает по низким широким ступенькам, на секунду замирает на пороге, прежде чем толкнуть двери.

— Нет опас-с-ссности, — раздается у него в голове, т только с-с-смерть…

Змеебог изо всех сил пинает тяжелые железные, усыпанные серебряными звездами двери, и они с грохотом падают к его ногам. Храм встречает его запахом сырости, тления и какой-то странной тяжести, которая бременем падает на широкие плечи бессмертного, — ему трудно понять, что это, но словно невыплаканные слезы, нереализованные мечты, нерешенные задачи просятся к нему прямо в душу, потому что для них больше нет пристанища в тех душах, где они обитали раньше.

Двое жрецов-ийя и человек восемь вайделотов сидят в высоких тяжелых креслах за овальным столом из мореного дуба. И столешница, и кресла, и их тела — все щедро притрушено пылью, затянуто тонкой паутиной. Они мертвы, и мертвы уже давно: высохшие мумии, пожелтевшие, сморщенные, в хорошо сохранившихся одеяниях. Это тем более странно, что в пустыне все разлагается с необычной скоростью.