Обратная сторона вечности - Угрюмова Виктория. Страница 21

Слуга признал королевского лекаря, хмуро оглядел его с головы до ног, особо задержавшись взглядом на заляпанных грязью сапогах, выразительно определил глазами свое отношение к пешим прогулкам среди ночи и… ушел в дом, ни слова не говоря. Только растоптанные башмаки зашаркали по деревянному полу. Иренсей вспомнил, что слугу звали вроде бы Фер, а пса — Уэн. Или наоборот?

Лекарь двинулся следом. Не прошел он и нескольких шагов по узкому темному коридорчику, как ему навстречу вышел сам Махама. Он нисколько не удивился, узнав ночного гостя.

— Это ты? — поинтересовался для проформы. — Скажу тебе, ты малость сдвинулся на старости лет. Что тебя ночью с постели подняло? До утра не мог подождать?

— Я к тебе за консультацией, — переводя дыхание, выговорил Иренсей.

— На какой предмет? — моментально отреагировал ювелир.

За иным к нему и не ходили.

— Украшение — магический амулет. Золотой…

— Ну, ты даешь. Знаешь, сколько я таких вещей за неделю продаю?

— Этот ты точно помнишь. Золотое украшение для Бендигейды.

— Глуп ты и давно уже не влюблен. Наш государь для своей крали купил у меня не далее как вчера чуть не половину всего товара. И золота там было… Махама провел ребром ладони по горлу, обозначая, очевидно, количество украшений.

Лекарь нахмурился и потускнел. Что же делать? Видимо, его лицо так откровенно выражало всю гамму чувств, что ювелир вдруг сжалился:

— Описать его можешь?

— Мерзость! — не задумываясь ни на секунду, сказал лекарь.

— А-а, — протянул Махама. — Мерзость, говоришь. Ну что, пойдем в дом. Мерзость, вот как…

Иренсей прошел следом за ювелиром в небольшую гостиную. У окна стоял столик с бутылкой вина и двумя бокалами. Слуга нес блюдо с лепешками, овощами и зеленью.

— Сейчас мясо сготовлю, — пробормотал он, не поднимая головы.

— Спасибо, Фер, — кивнул Махама и обратился к ночному гостю: — Мерзость, значит. Помню. Она одна такая там была — страшная штука. Так что стряслось? Только по порядку.

Лекарь одним глотком осушил половину бокала. Вино оказалось вкусным и непривычным. Но Иренсей удивляться не стал. Он-то как раз никогда не заблуждался относительно финансового положения ювелира. Тот мог себе позволить и не такие диковинки, как вино пятидесятилетней давности.

— Королева сошла с ума, — коротко доложил он.

— Ах ты, беда какая, — искренне расстроился ювелир. — Вот горе! Что теперь с принцами будет?

— И я о том же. — Иренсей пристально посмотрел в глаза Махамы. — Послушай, не тебе рассказывать, что хоть я и не маг, но могу определить происхождение болезни. Королеву Лаю довели до безумия, и главной причиной тому был твой талисман.

— Он не мой! — рявкнул Махама.

— Твой не твой, а продал его королю именно ты. Графиня нацепила его, не знаю, причастен ли к злодеянию Шахар, но все же думаю, что без этого стервятника не обошлось. Бедняжка государыня криком кричала, когда увидела эту гадость на шее у Бендигейды. Расскажи-ка мне, что это за штуковина такая.

Махама понурился:

— Я вот и сам подумал, когда мне его принесли, что маху дал с этой штуковиной. Видишь ли, грязный он какой-то, что ли. И силы непомерной. Не дело это, когда людишки такой силой балуются — обязательно горе выйдет. Да жадность одолела: такой куш за него Фалер отвалил, чего уж там скрывать — до конца своих дней могу не работать. А вот совесть все одно мучает…

— Чтоб она тебя замучила! — вспылил Иренсей. — Думать же надо время от времени. Что делать теперь? Наша Бендигейда и принцев в покое не оставит.

— Не оставит, — подтвердил ювелир. — Да что там принцы? Она всю державу этим талисманом может на обе лопатки положить. Тут вся суть в том, знает ли Шахар, как им пользоваться. Надеюсь, что не знает. Хотя сила талисмана от него не укроется. Ах ты, демон его искусай, горе!

— Почему? — спросил лекарь, видя, как еще сильнее расстроился ювелир какой-то своей, только что промелькнувшей мысли.

— Погодь! Дай-ка я выпью… О, так лучше. Горе в том, что если этот дурак не все про талисман знает, но полезет к нему, то такая нечисть выйдет из-под контроля… Неизвестно, что лучше — чтобы Шахар творил зло сознательно или чтобы не знал, на какие такие «подвиги» эта игрушка способна…

— Да что же это за дрянь такая?! — изумился лекарь.

— Вот такая… Это талисман Джаганнатхи, и он открывает человеку связь с пространством Мелькарта…

— Постой!!! — заорал Иренсей с такой силой, что перепуганный Фер выглянул из кухни, неодобрительно покачал головой и опять скрылся в облаках аппетитно пахнущего дыма.

— Ты чего? — Махама налил еще вина.

— Королева в бреду все о пространстве Мелькарта кричала. Все просила Кахатанне сказать о нем. И Фалера умоляла войска послать. И еще что-то о Шангайской равнине.

— Так. — Ювелир осел, ссутулился и даже постарел моментально лет на пятнадцать-двадцать. — Приехали на ярмарку.

— Какую ярмарку? — ошалело уставился на него лекарь.

— Пословица такая. Не обращай внимания, Иренсей. Ты хоть понимаешь, что сейчас сказал?

— Нет, конечно.

— Королева наша — сильнейшая женщина. Вместо того чтобы просто сойти с ума, не причиняя своим врагам никаких хлопот, она смогла определить, кто ее пытается уничтожить. Она — вот бедняжка! — все поняла и пыталась докричаться до вас. Плоть человеческая слаба, думаю, Лая нынче как поломанная кукла. Любой силы человек недолго продержится против талисмана Джаганнатхи. Подумать только, что это я, старый дурак, такое натворил. Знаешь, всегда издевался над теми, кто занимался не своим делом. Оно ведь как бывает — гробницу вскроют, найдут чего-нибудь такое, таинственное. И жаль отдавать за полцены старому Махаме сами пытаются разобраться. А магические предметы подобных шуток не прощают мстят жестоко. Поэтому у меня всегда было мало конкурентов: никому не охота платиться за собственную глупость. А теперь я сам учудил, что не расхлебаешь…

Он сидел некоторое время, подняв глаза к потолку и шевеля губами. Затем пришел в себя и молвил:

— Действовать надо. И я за многое в ответе — мне и исправлять.

— А как? — безнадежно спросил лекарь.

— Для начала выкрадем талисман у графинюшки.

— Это как же? — оторопел Иренсей. — Как же ты его из дворца, из-под носу у стражи? Где же такой вор отыщется?

— Отыщется, не бойся, — утешил его ювелир. — Ты ведь не думаешь, что там, где я его доставал, за мной бегали с просьбами забрать талисман, по возможности, бесплатно?

— Не думаю, — улыбнулся лекарь вопреки трагичности создавшегося положения. — Не так уж я наивен, как иногда кажусь.

— Вот и тут добудем, — подытожил ювелир. — А вот дальше… Дальше что делать? Может, с принцами поговоришь?

— О чем?

— Предложил бы ты им съездить попутешествовать, лучше всего — к Онодонге. Оттуда и до Шангайской равнины недалеко. Отыскали бы, примером, Кахатанну. А отец их отпустит — время сейчас такое, что Аллаэлла в принцах не особенно нуждается. Я правильно понимаю?

— К сожалению, — вздохнул лекарь. — Ну, хорошо. Это я принцам, положим, скажу. А что они должны передать Кахатанне?

— Вот что их матушка кричала, то пускай и передают. Истина на то и Истина, чтобы во всем разобраться. То, что это бесконечно важно, я тебе гарантирую.

— Решено. — Иренсей взмахнул рукой, словно подтверждая собственную решимость. — Сегодня же поговорю с принцами.

— Вот и ладно, — сказал Махама. — А я, стало быть, поищу, кому можно поручить избавить красавицу от лишней тяжести золота… Ты вот что, давай мясо есть.

Старый слуга внес огромное блюдо с жареным мясом и водрузил его в центре стола в обществе нескольких нераскупоренных бутылок.

— Хлеба принеси! — крикнул ему Махама.

Все так же молча слуга двинулся в обратный путь — на кухню за хлебом. А старики, слегка успокоенные тем, что приняли хоть какое-то решение, принялись жадно хватать прекрасно приготовленные, сочные куски жаркого.

Фер, который резал на кухне хлеб, слышал их голоса, звяканье вилок и ножей и звон бокалов. Трапеза была в самом разгаре. Одноухий кобель Уэн сидел у ног слуги и крошил своими чудовищными клыками невероятных размеров кость, полученную для поддержания его сил до завтрака.