Пылающий мост - Угрюмова Виктория. Страница 11

– Что теперь?

Мумия выразительно указала на отверстие, сделав движение, будто что-то оттуда извлекала. Каэтана повиновалась и, просунув руку в отверстие, нащупала холодный металл. Он был гладким и, казалось, даже незапыленным.

Высохшее тело как-то странно дернулось, и Каэ поняла, что мумия наконец обрела окончательную свободу. Шли последние секунды ее пребывания в этом мире. Поэтому богиня не стала рыться в тайнике, а опустилась на колени возле умирающего воина и обняла его за острые плечи. Жалобно ойкнул Ниппи, когда костлявые руки обвились вокруг шеи Кахатанны, но она не почувствовала страха и теперь. Слишком бережным и ласковым было это движение. А затем Каэ ощутила, как грудь ее разрывается от невыносимой боли, будто ком огня проник в сердце и ворочается там, устраиваясь поудобнее. И это значило, что Интагейя Сангасойя, Суть Сути и Мать Истины, приняла душу умершего.

В тайнике обнаружились доспехи и плащ. Все предметы были целы и прекрасно сохранились, насколько она смогла разглядеть в этом освещении.. Каэ увязала латы в плащ и аккуратно поставила возле стены. Теперь ей предстояло добыть талисман.

– Давай заглянем в провал, – предложил Ниппи. – Надеюсь, там не будет других сюрпризов.

Перстень уже отдышался и говорил так, будто он убил монстра и намеревается идти дальше. Каэ улыбнулась:

– Наш друг предупредил бы нас. Уверена, что мы с тобой здесь одни. К тому же такая тварь не стала бы терпеть соперников или соседей – всех сожрала бы.

– Верно, – согласился Ниппи. – Тогда зачем ты тут стоишь? Пойдем быстрее.

Каэ бестрепетно ступила в темноту и вытянула руки. Всюду был холодный камень, и только с левой стороны ее пальцы провалились в пустоту. В эту сторону она и направилась. Проход был узким, как нора или щель, но все же достаточным для того, чтобы она смогла протиснуться дальше. Ниппи худо-бедно освещал пространство, и они двигались вперед до тех пор, пока перстень не заявил:

– А теперь протяни руку и возьми его. Он здесь.

Каэ послушалась и нашарила через несколько секунд скелет, обряженный в парчу. Ткань почти истлела, но золотая нить осталась целой и оцарапала ей пальцы. Затем она нащупала что-то напоминавшее костяную пластину, украшенную резьбой. Сверху лежал талисман. Это был настоящий талисман Джаганнатхи: почувствовав приближение богини, он принялся предлагать ей власть над миром и все нездешние сокровища. Однако Каэ оставалась абсолютно спокойной – она уже один раз преодолела это искушение и теперь, словно ребенок, отболевший когда-то корью, не воспринимала его вопли всерьез. Она зажала золотое украшение в кулаке и двинулась назад.

Обратный путь дался с большим трудом, а позвать на помощь она не могла никого: ни фенешанги, ни боги не выносили присутствия талисмана. Уничтожить же его не хватало места – мечу было негде размахнуться. Подаренные мумией доспехи оказались на удивление легкими, однако сам узел получился громоздким, и она, пыхтя, волокла его узкими проходами, чувствуя, как осыпаются за шиворот земля, каменная крошка и пыль. Поэтому, когда Каэ вылезла наконец на поверхность, жмурясь от ослепительного солнца, ударившего в глаза, голос Барнабы возгласил:

– Жуть какая!

– Сам ты жуть, – обиделась Каэ.

Она с грохотом свалила доспехи со спины, затем примостила на плоском камне непрерывно вопящий талисман, чтобы удобнее было рубить. Дальше все было очень просто – не в первый раз Такахай, свистя, разрезал мягкое золото, уничтожая могущественные силы, заключенные в нем.

Пришлось остановиться на отдых у самых развалин. Несмотря на то что Барнаба исполнил обещанное и для всего прочего мира Каэтана отсутствовала под землей не более пяти минут, устала она основательно. Га-Мавет подозревал и то, что уничтожение каждого талисмана отнимает у нее массу сил – иначе невозможно объяснить, почему эти страшные предметы погибают без каких бы то ни было последствий. Ведь энергии, высвобождаемой из каждого украшения, хватило бы с лихвой на то, чтобы одолеть целую армию.

Бледная и измученная, Каэ провалилась в сон в тени огромного дуба. Четверо фенешангов устроились рядом, охраняя ее. Барнабе запретили упражняться в пении, он обиделся и лежал на спине, рассматривая облака. Вид у него был хмурый: видимо, Время испытывало смешанные чувства, ощущая себя вочеловеченным.

Ниппи же – напротив – был разговорчив и бодр. Поэтому он взял на себя труд описать остальным ход событий. С некоторыми поправками на его безудержную фантазию и привычку прихвастнуть рассказывал он увлекательно и подробно, поэтому слушатели у него нашлись и в этот раз.

– Вот чего я не понимаю, – заметил внезапно Арескои. – Откуда этот талисман свалился на наши головы? Мы с братьями сотни раз бывали возле этих развалин, здесь проходит дорога, и множество людей пользуются ей не одну сотню лет. В руинах не раз бывали кладоискатели: им лучше других известно, какие сокровища хранятся иногда в старых, заброшенных городах и храмах. Отчего же талисман Джаганнатхи объявился только сейчас?

– Это очень просто, – пояснил Ниппи. – Время им пришло. Вот посмотри на меня, бессмертный: я – разумен?

– Не стал бы утверждать, – улыбнулся Арескои лукаво.

– Умнее некоторых! – вспыхнул перстень.

– Не спорю, не спорю, – примирительно молвил рыжий бог.

– Тогда продолжаю. Талисманы Джаганнатхи обладают собственной волей и разумом. Вот почему только очень сильные люди или могущественные боги могут обладать ими – остальных они просто уничтожат. Тех же, кто совладает с ними, сведут с ума. Это с нашей точки зрения. А с их собственной – исправят кое-что в понравившемся им разуме, чтобы хранитель и носитель талисмана всегда исполнял волю их повелителя. Такой хранитель обретает несказанное могущество, а люди, да и многие боги, часто продают себя за такую неслыханную цену. И талисманы это прекрасно знают.

Они ждут своего времени терпеливо, как хищники у водопоя, поджидающие добычу. Затем выбирают ту, которая им приглянулась, и уж после заполучают ее любой ценой. Время для них ничего не значит. Однако они послушны воле своего повелителя – Мелькарта и делают все по его приказу.