Невеста - Уикхем Маделин. Страница 49

Вернувшись, Изабел обнаружила, что дом погружен в тишину. Свет в прихожей был притушен, гостиная пустовала. Распахнув дверь в кухню, Изабел увидела мать, сидевшую за столом в тени абажура. Перед ней стояла бутылка вина, почти опорожненная, в углу тихо играла музыка.

Услышав звук, Оливия повернула к двери бледное, отекшее лицо.

– Ну что,– безучастно промолвила она,– все кончено.

– Ты о чем? – подозрительно спросила Изабел.

– Помолвка Саймона и Милли расторгнута.

– Что? – Изабел не поверила своим ушам.– Окончательно? Но почему?

– Они поссорились, и Саймон все отменил. Миссис Хэвилл отхлебнула вина.

– Из-за чего? Из-за ее первого брака?

– Вероятно. Она мне не сообщила.

– А где Милли?

– Ушла ночевать к Эсме. Сказала, ей надо убраться из этого дома. Подальше от всех нас.

– Ее можно понять.– Изабел тяжело опустилась на табуретку, не снимая пальто.– Господи, бедняжка! Просто не верится. Что именно сказал Саймон?

– Этой тайной Милли со мной не поделилась. Она вообще ничего мне не говорит в последнее время.– Оливия снова приложилась к бокалу.– По всей видимости, я больше не заслуживаю ее доверия.

– Мамочка, только не начинай,– закатила глаза Изабел.

– Десять лет замужем за нелегальным иммигрантом! Десять лет – и ни словечка матери.

– Да как же она могла тебе об этом рассказать?

– А попав в переплет, побежала к Эсме…– Оливия подняла воспаленные глаза на дочь.– К Эсме Ормерод!

– Она всегда бегала к Эсме.

– Знаю. Со всех ног несется в тот дом и возвращается с таким видом, будто она царица Савская.

– Мам…

– С тобой она тоже поделилась.– Оливия заговорила громче.– Почему ей никогда не приходило в голову прийти ко мне, родной матери?

– Да не могла она! – воскликнула Изабел.– Милли прекрасно знала, как ты отреагируешь.

А ей, если откровенно, нужен спокойный, разумный совет.

– Я не способна дать разумный совет?

– Если это касается свадьбы – да, способна. Способна, мамочка.

– Ну, поскольку свадьбы уже не будет,– резко произнесла миссис Хэвилл,– может, вы опять начнете доверять матери. Относиться ко мне по-человечески.

– Мама, ради бога, прекрати себя жалеть! – вспылила Изабел.– Расстроилась свадьба Милли, а не твоя.

– Спасибо, я в курсе,– едко бросила Оливия.

– Ты не в курсе. На самом деле ты не думаешь о Милли и Саймоне, о том, что они чувствуют. Тебе вообще не важно, останутся они вместе или нет. Тебя волнует только свадьба. Цветы, которые придется отослать обратно, твое шикарное платье, которого никто не увидит, несостоявшаяся мечта о том, что Гарри Пиннакл пригласит тебя на танец. На все остальное тебе плевать.

– Как ты смеешь! – возмутилась Оливия, и на ее щеках вспыхнули два ярких пятна.

– Я угадала, верно? Неудивительно, что папа…

– А что папа?

– Ничего.– Изабел осеклась, сообразив, что переступила рамки.– Просто… я знаю его мнение, вот и все.

Возникла пауза. Изабел сидела, сощурившись, в тусклом свете кухонного абажура. Внезапно на нее навалилась страшная усталость.

– Ладно, – она заставила себя нарушить молчание.– Пожалуй, я пойду спать.

– Подожди,– взглянула на дочь Оливия.– Ты совсем ничего не ела.

– Ерунда. Я не голодна.

– Дело не в этом. Тебе надо есть.

Изабел равнодушно пожала плечами.

– Тебе надо есть.– Миссис Хэвилл в упор посмотрела на Изабел.– В твоем положении.

– Мама, не сейчас,– устало сказала Изабел.

– Мы можем не обсуждать эту тему,– с обидой произнесла Оливия.– Ты не обязана мне ничего рассказывать, если не хочешь. Храни свои секреты при себе, сколько влезет.

Изабел с неловким видом отвернулась.

– Я сделаю тебе омлет,– заключила миссис Хэвилл.

– Хорошо,– помолчав, ответила Изабел.

– И налью тебе бокал вина.

– Мне нельзя.

– Почему?

Изабел не отвечала, стараясь привести в порядок противоречивые мысли. Пить нельзя в случае, если она решит оставить ребенка.

– Подумаешь! – фыркнула Оливия.– Я пила по три порции джина в день, когда носила тебя, а ты вон какая получилась. Очень даже ничего, а?

Изабел невольно улыбнулась.

– Ладно, один бокал не повредит.

– Мне тоже. Давай откроем еще бутылочку.– Оливия закрыла глаза.– Господи, это самый ужасный вечер в моей жизни.

– Как тут все было? – Изабел уселась за стол.– Надеюсь, Милли в порядке?

– Наверняка Эсме позаботится о ней,– с оттенком горечи проговорила миссис Хэвилл.

Милли сидела в гостиной Эсме, обхватив ладонями кружку с обжигающим, густым напитком из бельгийских шоколадных хлопьев с капелькой апельсинового ликера. Эсме уговорила Милли принять роскошную горячую ванну, благоухающую какими-то загадочными снадобьями из безымянных бутылочек, надела на нее махровый белый халат и мягкие тапочки, а затем взялась расчесывать волосы Милли старинной щеткой. Устремив взор вперед, на мерцающее пламя в камине, девушка чувствовала прикосновения щетки к голове, ощущала тепло огня, гладкость чистой кожи под халатом. Она приехала к крестной с час назад, расплакалась навзрыд, как только открылась дверь, и потом, в ванне. Однако теперь Милли охватил странный покой. Она сделала еще один глоток горячего шоколада и прикрыла глаза.

– Ну как, лучше? – низким голосом спросила Эсме.

– Да. Гораздо лучше.

– Вот и отлично.

Они замолчали. Одна из двух гончих Эсме встала со своего места у камина, подошла к Милли и положила голову ей на колени.

– Ты права,– сказала девушка, гладя собаку по голове.– Права. Мы с Саймоном чужие люди.– Ее голос слегка задрожал.– Все плохо.

Эсме, не говоря ни слова, продолжала расчесывать волосы Милли.

– Я знаю, что сама виновата во всем. Я понимаю это. Я, а не кто-то другой, вышла замуж и заварила кашу. Но он повел себя так, будто я сделала это нарочно. Он и не попытался взглянуть на ситуацию с моей точки зрения.

– Характерная мужская черта,– заметила Эсме.– Женщины готовы сунуть голову в петлю, чтобы понять, что чувствуют другие. Мужчины же один раз оглядываются и как ни в чем не бывало идут дальше.

– Саймон даже не оглянулся,– всхлипнула Милли.– Не стал меня слушать.