Любовь вернется навсегда - Барская Мария. Страница 10

Дома она теперь часто подолгу гляделась в зеркало, будто пытаясь найти в своем отражении причину, по которой мужчины надолго не задерживались в ее жизни. Ну вероятно, она не красавица, и до какой-нибудь Клаудии Шифер ей далеко. Однако, с другой стороны, и не страхолюдина. Лицо вполне симпатичное. А кожа даже лучше, чем у Тамарки. И всегда была лучше. Тем не менее у Томы два мужа, а у нее ни одного. В чем тут дело? И характер вроде бы неплохой. Ненавязчивая, ненахальная. Никогда ни от кого ничего особенного не требовала. И готовить умеет вкусно. По идее, мужчинам только таких и надо. Но почему-то не берут. А женятся на нахальных, прилипчивых, скандальных, иногда даже страшных и на тех, которые готовить не умеют. Женятся, да еще на руках носят. А ей, Авроре, не везет. Фатально не везет. Может, хоть родить ребенка? Пускай без мужа. Сама росла без отца, хотя у мамы был штамп в паспорте. Правда, Аврора в детстве стыдилась отсутствия папы, которого никогда не видела. Однако сейчас матери-одиночки чуть ли не в моду вошли. Разные знаменитости словно соревнуются в этом друг перед другом. И гимнастка Хоркина, и балерина Волочкова, у которой хоть гражданский муж и в наличии, но все равно неофициальный. А у других и неофициального нету, и они с гордостью сообщают об этом миру.

Наверное, есть в этом своя правда. Чего ждать-то? Под сорок уже. Как теперь принято говорить, часики тикают. В ближайшее время забеременеть не соберется, вообще опоздает. Поезд умчится. И тогда уж точно – до конца жизни одна-одинешенька.

С другой стороны, ребенок – удовольствие дорогое. Захочется, чтобы он жил не хуже других, а потянет ли она одна? Все-таки не миллионерша, живет от зарплаты до зарплаты. Накопления небольшие, конечно, есть, только ведь их надолго не хватит. А выйти сразу же после родов на работу – ребенка кому оставить? У нее совершенно никаких родственников. А няня не по карману. Аврора горько заплакала. Даже матерью-одиночкой ей, видимо, стать не суждено. И жизнь показалась окончательно пустой и бессмысленной.

Длинный звонок в дверь, раздавшийся однажды вечером, застал Аврору врасплох. Она никого не ждала. Сердце у нее екнуло. Неужели Тамара пришла мириться? Она так обрадовалась, что даже, против обыкновения, не поинтересовалась, кто там, попросту распахнула дверь. И тут же попятилась.

На площадке стоял Кирилл Владимирович.

– Вы? – только и смогла выдохнуть Аврора.

– Извините меня, пожалуйста, – тихим голосом начал он, и как-то боком робко проник в квартиру. – Понимаете, позвонить предварительно не мог, потому как ваш телефон потерял, а вот адрес запомнил. Уж очень неудобно в прошлый раз получилось.

Произнеся это, Кирилл Владимирович поставил на пол пакет с чем-то тяжелым и принялся расстегивать плащ. Аврора потрясение взирала на него. В прошлый раз она предлагала ему раздеться, но он упорно отказывался. А в этот раз – сам раздевается, без всякого приглашения.

Нежданный гость тем временем бормотал:

– Я в командировке постоянно думал, как тогда с вами у нас нехорошо получилось. Потревожил больного человека! С постели поднял. В результате решил: привезу вам… Вот. Чтобы больше не болели.

И, подняв с пола пакет, он протянул его Авроре.

– Что это?

– Берите, берите. Не бойтесь. Башкирский мед. Настоящий. Прямо на месте, у знакомых покупал. У них своя пасека. Вот.

– Спасибо, не надо. Я мед, вообще-то, не очень…

– Берите, берите. Это совсем другой мед. В Москве такого не бывает.

Кирилл Владимирович, вынув из пакета трехлитровую банку, продемонстрировал мед на просвет, затем предпринял новую попытку вручить подарок.

Аврора отпрянула. Она внезапно все поняла. Тамара! Позвонила-таки Николаю, они сговорились и вместе занялись устройством ее личной жизни. Видно, Кирилл Владимирович действительно оказался в подходящем статусе, либо одиноким, либо непрочно женатым, и с ним провели воспитательную беседу. Глупо! Ужасно! Стыдно! И унизительно!

Слезы брызнули у нее из глаз, и она, не помня себя, закричала:

– Убирайтесь отсюда немедленно! Как вы только посмели! Думаете, вам все позволено, раз я одинокая? Почему вам всем надо обязательно выдать меня замуж? Почему я не могу жить так, как я живу? Ладно, они развлекаются: Тамара с Колей считают, раз у них жизнь налажена, надо, значит, мою так же перестроить. Но вы-то, вы-то! Зачем вы согласились в этом участвовать! А-а-а! Понятно! – Она истерически хохотнула. – Я-то, дура, сразу не догадалась. Вы, наверное, Коле денег много должны! Вот и решили отработать! А может… Может, он вам отсрочить выплату долга обещал, если вы успешно за мной поухаживаете? Так сказать, облагодетельствуете одинокую несчастную бабу! Признавайтесь! Имейте смелость, если в вас еще что-то мужское осталось.

Кирилл Владимирович, крепко прижимая к груди липкую банку с медом и не сводя изумленных глаз с Авроры, попятился к двери. Ощутив ее, наконец, спиной, он хрипло проговорил:

– Я Коле не должен никаких денег. Понимаете? Совсем. И он тут вообще ни при чем. Мы с ним уже месяц не разговаривали. И Тамары я никакой не знаю. Просто сам к вам пришел. Но если вы сердитесь и… не любите мед, я, конечно, уйду. Понимаю, у некоторых на него аллергия.

– При чем тут аллергия! – выкрикнула Аврора и от злости топнула ногой. – Как вам не стыдно! Взрослый человек, а все врете, врете, врете! Не верю я вам! Ни единому слову не верю! Нашли дурочку. Я же знаю: Тамара собиралась с Колей насчет нас разговаривать. А вы мне лапшу на уши навешиваете. Меду он сам привез! Детский сад! Вы бы мне еще эскимо на палочке притащили. Убирайтесь! Убирайтесь сейчас же! Иначе я за себя не отвечаю! А им я позвоню и все выскажу! Меня еще никто так не унижал!

Дверь за Кириллом Владимировичем захлопнулась. Аврора опустилась на пол, ноги отказывались держать ее. Сколько она прорыдала на полу в коридоре, вспомнить потом не могла.

Когда же слезы, наконец, иссякли, она с трудом поднялась на ноги, заперла дверь и пошла в ванную умыться. Из зеркала на нее взирало опухшее лицо. И, о ужас! Аврора только сейчас сообразила, что вновь оказалась перед Кириллом Владимировичем в халате! Впрочем, какое это теперь имело значение. Больше она никогда его не увидит. Что ж, по крайней мере, хоть здорово его отшила. А вот Тамаре она сейчас устроит!..

В новом порыве обиды и злости Аврора кинулась к телефону и, едва услышав голос Тамары, завопила в трубку:

– Решили все-таки меня осчастливить! А хочу ли я, это никого не волнует! Или ты таким образом надеялась со мной помириться? Думала, не догадаюсь? Как бы не так! Я его вышвырнула отсюда вместе с его идиотским медом! Больше наверняка не явится! Не надейтесь! И Коле своему передай: пусть в мою личную жизнь не лезет. И сама не лезь! И вообще, не хочу тебя больше никогда видеть!

Аврора кричала и кричала. Потом слова кончились, и внутри стало пусто.

– Ава, я только вот не пойму, ты просто не в себе или пьяная? – спросила Тамара.

Аврора бросила трубку. Ее колотил озноб. С трудом добредя до кровати, она укрылась с головой одеялом. В голове шумело и крутилось, потом она неожиданно провалилась в глубокий сон.

Проснулась она от того, что ее с силой потрясли за плечо.

– Жива? – сквозь не рассеявшуюся еще до конца пелену сна донесся до нее Томин голос. – Как ты меня напугала. Почему дверь не открываешь?

– Не открываю? – с трудом разлепила опухшие веки Аврора. – Как же ты тогда попала сюда?

– У меня твои ключи есть. Забыла? Или вообще уже ничего не соображаешь?

Аврора молчала, с трудом приходя в себя.

– Ну-ка давай объясни толком, что за бред наговорила мне по телефону? Я ничего не поняла. Кого ты имела в виду? При чем здесь мы с Колей? И что там еще за какой-то мед?

Аврору придавливала такая усталость, что не хотелось ни думать, ни говорить. И злость куда-то пропала. Единственное желание – снова забраться с головой под одеяло и уснуть.

– Завтра поговорим.

– Ну уж нет! Если я сюда на ночь глядя притащилась, будешь сегодня со мной разговаривать, – безапелляционно возразила подруга.