Мелодии осенней любви - Барская Мария. Страница 23

Раз в несколько дней Ирине теперь доставляли цветы: ирисы, розы, тюльпаны, а однажды — нечто совсем экзотическое, смахивавшее на гигантский репейник. Цветок обладал какой-то дикой, первобытной красотой и наводил на мысли о мамонтах и птеродактилях.

Букеты доставлял все тот же посыльный, что явился к ней первый раз. Он по-прежнему отчаянно зевал, однако теперь взирал на Ирину с большим уважением. В его глазах Ирина читала: «Надо же! Уже вроде в возрасте женщина, а мужика-то как охмурила! Чуть ли не каждый день из-за границы цветы шлет!»

Ирина знала: посыльного зовут Петя. Он — студент. А по ночам подрабатывает в фирме по доставке цветов для таких сумасшедших, как ее Давид.

День «икс» приближался, и чем меньше оставалось до него времени, тем сильнее Ирина нервничала. И Дашка совсем извелась. Они уже вместе походили по магазинам, накупили Ирине новых нарядов. Хорошо, деньги раньше особо не тратила, откладывала. Теперь вот гардероб обновила. Дарья уговаривала ее покраситься. Ирина отказалась. Понравилась-то она Давиду такой, как есть. Вдруг жгучие брюнетки не в его вкусе.

Несколько раз она встречалась со Львом, но, видимо, он оказался достаточно тонкокожим и, почувствовав отсутствие с ее стороны интереса к себе, перестал ее приглашать.

Незадолго до приезда Давида Ира столкнулась в подъезде с Настей, катившей чемодан на колесиках.

— Выездные съемки были, — сообщила она. — Морока жуткая. Измучились. Ой, скоро папа приезжает, — хитро покосилась она на Ирину.

Та растерялась. Не знала, посветил ли Давид дочь в их отношения.

— Ой, не смущайтесь. Знаю, что папа вам звонит. И… одобряю. Давно ему пора. А то все один да один.

— А Марина? — вырвалось у Иры.

— Смеетесь? Он ее с того раза, как мы в ресторане все вместе сидели, не видел. Да она ему никогда и не нравилась. Просто лезла ужасно. Ну и чем-то помогала по делам. Хотя, подозреваю, больше мешала. Только, Ира, я вас прошу.. Если вы там передумаете что-нибудь, постарайтесь полегче… Чтобы папа не очень расстроился. Понимаете, он на самом деле такой ранимый. Только скрывает хорошо.

— Но мы пока просто по телефону…

— А я на будущее.

После этого разговора Ирина долго не могла прийти в себя. Итак, Марина ей не соперница. И Давид, похоже, настроен решительно. Иначе Насте ничего бы не рассказал. Нет, лучше не думать и напрасно не надеяться. Вот приедет, они поговорят, а там будет видно.

Всю ночь, предшествующую второму числу, Ирина не могла сомкнуть глаз. Сперва ворочалась с боку на бок, уговаривая себя, что нужно поспать, иначе завтра не понравится Давиду, но даже это не помогало. Сон не шел. Наконец она встала и поставила несколько дисков с записями Марлинского. Теперь у нее их было много. Часть сама купила, часть переслал ей Марлинский с оказией. Она слушала их подряд, пока не уснула.

Проснулась ровно в восемь. Свежая, бодрая, словно сутки спала, а не каких-нибудь часа три. Тщательно привела себя в порядок. И стала ждать звонка.

Он позвонил, только не по телефону, а прямо в дверь.

— Не удержался, — объяснил он, увидев ее удивленное лицо. — Видишь, прямо со всем багажом к тебе. Не стал в гостиницу заезжать. Жалко времени. Примешь, надеюсь?

— Заходи. Давай помогу, — хотела подхватить она сумку.

— Обижаешь, — не позволил он ей ничего взять.

— К Насте пойдешь? — вопросительно глянула она на него.

— Потом. Сегодня я приехал к тебе.

Он затащил в переднюю вещи, скинул пальто и прошествовал прямо на кухню.

— Как будто не уезжал.

Затем он заглянул в комнату. Заметив букет цветов на столе, улыбнулся.

— Надеюсь, мои?

— Даже не сомневайся.

— Ну наконец-то я их увидел. Ничего, свеженькие. Выбирал по картинке. Не обманывят.

— Давид, какой ты смешной.

Ей показалось, что с момента их встречи, он сильно помолодел, и глаза задорно блестели.

Давид побродил взад-вперед по квартире. Ира, следовавшая за ним, наконец не выдержала и спросила:

— Давид Максимович, никак соперника ищите? Он застыл, затем резко обернулся к ней.

— А что, есть основания?

— Никаких, но такое впечатление, будто ты его ищешь.

— Я волнуюсь, — ответил он и побрел на кухню.

— Ты, наверное, голодный? Хочешь позавтракать?

— Не особенно, но чашечку чая бы выпил.

И они сели за стол. И пили чай с пирогом, который она на всякий случай испекла накануне, и вели ничего не значащую беседу.

Внезапно Давид резко отодвинул от себя чашку.

— Все! Больше не могу! Хотел дождаться вечера, пригласить тебя в красивое место. Ну чтобы все по правилам. А теперь понимаю: глупо.

Ира молча смотрела на него. Неужели предложение собирается сделать? Но она ведь совершенно к этому не готова!

— Ира, я хочу серьезно с тобой поговорить. И лучше прямо сейчас. По крайней мере, сразу выясним…

— Давид…

Не перебивай! Иначе собьюсь. Ира, ты мне очень нравишься. — Крепко сцепленные его пальцы побелели от напряжения. — За всю мою долгую жизнь мне никто еще так не нравился. Я очень хочу за тобой ухаживать. Красиво, долго. Чтобы мы как следует узнали друг друга, но, к сожалению, никак не могу себе это позволить. Ты в Москве, а я болтаюсь по всему миру. Получится, что я за тобой смогу ухаживать два-три раза в год. А нам уже не по двадцать лет. Каждый год дорог. Разбрасываться жаль. А уж потерять тебя я совсем не хочу. Я даже готов сразу сделать тебе предложение, чтобы ты вышла за меня замуж. Но я прожил достаточно долгую жизнь и понимаю: так будет нечестно по отношению к тебе. Даже если ты согласишься, я не могу принять подобную жертву. Мы еще слишком мало знаем друг друга. И дело не только в нас двоих. У меня необычная работа, и жизнь у меня непростая. Слишком со многими связан, от многих завишу и многие зависят от меня. По всему миру. А артистический мир жесток. С одной стороны, слава, известность, деньги, поклонники. Ас другой — интриги, зависть, сплетни, недоброжелатели. И чем больших вершин достигаешь, тем сильней проявляется обратная сторона медали. Если мы будем вместе, придется делить не только радость и славу, но и горе со злобой. И я не знаю, чего из этого будет больше доставаться на твою долю. Сможешь ли ты с этим справиться? Кинуть тебя в подобный водоворот и смотреть, выплывешь ли, было бы слишком жестоко с моей стороны. .

Ты человек из другого мира. Совсем не уверен, что, увидев мой мир с изнанки, ты сможешь принять его, а он примет тебя. А я, нравится он мне или нет, давно часть его, и никуда уже мне не деться. Поздно. Буду доигрывать свою партию до конца. Приняв меня, ты вынуждена принять и мою среду. То, в чем я живу, и то, чем я живу. Но прежде чем произнести «да» или «нет», ты должна для себя понять, сможешь ли. Рука у меня не поднимается вырвать тебя с корнем из привычной жизни, заставить в одночасье бросить то, что ты строила годами, увезти от родных и близких, чтобы вдруг потом оказалось: трясина, окружающая меня, для тебя губительна и друг другу мы не подходим. Возвращаться и начинать с нуля будет тяжело. Тебе — в первую очередь. От меня-то музыка никуда не денется.

Ирина не выдержала. Каждое его слово болью отзывалось в ней.

— Ты предлагаешь расстаться? Но зачем тогда надо было начинать, и зачем ты приехал? Вот это и впрямь жестоко! Заставил меня поверить… — Она чувствовала, что вот-вот заплачет.

Давид вскинул голову.

— Ира, ты неправильно поняла! Я хочу уберечь тебя от ошибок.

— То есть все-таки надо расстаться? — глотая слезы, повторила Ирина.

— Дослушай меня. Наоборот, я хочу тебе предложить, чтобы сперва мы пожили вместе. Попробовали, насколько уживемся.

— Давид, для этого мне все равно придется бросить работу и поехать за тобой.

— А я придумал. Ведь летом у тебя отпуск? Она кивнула.

— А я летом еду в Японию. У меня там мастер-классы два месяца. Если согласна, поедем вместе. Организую все, что ты хочешь. Что только твоя душа пожелает. Попробуем. А осенью решим. Выдержишь меня со всеми моими тараканами и скелетами в шкафу, примем окончательное решение.