Брат мой, враг мой - Уилсон Митчел. Страница 127

Впервые после смерти сестры Кен чувствовал себя счастливым. Он с головой ушел в мир, в котором целиком растворялось его «я», где некогда было оплакивать мертвых и предаваться горю. С самого раннего утра, когда Кен просыпался с множеством мыслей и планов, и до той поры, когда он добирался домой сквозь холодную звездную ночь и засыпал без сновидений, он жил той частью своего существа, которая могла быть совершенно счастлива. Работа была его единственной счастливою любовью: тут ничья воля не действовала наперекор его собственной, ни один соперник не разрывал ему душу и не было такого огорчения, которого он не мог бы преодолеть усилием своей мысли.

В эти дни Кен был настолько поглощен работой, что, вернувшись однажды ночью домой и всё ещё думая над проблемой, не дававшей ему покоя весь день, он был неприятно поражен при виде Дуга, который дожидался его в гостиной. Он совсем забыл, что живет у Дуга, и сначала ему показалось, что не он, а Дуг гость в этом доме, навязывающий ему свое общество.

– Присядьте на минутку, – сказал Дуг. – Давайте выпьем и поговорим. Как идет работа?

– По-моему, неплохо, – ответил Кен, в изнеможении опускаясь в кресло. – Вас интересует что-либо определенное?

– Да нет, так, вообще, – небрежно сказал Дуг и тем же тоном вдруг задал довольно неприятный вопрос: – Когда вы будете готовы к демонстрации?

– Думаю, что скоро. Если повезет – через две недели. Если всё будет идти, как сейчас, – через месяц.

– А что, ваше нынешнее невезение – это просто невезение? – осведомился Дуг. – От чего оно зависит, от людей или обстоятельств?

Кен метнул на него колючий взгляд и нахмурился.

– У нас с Дэви нет никаких трений, если вы намекаете на это. Или я ошибаюсь?

– Я ни на что не намекаю – пока.

– Наши неприятности очень обыкновенны. Схемы, которые всегда действовали прекрасно, вдруг перестают работать. Трубки, считавшиеся раньше великолепными, оказываются никуда не годными. Это, конечно, может свести с ума, но в конце концов всё поправимо.

– И никаких неприятностей со стороны? – допытывался Дуг.

– Я даже не знаю, что существует какая-то «сторона».

– Вы получаете всё, что вам нужно?

– Мы звоним по телефону, даем заказ, и нам доставляют всё, что мы просим. Куда поступают счета – нам неизвестно, но ведь это же одно из условий договора, не так ли?

– Разумеется. Я просто хотел убедиться; что Констэбл тем или иным способом не вставляет вам палки в колеса.

– Констэбл! – вздохнул Кен. – Я уже забыл, что на свете существует какой-то Констэбл. – Впрочем, до него тут же дошел намек Дуга. – А при чём тут Констэбл?

– Ему хочется, чтобы у вас ничего не вышло, – без обиняков заявил Дуг.

– Он надеется, что вы сядете в лужу, а вместе с вами, конечно, и я.

Кен помолчал. На него навалилась непреодолимая тоска, и он почувствовал такую усталость, что, заговорив, сам удивился злости, звучавшей в его голосе:

– Вы хотите сказать, что он намерен выставить нас отсюда, даже если всё пойдет удачно?

– Вовсе я этого не хочу сказать. Если то, что вы покажете, произведет впечатление, он не сможет вас выставить. – После паузы Дуг спросил: – А это будет достаточно убедительным?

– Да, – спокойно ответил Кен. – Мы и не станем никому показывать, пока это не будет достаточно убедительным. Констэбл перейдет на нашу сторону, вот и всё.

Дуг покачал головой.

– Меня это мало интересует. Всё равно ему придется уйти. Я не люблю врагов, и надо быть дураком, чтобы оставлять их при себе. Я решил действовать через его голову. Главный акционер – Кора Стюарт. Без неё он – ничто. С ним надо будет поступить решительно.

– Ну и поступайте, – бросил Кен. Он поднялся, оставив на столе недопитый бокал. – Мне сейчас на всё наплевать, главное, чтобы работал прибор.

– Послушайте, – зло сказал Дуг. – Это так же важно, как…

– Может быть, – перебил его Кен. – Но не для меня. Я не могу делать два дела сразу. Если что-то нужно улаживать – улаживайте сами. Мы с Дэви играем на своей стороне поля. А вы играйте на своей. Мы представим вам действующий прибор. Вы представите нам согласие правления заключить договор. Таково было наше условие. Спокойной ночи.

– Откровенно говоря, вы вызываете во мне такое любопытство, что, если б вы не позвонили, я сама позвонила бы вам, – призналась Кора Стюарт, указывая Дугу на мягкое лиловое кресло напротив себя.

Коротко подстриженные седые волосы, уложенные плоскими завитушками по самой последней моде, полная шея и тяжелый подбородок делали её похожей на мраморный бюст римского сенатора с накрашенным алой помадой ртом. Держа в зубах сигарету, она удобно уселась в углу широкого, обитого зеленым шелком дивана.

– Видите ли, – заговорила она медленно, словно мысли, которые она хотела высказать, только что пришли ей в голову, – вы смело затевали разного рода дела – кино, нефть, самолеты, – и каждый раз газеты поднимали такую шумиху, что даже те, кто, как я, никогда не читают финансового бюллетеня, знают все подробности. И какова же судьба ваших начинаний? Вы вкладываете деньги в дело, получаете огромные прибыли лично для себя. И затем выходите из игры. Для вас всё складывается прекрасно; но что сталось с кинокомпанией, которая больше не выпускает картин? Или с авиакомпанией, которая больше не делает самолетов?

– А что? – спросил Дуг.

– Вот об этом-то я вас и спрашиваю. Если бы я гналась за деньгами, я могла бы завтра же распродать все акции, – сказала Кора. – Я люблю деньги, но хочу быть всегда уверенной, что созданные моим мужем заводы работают на полный ход, что там по-прежнему много рабочих и что продукция наша, какой бы она ни была, выпускается по-прежнему. Я знаю, это может показаться старомодным. Знаю также, что когда меня не станет, никому уже не будет дорого наше предприятие. Я не против акционерных обществ. Я сама – акционерное общество. Но я и мой муж жили ещё в те времена, когда люди в нашей стране сохраняли привязанность к тому, что создано ими. Это время отходит в прошлое. Я вижу, что делается вокруг. Наступит день, когда наши фирмы так разрастутся, что станут своего рода независимыми государствами внутри государства и управлять ими будут не владельцы, а посторонние люди, но они будут не менее, а может, более значительными фигурами, чем президент Соединенных Штатов. К счастью, для фирмы «Стюарт – Джанни» такой день ещё не наступил и не наступит, если я смогу этому помешать. Ну вот, теперь вы понимаете, почему я сказала, что опасаюсь вас. Вы свалились, как снег на голову. Кто вы? Чего вы хотите? Вы скупили акции, которые были вне моего контроля, поэтому я не могла воспрепятствовать этому. Теперь вы – акционер. Я не имею права устранить вас, зато могу помешать вам сделать с этой компанией то, что вы сделали с другими.

Дуг пристально вгляделся в её лицо и покачал головой.

– Как мне убедить вас, что вы глубоко неправы? – спросил он. – Если вас послушать, то я что-то вроде тли или раковой болезни. Я не разрушаю компании и никогда ни одной не разрушил.

– Разве? – усомнилась Кора.

– Да. Все предприятия, о которых вы говорили, – дело моих рук. Я создавал их ради кого-то, в чей талант я верил. Кинокомпания была создана ради человека, который был великим режиссером. Он поставил два великолепных фильма и утопил свой талант в бутылке джина. Авиакомпания? Я организовал её ради человека, с которым летал во время войны, – он был выдающимся конструктором. В юности он работал у братьев Райт. Что же случилось? Мы выпустили несколько самолетов, побивших все рекорды. Ну, я и решил, что дело налажено отлично, и занялся чем-то другим, а у того человека всё пошло прахом.

– Насколько я знаю из газет, вы, кажется, выбросили все свои акции на рынок, обесценили их и окончательно развалили дело.

– Да, я продал свои акции. Да, я заработал на этом немалые деньги. Но разве это мешало моему конструктору делать самолеты? И неправ я был только в одном: я думал, что у него, кроме конструкторского таланта, есть и деловая жилка.