Лучшие подруги - Уилсон Жаклин. Страница 13

П о дороге на станцию мы заблудились. Алиса подумала, что это совсем недалеко от бабушкиной церкви, потому что во время службы слышала грохот колёс. Я была почти уверена, что она не права, но было не до споров, поэтому нам пришлось проделать весь путь к церкви.

— А что, если твоя бабушка нас узнает? — спросила я.

— Глупая, она же у нас в гостях на барбекю, — ответила Алиса. — Бабушка ходила в церковь утром, а днём там закрыто.

Но церковь оказалась открытой. На лужайке была целая толпа народа. Все весело болтали и позировали перед фотоаппаратами. На дамах были нарядные цветастые платья и красивые шляпы, а мужчины мучались в костюмах и рубашках с тугими воротниками.

— Это свадьба? — спросила я.

Потом увидела пухленькую даму в розовом шифоне, похожую на французскую меренгу. Она держала на руках младенца в белой крестильной рубашке в оборочках.

— А, поняла! — воскликнула я. — Это крестины!

Я ходила к Алисе на крестины. Чтобы успокоить, мама дала мне слишком большую бутылку молока, и я срыгнула прямо на спину её сиреневого костюма. Ей это не понравилось. Я подарила Алисе маленькую кружку, миску и тарелку с крольчатами. Они у неё до сих пор стоят в гостиной, в горке для фарфора.

Алиса приходила на мои крестины. Проголодавшись, потому что мама на этот раз не рискнула меня кормить, и жалобно прохныкав всю церемонию, я залилась громким плачем, когда священник стал опрыскивать меня водой. Ему было очень тяжело меня держать, потому что я отчаянно брыкалась. Маме это совсем не понравилось.

Алиса тоже подарила мне маленькую кружку, миску и тарелку с крольчатами. Как только я подросла и научилась сама пить из кружки, она упала и разбилась. Миску я приспособила под формочку для пирогов из песка, поэтому её пришлось вскоре выбросить. У меня до сих пор хранится тарелочка с трещиной посередине и оббитыми краями.

— Почему я всё порчу, Алиса? — со вздохом спросила я.

— Меня зовут Жюстина, — ответила Алиса.

— Прости, — сказала я, с опаской оглядывая народ на крестинах и боясь, что нас подслушивают. — А меня — Майкл.

— Пошли, Майкл! — велела Алиса, намеренно громко назвав меня по имени.

— Почесали, Жюстина! — отозвалась я, пытаясь идти вразвалочку, как крутой пацан.

Вдруг кто-то позвал:

— Джемма! Алиса!

К нам навстречу бросился здоровый мальчишка. Сначала я его не узнала, потому что он нацепил на себя тесный серый костюм, который делал его похожим на слонёнка.

— Ох, нет! — прошептала Алиса.

— Ох, да! — отозвалась я.

Мальчик-слонёнок оказался Печенюгой, нашим одноклассником.

— Ты чего так странно ходишь, Джемма? А ты, Алиса, зачем нацепила на себя этот дурацкий чёрный парик?

— Заткнись, Печенюга! Мы переоделись, — прошипела я. — Я изображаю мальчика.

Печенюга с удивлением на нас уставился:

— Ты тоже мальчик, Алиса?

— Нет, она девочка, придурок. Не видишь, на ней юбка с топом? У неё чёрная косичка — она тоже замаскировалась.

— Молчи, Джем. Не рассказывай ему! — велела Алиса, потянув меня за руку.

Подруга никогда не была высокого мнения о Печенюге. Её всегда раздражало, когда мы с ним хотели поиграть в «Слабо?».

— Ну-ка рассказывай. Жуть как интересно! — воскликнул Печенюга. — Выкладывай, что ты там задумала, Джемма?!

— Лучше ты нам расскажи, с какой радости ты нацепил на себя этот дурацкий костюм? — спросила я.

— Ага, сам знаю, что выгляжу как идиот! — пожаловался Печенюга. — Меня мама заставила. — И он кивнул в сторону розовой тёти, которая держала на руках младенца в оборочках. — Это моя мама с младшей сестрёнкой Полли. Её только что покрестили. По этому поводу у нас дома приём. Будет шесть видов разных сандвичей, чипсов, сарделек и прочей вкуснятины. А ещё специальный торт, покрытый белой глазурью, с розовой надписью «Полли» и марципановым младенцем! Я помогал маме печь торт, и мне достанется кусок с младенцем! Она мне обещала!

— Фу! — сказала Алиса и снова потянула меня за руку. — Пошли!

— Куда это вы пошли? А где ваши мамы? Вы что, одни гуляете?

— Нет, — сказала Алиса. — Моя мама за углом.

Она не умеет врать гладко, как я.

— Чушь! — возмутился Печенюга. — За каким ещё углом? Эй, подружки, вы, случайно, не сбежали из дома?

Мы обе похолодели.

— Не будь придурком! — сказала я.

— А я и есть придурок. И горжусь этим! — воскликнул Печенюга, закатив глаза и высунув язык.

Потом он вновь напустил на себя серьёзный вид:

— Значит, сбежали? Сами дуры! Это из-за того, что Алиса уезжает, да?

— Нет, и никуда мы не сбежали! — возмутилась я, злясь, что он в одну секунду нас раскусил.

В этом весь Печенюга — вид глупый, почти всегда ведёт себя как дурак, — и ты забываешь, что внутри его большой башки скрыты проницательные мозги.

— Ты врёшь, Джемма! Я всегда знаю, когда ты врёшь. Помнишь, ты говорила, что нормально себя чувствуешь во время соревнования «Мерзкий сандвич», и тебе пришлось проглотить мой с противной брюссельской капустой и сладким кремом с комочками. И что потом произошло?

— Заткнись! — с трудом произнесла я, и в животе от одного воспоминания противно забулькало.

— Не суй свой нос, куда не просят, Печенюга, — сказала Алиса. — Ну же, Джемма, пошли!

— Вы просто играете, да? Вы же не совсем сбрендили?! А чем вы собираетесь питаться?

— Знаю, кроме еды, ты ни о чём думать не можешь! — фыркнула я. — Не волнуйся! У нас полно наличных. Ну-ка позвени монетками, Алиса!

— Ну куда же вы идёте? Кто будет за вами смотреть? А что вы будете делать, если к вам подойдёт какой-нибудь ненормальный псих?

— Мы торопимся на поезд в Лондон и сами о себе позаботимся. А если какой-нибудь псих осмелится к нам приблизиться, я в него плюну и так садану ногой… — свирепо ответила я, позволив Алисе себя увести.

Печенюга что-то громко прокричал нам вслед. Его мама и другие гости, которые пришли на крестины, тоже на нас уставились.