Иные Миры - Горбовский Александр Альфредович. Страница 9

Соблюдая величайшие предосторожности, через подставное лицо старик обратился к частному детективу. Но тот мог добавить только, что «майор» имеет неограниченные средства, о источнике которых, так же как и о нем самом, ничего не известно. Воспользовавшись тем, что теперь он знал, когда этот человек выходит по вечерам на бульвары, старик нашел повод якобы случайно познакомиться с ним. Пару раз они даже поужинали вместе. Как это часто бывает у пожилых людей, о чем бы ни заговаривал старик сановник, мысль его всякий раз невольно возвращалась к прошлому.

– Да, мой молодой друг, когда-то кафе это знало лучшие времена. Я имею в виду не кухню и даже не число посетителей, а тех, кто бывал здесь.

– Все изменилось после Конвента.

– Да, после Конвента все изменилось. Кажется, якобинцы вздумали устроить здесь свой клуб, и с тех пор сами стены словно стали другими. А ведь когда-то я встречал здесь самого маркиза де Буафи. Он приходил сюда со своим кузеном.

– У маркиза было два кузена, вы имеете в виду Анри?

– Нет, старшего. Его отец или дед, кажется, участвовал в войне за Испанское наследство.

– Это был его дед. Виконт де Пуатье. Прекрасный был наездник. Лучше не было в его время. Но жаль, он плохо кончил… Сановник чуть поднял бровь, что в его время и среди людей его круга понималось как ненастойчивый вопрос, на который равно можно как ответить, так и не заметить его. Собеседник его предпочел ответить:

– Дело в том, что отец виконта – он служил его величеству Людовику XIV – отличался не то чтобы беспутным нравом, но никогда нельзя было сказать, чего можно ожидать от него. Он мог, например, пригласить вас на охоту в свое поместье, а потом, когда вы промучаетесь два дня в карете по пути из Парижа в его замок, окажется, что сам он отправился в Нант или еще куда… …На это ещё не самое главное, – продолжал тот, кто представился старику как «майор Фрезер», – кто-то при дворе посоветовал виконту выписать камердинера из Саксонии, Не скажу, какой он был камердинер, но более рыжего человека не было, наверное, в то время во всем Французском королевстве. Виконт почему-то очень гордился этим, и однажды на сброде у нидерландского посланника он…

Трудно было представить себе, что так мог говорить человек, не бывший очевидцем того, о чем он рассказывал. Это были странные встречи, где воспоминаниям о прошлом предавался, казалось, не старик, а младший собеседник. Даже когда речь заходила о самых отдаленных временах и далеких странах, невозможно было отделаться от ощущения, что он говорит о том, что видел и слышал сам. В свое время многие, кто беседовал с Сен-Жерменом, отмечали эту же особенность его рассказов. Старик слушал голос этого странного человека, вглядывался в его лицо и, казалось, переносился на полвека назад.

Самого его не пощадило время, и это давало ему горькую привилегию быть не узнанным тем, кто когда-то, возможно, знал его. Но во всяком скольжении, во всяком хождении по краю есть великий соблазн. И однажды, это было во вторую или третью их встречу, старик не выдержал. Он сказал, что в ряду великих людей его времени ему привелось встречаться и знать самого Сен-Жермена. Собеседник его пожал плечами и заговорил о другом. В этот вечер они расстались раньше обычного, а на следующую встречу «майор» не пришел. Когда сановник стал наводить справки, оказалось, что тот вместе с прислугой уехал неизвестно куда. В продолжение лет, которые осталось ему прожить, отставной сановник постоянно интересовался, не возвратился ли странный его собеседник. Но тот больше не приезжал в Париж. Есть еще два более поздних сообщения, связанных с именем Сен-Жермена. Он якобы опять появился в Париже уже в 1934 году. И последний раз – в декабре 1939 года. Поскольку, однако, к тому времени не осталось людей, лично знакомых с графом, сообщения эти трудно считать достаточно достоверными. Впрочем, оговорка эта может быть сделана и в отношении всего, что связано с именем Сен-Жермена. И не только его одного.

Давайте, однако, попытаемся представить себе невозможное. Допустим, что из десятков, сотен и тысяч искавших эликсир бессмертия кому-то одному удалось найти некое средство продления жизни. (То, что увеличение продолжительности жизни в принципе возможно, не отрицается современной наукой.) Сделав это допущение, зададимся вопросом, как стал бы вести себя человек, убедившийся, что подобное средство действительно у него в руках? Очевидно, ему предстоял бы нелегкий выбор: либо скрыть от людей то, что стало ему известно, либо сделать это всеобщим достоянием. Как мы знаем, последнего не произошло.

Правда, мы забыли еще об одной возможности – об отказе от бессмертия. Какой бы странной ни показалась эта мысль на первый взгляд, но именно так поступил, как утверждают легенды, царь Соломон. Когда ему был предложен эликсир бессмертия, он отказался принять его, потому что не хотел пережить тех, кто был близок ему и кого он любил. Эта легенда, в основании которой лежит грустная мысль о том, что бессмертие может оказаться жестоким бременем, даже проклятием, предвосхищает в чем-то притчу об Агасфере.

Предание гласит, что, когда Христа вели, чтобы предать его мучительной казни, орудие казни, тяжелый деревянный крест, он нес на себе. Путь его к месту распятия был тяжел и долог. Изнемогающий Христос хотел было прислониться к стене одного из домов, чтобы передохнуть, но хозяин этого дома по имени Агасфер не разрешил ему.

– Иди! Иди! – прикрикнул он под одобрительные возгласы фарисеев. – Нечего отдыхать!

– Хорошо, – разжал спекшиеся губы Христос. – Но и ты тоже всю жизнь будешь идти. Ты будешь скитаться в мире вечно, и никогда не будет тебе ни покоя, ни смерти…

Возможно, предание это было бы в конце концов забыто, как и многие другие, если бы после этого из века в век то там, то здесь не появлялся человек, которого многие отождествляли с личностью бессмертного Агасфера.

О нем писал итальянский астролог Гвидо Воватти, тот самый, которого Данте в своей «Божественной комедии» угодно было поместить в аду. В 1223 году Бонатта встретил его при испанском дворе. По его словам, человек этот был в свое время проклят Христом в потому не мог умереть.

Пятью годами позже о нем упоминает запись, сделанная в хронике аббатства св. Альбана (Англия). В ней говорится о посещении аббатства архиепископом Армении.

На вопрос, слышал ли он что-нибудь о бессмертном скитальце Агасфере, архиепископ ответил, что не только слышал, но и несколько раз лично разговаривал с ним.

Человек этот, по его словам, находился в то время в Армении, он был мудр, чрезвычайно много повидал и много знает, в беседе, однако, сдержан и рассказывает о чем-нибудь, только если его об этом попросят. Он хорошо помнит события более чем тысячелетней давности, помнит внешность апостолов и многие подробности жизни тех лет, о которых не знает никто из живущих ныне.

Следующее сообщение относится уже к 1242 году, когда человек этот появляется во Франции. Затем на долгое время воцаряется молчание, которое нарушается только через два с половиной века.

В 1505 году Агасфер объявляется в Богемии, через несколько лет его видят на Арабском Востоке, а в 1547 году он снова в Европе, в Гамбурге.

О встрече и разговоре с ним рассказывает в своих записках епископ Шлезвига Пауль фон Эйтзен (1522-1598). По его свидетельству, человек этот говорил на всех языках без малейшего акцента. Он вел замкнутый и аскетический образ жизни, не имел никакого имущества, кроме платья, которое было на нем. Если кто-нибудь давал ему деньги, он все до последней монеты раздавал бедным. В 1575 году его видели в Испании; здесь с ним беседовали папские легаты при испанском дворе Критофор Каузе и Якоб Хольстейн. В 1599 году его видели в Вене, откуда он направлялся в Польшу, собираясь добраться до Москвы. Вскоре он действительно объявляется в Москве, где многие якобы также видели его и разговаривали с ним.

В 1603 году он появляется в Любеке, что было засвидетельствовано бургомистром Колерусом, историком и богословом Кмовером и другими официальными лицами.