Пламя грядущего - Уильямс Джей. Страница 64

Когда Дени покидал покои короля, некий господин слегка хлопнул его по руке и с улыбкой сказал:

– Вы не узнаете меня, нет?

– Боюсь, что нет, сэр.

– Я Джан-Мария Скассо из Генуи.

Дени уставился на него. Аккуратно причесанный, красиво одетый, опрятный, обходительный человек, внешний вид которого красноречиво свидетельствовал о денежном достатке, он мало походил на грязного, окровавленного беднягу, спасенного Дени от французских лучников на берегу.

– Я не удивлен, что вы меня не узнали, – усмехнулся Скассо. – Сегодня я выгляжу немножечко респектабельнее, а? – Он фамильярно взял Дени под руку и отвел в сторону. – Я весьма надеялся повстречаться с вами до того, как уеду из Мессины. А сейчас я слышал, что король намерен послать вас через пролив на материк. Не соизволите ли оказать мне честь и ступить на борт моего судна?

– Вы едете в Реджио? – спросил Дени.

– Послезавтра я отплываю в Геную. Однако был бы счастлив сначала доставить вас на материк. Я хочу поговорить с вами. Что скажете?

– С огромным удовольствием, – ответил Дени. И ответил совершенно искренне, ибо несмотря на то, что преодолел свой страх и неприязнь к морским путешествиям, он рассудил, что ему будет гораздо удобнее на торговом судне, чем на одной из открытых галер короля.

Прощаясь с Артуром, он испытывал большое беспокойство.

– Вы уверены, что с вами ничего не случится? – спрашивал он в десятый раз.

– Конечно, не случится.

– Вы убеждены, что не хотите поехать со мной?

– Нет, честное слово. Я и в самом деле не хотел бы. Я буду вести здесь тихую, спокойную жизнь. Королева слишком умна для меня. Откровенно говоря, все то, что я о ней слышал, пугает меня. – Он взял Дени за руку. – Вы вернетесь до нашего отплытия?

– Вы не уедете без меня, – пылко отвечал Дени. – И ради Бога, избегайте неприятностей. Если вспыхнет драка или беспорядки, держитесь от них подальше.

Он повернулся к Хью, наблюдавшим за ними со слабой улыбкой.

– Ты присмотришь за ним?

– Положись на меня, дружище. У него не останется ни пенни к тому времени, когда ты вернешься.

– Именно этого я и боюсь, – сказал Дени. – Как бы то ни было, хорошо, что бедный старина Понс… – Он со вздохом замолк и перекрестился. – Тогда прощайте.

Он обнял обоих. Гираут поднял седельные сумки, в которые была сложена смена одежды, и последовал за ним.

Генуэзский корабль был солидным, просторным судном овальной формы, выглядевшим столь же богатым, как и его владелец. Он отчалил от берега и поплыл, рассекая мелкие волны. Дени, прислонившись к фальшборту, чувствовал себя старым морским волком: тошнота не отравляла ему существование, и покачивание палубы под ногами казалось привычным и естественным. Корабль вышел из залива, огибая косу, выдававшуюся в море, а потом, изменив курс, двинул на юг. Матросы травили канаты и хриплыми голосами пели песни.

Дул свежий ветер, и Скассо плотнее завернулся в плащ. Он взглянул на паруса, окинул взором корабль и сказал что-то шкиперу, стоявшему у румпеля [159]. Тот кивнул. Скассо обратился к Дени:

– Спустимся вниз и выпьем немного.

Внизу находилась большая, удобная каюта, открытые ставни впускали свет и воздух. Скассо жестом пригласил Дени сесть. Несмотря на качку, он крепко держался на ногах и ловко налил вино в два костяных кубка, стоявших на серебряном подносе.

– Надеюсь, вам это понравится, – сказал он. – Это было частью груза, который я продал Ричарду. Он сетовал, что не выносит сицилийское пойло. И на самом деле я не могу его винить. Их представление о выдержке вина, как говорится, оставляет желать лучшего. – Он фыркнул, пригубил вино и причмокнул. – Вот это совсем другое дело, – сказал он. – Мне следует отправить такое со следующим грузом в Каир. Правоверные не пьют вина, их религия, видите ли, им не позволяет. Однако достойно удивления, с какой легкостью люди находят приемлемый выход, примирив свою веру и собственные слабости.

Дени нахмурил брови.

– Боюсь, я не понимаю. Каир – это в Египте, не так ли? Вы имеете в виду, что действительно ведете торговлю с сарацинами?

– Торгую ли я с ними? Ну, конечно, мой дорогой! Почему нет? Их деньги самые надежные в мире – золото, а не серебро, и платят они незамедлительно. Более того, они никогда не пытаются увильнуть от выполнения обязательств, как некоторые господа в Европе, которых я мог бы назвать. Надуть? Да, если смогут. Поверьте мне, им известны все хитрости. Они умные. Но и я могу с ними потягаться – приходится, чтобы не разориться. – Он с самодовольным видом разгладил складки плаща. – Древесные опилки в муке, утяжеленные товары. Весь набор фокусов. Но коль уж они дали слово, оно крепче железа, можете быть уверены. Время поставок, полный расчет, любезное обхождение, никаких отказов уплатить долги. Признаюсь, вести с ними дела – одно удовольствие. Что же касается их привычки торговаться… пожалуй, это одна из тех вещей, что придает некоторую остроту жизни. Было бы слишком скучно, если бы вам стоило только назвать цену, а другой человек соглашался бы с ней без возражений.

– Но я думал, что они наши враги, – заметил Дени.

– Ах это, – сказал Скассо, пожимая плечами. – Что ж, конечно, если вам угодно… – Он снова налил себе вина и кивнул. – Охотно соглашусь, у нас были с ними определенные трудности. Однако наш подлинный соперник – Пиза [160]. Тем не менее в будущем мы намерены заключить одну очень выгодную сделку с Ричардом, и к тому времени, когда мы доведем дело до конца, полагаю, мы уберем Пизу с дороги. Например, я убедил Ричарда нанять две тысячи генуэзских арбалетчиков. А у меня есть друг, из дома Дориа, и я предложил ему стать моим партнером. Мы поставляем древки и наконечники стрел, тетивы для луков, луки, короткие мечи и ремни по очень хорошей цене. Немного видоизменив их, мы рассчитываем продавать точно такие же ремни и мечи султану. Вы знаете, что наши клинки намного лучше тех, какие способны делать на Востоке. У нас есть мастерские, работающие день и ночь. Я бы только хотел, чтобы нам удалось убедить сарацин купить некоторое количество наших самострелов, но их это не интересует. Да что поделаешь, нельзя иметь все.

– Но… – начал Дени.

Ему пришлось остановиться и в замешательстве потереть лоб. Затем он попробовал вновь выразить свою мысль:

– Но не кажется ли вам, что торговать с обеими сторонами сразу дурно?

– Дурно? Дорогой мой, что может быть в этом дурного? – Скассо выглядел искренне озадаченным. – Не понимаю, о чем вы говорите! Торговля есть торговля. Если кто-то приходит в лавку и хочет купить пару туфель, неужели вы думаете, что башмачник станет спрашивать, какова его религия? Кроме того, торговец страшно рискует своими деньгами. Да каждый раз, когда мой корабль уходит в плавание, я должен принимать во внимание шторма, несчастные случаи, пиратов, все возможные опасности. Можно вложить в какое-нибудь предприятие свое состояние целиком и превратиться в нищего из-за непредвиденного дуновения ветра. Вы не считаете, что мы заслуживаем небольшой компенсации за риск? Приходится строгать стрелы из всякого дерева, как гласит пословица.

– Суть лишь в том, что мы ведем войну с неверными, – неуверенно промолвил Дени. – Я хочу сказать, ведь это воистину так?

Скассо развел руками.

– Ну, разумеется! Куда, по-вашему, отправляются все эти две тысячи арбалетчиков? И генуэзские моряки, и лучники сражались бок о бок с норманнами и франками при взятии Иерусалима в девяносто девятом. Кто-то должен воевать, а кто-то должен продолжать мирские дела. Я не воюю потому, что это не моя стезя. И я не жду, что Ричард станет торговать пряностями, лесом или оружием, поскольку это не его стезя. Все довольно просто. Каждый из нас занимается тем, что умеет лучше всего. Бог наделяет нас способностями и талантами и предопределяет положение, какое мы занимаем здесь, на земле, а стало быть, надлежит по мере сил использовать данные нам возможности. К тому же, – добавил он с обезоруживающей улыбкой, – если бы я не торговал с сарацинами, это делал бы какой-нибудь пизанец. Как добрый христианин, я ненавижу их всем сердцем, так что каждому свое. – Он вновь наполнил кубок Дени. – Поскольку мы заговорили о том, что каждому свое, и об использовании дарованных возможностей, – продолжал он, – как насчет вас?