Костер на снегу - Барт Кэролайн. Страница 20
Рассказ Лоране прервал звонок телефона. Элен буквально впилась в нее глазами, пытаясь по ее кратким репликам догадаться о содержании разговора.
– Да-да, доброе утро! – Лоране волновалась. – Подъемник включат только в восемь? Почему так поздно? Ведь в семь уже почти светло. Разные ведомства. Ай-яй-яй! И здесь теперь разные ведомства. Ну что делать… В конце концов, семь, восемь, только бы потом все прошло четко. Нет, мы с Элен не спали всю ночь, вспоминали нашу с тобой молодость. Ги, ты знаешь, чья она дочь?
Алена! Да, Алена Майтингера! Ги, милый, сделайте все возможное, чтобы найти их. Ладно, потом мы все отметим нашу встречу через годы. Целую тебя, дорогой. Успехов вам. Дай Бог, чтобы все прошло удачно!
Лоране бросила мобильник на кровать и обняла Элен, которая еле сдерживала слезы, пытаясь улыбаться.
– Девочка моя, все будет хорошо! Посмотри, уже рассвело. Спасатели собрались, у них самое современное снаряжение, теплоискатели…
Лоране прикусила язык. Элен с ужасом смотрела на нее:
– Теплоискатели?! Это приборы для поиска человека в лавине? Нет! Этого не может быть! – почти кричала она. – Жозеф знает здесь все трассы и как зверь чувствует лавинную обстановку. Он не может попасть в лавину. Я не верю!
И она разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Но быстро взяла себя в руки и вытерла слезы.
– Еще один наперсток успокоительного. – К Лоране вернулось ее обычное остроумие и насмешливость. – И хватит, а то ты наверняка подумаешь, что я задалась целью споить тебя. Так… теперь сыр, дольку апельсинчика и полстакана сока.
Элен рукавом своей нарядной кофточки вытирала остатки слез. Лоране вытащила из кармана свежий носовой платок и приложила его к носу девушки.
– А теперь иди, дорогая, к себе. – Голос Лоране был по-матерински строг и заботлив. – Прими душ, оденься в спортивное. Через сорок минут встретимся за завтраком, а когда включат подъемник, поедем искать спасателей.
7
На завтрак Элен спустилась раньше Лоране. В зале уже сидели ничего не подозревающие постояльцы. Все улыбались друг другу, были веселы и полны надежд. Солнце, появившееся из-за гор, предвещало хороший день. Его лучи, как огни рампы, подсвечивали великолепную горную панораму, на фоне которой веками разворачивается театр человеческих судеб.
Лоране вошла через пять минут после Элен. На ней уже был надет шерстяной свитер темно-голубого цвета, обтягивающий горло, и утепленные горнолыжные брюки. Куртку она принесла с собой и повесила на стул.
– Ты еще не готова? – обратилась она к Элен, взглянув на ее спортивный костюм с крокодильчиком.
Элен быстро расправилась с завтраком и убежала одеваться. В холле ее окликнул портье:
– Мадам Сарк, только что позвонили из кафе «Савойский сурок» и сказали, что месье Жозеф Карнье просил передать вам…
Портье наклонился к стойке в поисках листка бумаги, на котором он что-то записал. Элен замерла, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Жозеф Карнье просил передать вам… Она повторяла эти слова. Наконец портье нашел свою запись:
– Он отправился на помощь к пострадавшим, будет находиться в хижине под Монбланом. Все подробности знает Жан-Пьер, который работает в кафе «Савойский сурок».
Элен подпрыгнула от радости и бросилась к Лоране:
– Жозеф жив! Поехали скорее наверх!
Жозеф спускался по крутому склону медленно, но уверенно. Он вглядывался в сумерки и наконец увидел внизу человека, который, заметив спускающегося лыжника, начал отчаянно махать руками и кричать. Еще минута – и Жозеф приблизился к нему. Им оказался юноша лет семнадцати. Это был один из тех начинающих сноубордистов, которых так недолюбливают лыжники из-за того, что они часто мешают им на склоне. Со свойственным юности максимализмом они пренебрегали всеми правилами поведения в горах, полагая, что им позволено все. Видимо, это был тот самый случай.
У скалы, на краю склона лежала девушка. Она была очень бледна, возле нее валялся сломанный сноуборд. Взглянув на ее неестественно вывернутую ногу, Жозеф сразу определил перелом.
– Помогите ей! – воскликнул парень, так долго звавший на помощь. – Она не смогла повернуть и врезалась в скалу.
Жозеф наклонился над девушкой. На запястье пульс не прощупывался. Он еле ощущался только на шейной артерии. Девушка «уходила», как говорят врачи. Болевой шок и переохлаждение делали свое дело.
Сейчас бы укол лидокаина, пронеслось в голове у Жозефа. Он упрекнул себя в том, что на всякий случай не возит с собой на гору ампулу и шприц. Конечно, ее необходимо везти в хижину, но сначала надо зафиксировать ногу. Где взять шину… Так, на худой конец, сгодятся лыжные палки… Но, прежде всего, ее надо вернуть в сознание. Он стал бить девушку ладонями по щекам.
– Что вы делаете? – возмутился парень.
– Ее надо привести в сознание, иначе она умрет, – резко ответил Жозеф.
Пострадавшая чуть приоткрыла глаза и опять впала в забытье. Реанимационная процедура продолжалась до тех пор, пока взгляд девушки не стал более или менее осмысленным.
– Как тебя зовут? – громко спросил Жозеф.
– Мадлен, – едва слышно произнесла она.
– Где ты живешь? – продолжал спрашивать врач.
– В Лионе, – тихо ответила девушка.
– Где ты учишься? – Казалось, он допрашивал несчастную.
– В университете… – Ответ прозвучал еще тише.
– На каком факультете? Говори громче! – Голос Жозефа звучал почти грозно.
– Что вы пристали к ней? – Парень, чуть не плача, набросился на Жозефа. – Вы должны помочь, а вы мучаете ее! Вы врач или кто?
– Да, я врач. – Теперь Жозеф пытался успокоить парня. – Поскольку у меня нет обезболивающих и противошоковых препаратов, я делаю все, чтобы она сама помогла себе. У человека огромный внутренний резерв выживаемости, и мы должны задействовать его. Нам надо как следует привести ее в сознание. Может быть, даже разозлить. Тогда она не умрет от болевого шока, когда я буду накладывать шину. А ты не мешай, а помогай мне, понятно?! – Жозеф почти кричал.
Парень со всхлипом вздохнул и кивнул головой. Мадлен пришла в себя и внимательно прислушивалась к тому, что говорит доктор. Она была очень бледна, но смотрела благодарно. Жозеф быстро снял с себя рюкзачок, достал из него бутылку коньяка и, открыв крышку, приложил горлышко ко рту Мадлен.
– Пей, – сказал он ей. – Ты должна выпить граммов пятьдесят анестезирующего. – Я сейчас начну накладывать шину из лыжных палок, – теперь он обращался к парню, – а ты наблюдай за ней. Если увидишь, что она теряет сознание – глаза закатываются, голова безвольно повисает, – бей по щекам. У нас нет другого выхода. Да, аккуратно сними с нее шарф, с себя сними свитер, они нужны для повязок.
Жозеф быстро стянул с себя куртку и свитер. Куртку вновь надел, а оба свитера положил рядом с пострадавшей. Затем он взял свои лыжные палки и присел у ног девушки. Он был очень собран и напряжен. Коньяк подействовал на Мадлен. Ее щеки чуть порозовели, и она заметно опьянела.
Жозеф приложил обе лыжные палки вдоль ног пострадавшей. Затем одним ловким и быстрым движением вернул ногу в ботинке в правильное положение. Мадлен резко вскрикнула от боли, но осталась в сознании.
– Все, все, моя дорогая! – это уже говорил хирург. – Ты умница. Если хочешь, плачь, не стесняйся, можешь во весь голос. Еще будет больно, но уже не так. Кричи, пожалуйста, чтобы я слышал, что ты в сознании.
Пока Жозеф крепко приматывал лыжные палки к ботинку Мадлен, она тихонько скулила, иногда вскрикивая.
– Молодец, все, уже заканчиваю… – приговаривал Жозеф. Краешком глаза он увидел, что парень тоже тихонько плакал, глядя на страдания Мадлен.
Любит ее, подумал Жозеф, в общем, и он, и она – милые ребята. Только какого черта их понесло на этот невероятно сложный, крутой склон? Но сейчас не время расспрашивать об этом. Надо придумать способ транспортировки пострадавшей.
В конце концов Мадлен положили на сноуборд и за подмышки подвязали одним из свитеров. Парень, его звали Поль, находился внизу по склону, удерживая сноуборд, не позволяя ему свободно катиться. Он сел на снег и, упершись ботинками, пытался легонько, не набирая скорость, скользить по снегу. Ему в спину упирался нижний край сноуборда. А Жозеф своими сильными руками удерживал в равновесии всю конструкцию. Поль оказался вполне надежной ее опорой. Чувствовалось, что он прилагал все силы, чтобы скольжение было по возможности равномерным, без торможения, и его любимая меньше страдала от боли. Мужчины остались в одних рубашках, но не чувствовали холода, поскольку затрачивали много усилий, осторожно спуская свою тяжелую ношу. Метров через пятьдесят они приноровились друг к другу. Оба почти не останавливались, чтобы резко не тормозить сноуборд с девушкой, которая все время стонала, а значит, была в сознании.