Ассистенты - Уильямс Робин Линн. Страница 40

— От чего вы умираете?

— Да! Что вы имеете в виду, говоря, что вам недолго осталось?

— У вас рак?

— Пожалуйста, будьте милосердны! — просит Виктория.

Милосердны? Это уж слишком, несмотря на смягчающие обстоятельства.

— Я хочу в одиночестве предстать перед туманным будущим и постараюсь сделать это мужественно и достойно. И пока силы не покинут меня, я буду идти вперед и постараюсь оставить яркий след в своей карьере.

Последние слова Виктории трогают меня. Так тяжело в это поверить! Микаэла тоже очень переживает. Она берет меня за руку и сжимает ее. Смотрю на Джонни. Тот стоит рядом с Викторией и пытается переварить информацию. Я отчетливо слышу всхлипывания в толпе. Громче всех плачет Рейчел.

— Сколько вам осталось?

— Я не знаю, сколько еще проживу, — говорит Виктория, наконец прямо отвечая на вопрос. — Но постараюсь максимально использовать это время. Я хочу, чтобы все знали — болезнь не помешает мне работать. Скажу честно, я решила, что в сериале «Мид-лайф» нужно показать мою реальную жизнь. Виктория Пенни, как и я, неожиданно обнаружит, что умирает. И мы будем наблюдать за ее последними днями — так же собираюсь жить и я: в спокойствии и с достоинством, — заявляет она.

Спокойствие и достоинство? Вот что происходит, когда актеры сами пишут себе слова.

— Мой сериал станет первым, где главная героиня поспорит с собственной смертью, — сообщает Виктория. Крик нарастает, и она снова поднимает руки, на этот раз напоминая Иисуса Христа. — Я также хочу сообщить вам, что часть гонорара решила пожертвовать на благотворительные цели.

Когда актеры говорят так неопределенно, значит, эта часть составит ничтожно малую долю. Возможно, десять долларов с каждого миллиона.

— Кто дизайнер вашего костюма? — раздается вопрос. Все оглядываются. Опять эта гордячка из «Ин Стайл» со своими неуместными вопросами.

— Каролина Эррера, — отвечает Виктория, на секунду забывшись. Потом благодарит всех за поддержку, спускается с подиума и направляется к дому.

Толпа неистовствует. Полицейские и охранники изо всех сил стараются удержать ситуацию под контролем, но начинается настоящая свалка. Везде слышится ругань, бьется дорогое оборудование, вспыхивают драки. Я уже собираюсь догнать Викторию, когда вижу, как толстая дама бьет кулаком в глаз фотографу со словами: «Это тебе за принцессу Диану, ублюдок!»

— Ужасно, — шепчет мне Микаэла по дороге к дому. — Не могу поверить, что это происходит на самом деле. Мне ее так жаль.

Не знаю, что ответить. Встречаюсь взглядом с Джонни, и тот поднимает большие пальцы. Какого черта? И тут до меня доходит. Теперь сериал никто не сможет закрыть. Джонни будет получать свою долю, пока Виктория жива. Наверное, он надеется, что ее заболевание развивается медленно и болезненно. Он уже представляет себе сумму, которую получит за ее съемки в инвалидной коляске и с кислородной маской.

Микаэла быстро проходит мимо меня в дом, а Джонни подходит ближе.

— Мы добьемся, что этот сериал купят сразу несколько каналов, — шепчет он.

Никогда не видел его таким счастливым. Впервые в жизни начинаю сомневаться, действительно ли я создан для этой грязной работы.

МИКАЭЛА

— Сначала самое главное, — бушует Виктория. — Выключите этот чертов кондиционер!

Она слишком спокойна и деловита для женщины, которая недавно узнала, что смертельно больна. Я этого не понимаю. Иногда я бываю бесчувственной, но только не сейчас. Я очень подавлена. Естественно, в отличие от Рейчел, веду себя сдержанно. Она плакала, пробиваясь через кордон охранников, а теперь плачет еще сильнее.

— Отныне температура в моем доме должна быть не ниже двадцати четырех градусов, — объявляет Виктория.

Рейчел торопится переключить температуру. Надеюсь, она возьмет себя в руки — а то потеет еще сильнее обычного. Но когда она возвращается, ее лицо сияет от восторга.

— Вам только что звонил Чарли Роуз. Они просят об эксклюзивном интервью для программы «60 минут-II».

— Я что, недостаточно хороша для обычных «60 минут» ? Когда они объявятся? Когда я буду на смертном одре?

Печаль мгновенно возвращается к Рейчел, и ее глаза снова наполняются слезами.

— Мне так жаль, мадам…

Виктория отводит взгляд и требует сигарету. Я достаю одну из своей пачки, подаю ей и подношу зажигалку. Прикурив, Виктория благодарит меня.

— Я не курила три года, — говорит она. — Лорн не выносил этого. Но это больше не важно, правда? — Она глубоко вдыхает дым и радостно сообщает: — По-прежнему великолепные ощущения!

Не понимаю ее. Я вообще ничего не понимаю.

— Виктория, что делаем дальше? — спрашивает Джонни.

— Я хочу, чтобы обо мне писали как можно больше. Я готова выступить в качестве приглашенной звезды в «Уилл энд Грейс» и даже в «Голливудских крестиках-ноликах». Я напишу книгу для детей. Не сомневаюсь, Эй-энд-и теперь снимет программу о моей жизни. Единственное, что поможет мне пережить это тяжелое время, — любовь и поддержка моих поклонников. — Мы с Рейчел записываем ее слова. — Теперь, когда Лорн исчез из моей жизни, я не хочу, чтобы в доме оставались его вещи: фотографии, одежда, обувь, диски, клюшки для гольфа, тренажеры, машины. Не желаю больше ничего этого видеть.

— Отправить все это ему? — наивно спрашивает Рейчел.

Виктория, шагавшая до этого по комнате, останавливается.

— Ты с ума сошла? Все это было куплено на мои деньги. Он ничего не получит. Отдайте все благотворительным организациям. Мне в любом случае нужно списать их со счетов.

— Куда бы вы хотели передать его вещи? — спрашиваю я.

— Куда угодно. Можете найти нуждающийся хоспис здесь, в Лос-Анджелесе. Это нас вполне устроит, правильно? И мне нужно как можно скорее переговорить с Лебовицем. Скажите ему, я хочу подать на развод не срочно, а немедленно! И, Джонни…

— Да, Виктория!

— Позвони на телевидение. Мне нужны новые сценаристы и новые продюсеры. Только взрослые, пожалуйста! Молодежь слишком переоценили, особенно в этом городе! Мы должны начать работу над серией, в которой все выясняется.

— Выясняется что? — тупо спрашивает Джонни.

— Моя героиня узнает, что скоро умрет. Я хочу, чтобы это была первая серия осеннего цикла.

Мы смотрим на нее во все глаза. Виктория знает, что ее ужасное заболевание интересует нас так же сильно, как и безумствующих репортеров, большинство из которых все еще толпится перед домом.

— Я понимаю, почему вы на меня так смотрите, — говорит Виктория. — И собираюсь посвятить вас в детали. Ведь все вы для меня как члены семьи. — Рейчел безуспешно пытается сдержаться и громко всхлипывает. — Но я не могу сделать этого. Так что это будет моя личная битва. И я не боюсь. Честно говоря, во многом чувствую себя даже сильнее и увереннее, чем когда-либо. Есть старое изречение: «Жить так, словно каждый миг последний». Я никогда раньше не понимала его смысла. Но теперь все иначе. Вот что я собираюсь делать и предлагаю вам тоже попробовать.

— Но как сценаристы узнают, о чем писать, — спрашивает Гриффин, — если не рассказать им, что происходит?

— А для чего им эта информация? Если рассказать, что у меня рак, здоровые люди потеряют интерес к нашему шоу. Думаю, хватит и того, что жить мне осталось недолго. Ради Бога, даже мне этого достаточно. А вы считаете, что это мало для сериала.

— Хорошая мысль, — замечает Джонни. — Неизвестность пугает гораздо сильнее.

— Именно так, — соглашается Виктория.

— Мне очень нравится! — По лицу Джонни блуждает дебильная улыбка. — Скажу честно, я в восторге.

— Ну и чего вы ждете? — огрызается Виктория. — У нас не так много времени!

— Я сейчас же отправляюсь на телевидение, — говорит Джонни. — Позвоню, как только будут новости. — Он поспешно удаляется в сопровождении Гриффина.

Виктория переключает внимание на нас с Рейчел.

— Сообщайте мне обо всех, кто будет просить об интервью, — приказывает она, глядя на меня.