Ассистенты - Уильямс Робин Линн. Страница 52

— А ты не пудришь мне мозги ? — сомневаюсь я в его искренности.

— Черт возьми! А что мне от тебя может быть нужно?

— Не знаю. Извини, у меня был тяжелый день. Меня уволили.

— Шутишь?

— Заходи, у меня вроде есть пиво, если хочешь.

— Ну что ж, с удовольствием.

Лу входит, и я закрываю за ним дверь.

— Вот это да! — Он поражен. — Ты одна живешь в таком доме?

— Да, Марта переехала в домик для гостей.

Лу проходит в комнату и замечает коллекцию записей отца.

— Ты очень любишь джаз, да?

— Можно и так сказать.

Лу внимательно разглядывает комнату, замечает на стене золотые диски и «Грэмми» и подходит ближе, чтобы рассмотреть их.

— Постой! Эдди Кристи был твоим отцом? — спрашивает он.

Я киваю.

— Вот это да!

Я иду за пивом. Вернувшись, вижу, что он разглядывает один из альбомов отца.

— Твой старик был легендой, малышка!

— Он и для меня легенда. Ведь мне исполнилось всего шесть, когда он умер.

И внезапно я начинаю плакать. Лу подходит и обнимает меня. Уже очень давно я не была в объятиях мужчины, дольше, чем готова это признать. Продолжаю плакать, но мне становится лучше. Приятно, когда тебя обнимают. Вот черт!

РВЙЧЕЛ

Сегодня я видела Викторию обнаженной. Сначала это показалось мне очень странным, но потом я привыкла. Она хотела, чтобы я обработала воском ее спину внизу. Там растут тонкие темные волоски, и она их терпеть не может. Я ее понимаю. В средней школе я знала одну девушку с бородой. Ее звали Денис. Надеюсь, у нее все хорошо! Это было действительно печальное зрелище, потому что, не побрившись с утра, — к двенадцати часам она обрастала щетиной, как мужчина.

Мне пришлось разложить массажный стол. Это было непросто, но как только я справилась, Виктория сбросила одежду и взобралась на него. От удивления я невольно открыла рот.

— В чем дело? — поинтересовалась она в свойственной ей неприятной манере. — Ты никогда не видела обнаженную женщину?

Что ж, знаменитую обнаженную женщину я никогда не видела, тем более лично. Но это произошло сегодня утром. С приездом в Лос-Анджелес я узнала многое, о чем раньше и предположить не могла.

Интересно, чем сейчас она занята? Я внизу, жду сигнал интеркома, но когда он наконец раздается, подскакиваю на месте.

— Рошель?

— Да, мисс Раш?

— Поднимись ко мне, — приказывает она.

Иду наверх, размышляя, что на этот раз сделала неверно. Виктория расхаживает по комнате в маленьких трусиках-танга. Стараюсь не смотреть, хотя у нее великолепное тело для женщины ее возраста.

— Взгляни на меня, — говорит она и наклоняется так близко к моему лицу, что мне приходится отступить. Похоже, она только что пользовалась скрабом. — Ты видишь морщины?

— Мадам?

— На моем лице, Рошель! У меня на лице есть морщины?

— Нет, мадам, — лгу я. Кое-где видны мелкие морщинки, но я не хочу ее обидеть.

— Смотри внимательнее, — командует она и придвигается совсем близко. Мне неловко от такой близости с обнаженной знаменитостью. Это невероятно, но от нее пахнет вареными яйцами! Пристально разглядываю ее лицо. Она внимательно следит за мной.

— Ничего не вижу, — наконец сообщаю я.

— Ничего?

— Нет, — уверяю я. — Никаких морщин… Но зато два седых волоска в бровях.

Не знаю, зачем я это сказала. Может, хотела, чтобы осмотр закончился, и боялась, что этого не произойдет, пока я не выдам что-то конкретное.

— Что? — Виктория в ужасе.

— Всего два, — пытаюсь успокоить ее я. Она несется к зеркалу с подсветкой и кричит:

— Принеси мне пинцет!

Протягиваю пинцет, и она как сумасшедшая начинает выщипывать брови. Пытаюсь на цыпочках выйти из комнаты, но меня останавливает грозный рык:

— Разве я разрешила тебе уйти?

— Нет, мадам.

Она продолжает свое занятие, а я стою рядом, сжав руки, как школьница, которую только что отругали.

— Где Мэтти?

— У своего друга.

— Какого друга? У него их много!

— У Тейлора.

Она опускает руки.

— Он убрал комнату?

— Я не знаю.

— Почему бы тебе не проверить?

В комнате Мэтта настоящий свинарник. Грязная одежда разбросана по полу, кровать не убрана, упаковки от еды и скомканные салфетки «Клинекс» уже не умещаются в переполненной мусорной корзине. Возвращаюсь к Виктории.

— Он не убрал.

Она поднимает только что выщипанную бровь:

— Я не разрешила уходить, пока он не уберет комнату. Верни его немедленно.

— Но я не знаю, где живет Тейлор! Виктория открывает баночку с кремом.

— Это записано в Книге!

Ну конечно! Я бегом спускаюсь в винный погреб И открываю раздел «Друзья Мэтта». Тейлор живет в Таузенд-Оукс, а это достаточно далеко от Брентвуда. Поднимаюсь наверх. Виктория накладывает под глаза крем бирюзового цвета и издает очень странный звук, как будто сморкается: «Ханва! Ханва!»

Объясняю, что до дома Тейлора ехать достаточно долго, особенно сейчас, в самый пик.

— Пусть это будет тебе уроком, — говорит она и дважды издает этот странный звук.

— Мне? — Я сбита с толку.

— В будущем ты должна следить, чтобы он убирал свою комнату.

— Хорошо, мадам, — подчиняюсь я. — Извините. Я вернусь, как только смогу.

— Нет, — заявляет она. — Быстрее.

Проходит целый час, прежде чем я доезжаю до места. Трижды нажимаю на звонок, но никто не открывает. В конце концов на пороге появляется подросток. Темные волосы стоят торчком, на шее — собачий ошейник с заклепками.

— Мэтт здесь? — спрашиваю я.

— А ты кто?

— Меня зовут Рейчел. Я ассистент его матери.

— Подожди здесь, — говорит он и захлопывает дверь.

Слышу приглушенные голоса. Потом выходит Мэтт.

— Чего тебе?

— Твоя мать хочет, чтобы я привезла тебя домой.

— Зачем это? — изумляется он.

— Ты не убрал свою комнату.

— И что?

— Я только выполняю поручение. И буду тебе очень признательна, если сейчас ты поедешь со мной.

— Дружище, если ты сейчас останешься, — вмешивается Тейлор, — она может не пустить тебя в поход в следующие выходные.

— Твою мать! — кричит Мэтт. — Ты прав! — Он выбегает из дома, а я тихо благодарю Тейлора за помощь. В ответ тот захлопывает дверь перед моим носом.

Мэтт стоит около моей машины и кривится:

— Ты повезешь меня домой на этом куске дерьма?

— Выглядит действительно не очень, но до сих пор она ни разу меня не подводила.

— А моя мама знает, на чем ты катаешь ее драгоценного сыночка?

— Вряд ли, — честно признаюсь я.

Мэтт обходит машину и открывает дверцу со стороны пассажирского кресла.

— Подожди, — кричу я. — С моей стороны дверь не открывается, поэтому я перелезаю там.

— Ты серьезно, черт возьми?

Я забираюсь в машину. Мэтт тоже садится и захлопывает дверь. Я прошу его пристегнуться. Он даже не пробует возражать. Парень нервничает, и я не могу винить его за это. Выруливаю и пытаюсь его разговорить:

— Чем ты любишь заниматься?

— Мне нравится, когда мне делают минет. Если тебе это по вкусу, мы можем подружиться.

Я немедленно прекращаю разговор и концентрируюсь на дороге: автомобильный поток на трассе 101 очень плотный. Впереди едет машина с номерным знаком, на котором написано «Райтер» [32]. Очень оригинально! В Лос-Анджелесе, вероятно, не менее двадцати тысяч писателей, и думаю, идет настоящее соревнование за оригинальный номерной знак, по которому окружающие могут определить, чем ты занимаешься. Пытаюсь придумать другие варианты: «Райтер», «Ритер», «Айрайт4ю» [33] «Рерайт». Когда-нибудь, если повезет, мою машину тоже украсит один из таких номеров. Но я не хочу будить в себе напрасную надежду — устала ждать ответа.

— Поверить не могу, что у тебя нет радио, — жалуется Мэтт.