Башня Зеленого Ангела - Уильямс Тэд. Страница 63

— Но вы хозяин доков, — ответил Джошуа. — Как сказал Бенигарис, он думал, что вы его пленник, и не знал, что вы подтачиваете его власть изнутри. Вы использовали часть того золота, которым, как говорят, набиты подвалы вашего дома на Ста Мироре, или что-нибудь более неуловимое — слухи, сплетни?.. — Он покачал головой. — Это не имеет значения. Все дело в том, что вы, граф, можете помочь нам или помешать. Я хотел бы обсудить с вами цену, все равно — в золоте или в силе. Мне нужно еще запастись провиантом. Я хотел бы, чтобы эти корабли были снаряжены и отправились в плавание в течение недели.

— Семь дней? — Граф во второй раз не сумел скрыть удивление. — Это будет нелегко. Вы ведь слышали о килпах, не правда ли? Они плавают быстро, как рыба квинис, но рыба квпнис не утаскивает моряков за борт и не съедает их. Люди неохотно выходят в море в эти темные дни.

— Итак, мы начали торговлю? — спросил Джошуа. — Согласен, согласен. Времена трудные. Чего вы хотите? Власти или золота?

Неожиданно Страве рассмеялся:

— Да, мы начали торговлю. Но вы недооцениваете меня, Джошуа, или давно не залезали в собственный сундук. У вас есть кое-что, что нужно мне еще больше, чем золото или власть, потому что оно потянет за собой и то, и другое.

— И что же это?

Граф наклонился вперед:

— Знания. — Он выпрямился, улыбка медленно расплывалась на его лице. — Вот теперь и я веду честную игру, как вы и хотели. — Граф потер руки с почти нескрываемым наслаждением. — Раз так, давайте разговаривать откровенно.

Изгримнур тихо застонал, когда Джошуа сел подле хозяина Пирруина. Несмотря на то что Джошуа недвусмысленно заявил, что хочет обойтись без церемоний, они, безусловно, предстояли. Это было то, что граф слишком любил, а Джошуа считал слишком важным, чтобы торопиться. Изгримнур повернулся и посмотрел на Камариса, молчавшего в течение всей беседы. Старый рыцарь уставился на закрытые окна, как будто был полностью захвачен этим зрелищем. Он опирался подбородком на руку. Изгримнур испустил еще один болезненный стон и потянулся к своему пиву. Герцог чувствовал, что им предстоит долгий разговор.

Страх Мириамели перед дворрами ослабевал. Она начинала вспоминать, что Саймон и другие рассказывали ей о пребывании графа Эолера на Сесуадре. Граф встречал дворров — он называл их домгайны — в пещерах под горами в Эрнистире. Он описывал их как мирный и дружелюбный народ и, по-видимому, не ошибался. Если не считать похищения с лестницы, они до сих пор не причинили ей никакого вреда, но все-таки не хотели отпускать ее.

— Вот. — Она показала на седельные сумки. — Если вы так уверены, что что-нибудь из моих вещей опасно… или что-нибудь еще, ищите сами.

Пока дворры возбужденно переговаривались своими музыкальными голосами, Мириамель обдумывала возможности бегства. Она не знала, спят ли когда-нибудь дворры, — наверное, спят. Но куда они принесли ее? Как она найдет выход и куда пойдет потом? По крайней мере, у нее остались карты, хотя она сомневалась, что сможет читать их так же успешно, как Бинабик. Но где Бинабик? Жив ли он? Ей становилось плохо, когда она вспоминала ухмыляющееся существо, которое напало на тролля. Еще один друг потерян во тьме. Маленький человек был прав — все это предприятие было тупостью. Ее нелепое упрямство, возможно, привело к смерти двух ее лучших друзей. Как сможет она жить, зная это?

К тому времени, когда дворры закончили обсуждение, Мириамель не очень волновало, что они решат. Тоска навалилась на нее, высасывая силы.

— Мы будем искать среди ваших принадлежностей, как вы разрешили, — сказал Джисфидри. — Уважая ваши обычаи, моя жена Исарда будет только касаться их.

Мириамель была удивлена осторожностью дворров. Что, они думают, она притащила в это подземелье? Надушенные записочки от поклонников? Изящное белье разгуливающей по замку принцессы? Крошечные хрупкие безделушки?

Исарда робко подошла и начала исследовать содержимое седельных сумок. Ее муж опустился на колени подле Мириамели.

— Мы искренне огорчены, что вынуждены поступить так. Это действительно не в наших обычаях. Мы никогда не навязываем никому свою волю. Никогда. — Он отчаянно хотел убедить ее.

— Я все еще не могу понять, чего вы боитесь.

— Это то место, где шли вы и ваши два спутника. Это… это — на языке смертных нет известных мне слов, чтобы объяснить. — Он переплетал длинные пальцы. — Там есть… силы, которые спали… а теперь они проснулись. Лестница в башне, по которой вы шли, место, где эти силы очень могущественны. Каждый день они становятся все сильнее. Мы еще не поняли, что происходит, но, пока не поймем до конца, не должно случиться ничего, что могло бы нарушить равновесие.

Мириамель остановила его нетерпеливым жестом:

— Подождите, Джисфидри. Я пытаюсь понять. Во-первых, это… существо, которое напало на нас на ступенях, не было нашим спутником. Бинабик, кажется, узнал его, но я никогда прежде его не видела.

Джисфидри возбужденно покачал головой:

— Нет, нет, Мириамель, не сердитесь. Мы знаем, что тот, с которым сражался ваш друг, не был ваш спутник, — это была ходячая пустота, наполненная небытием. Возможно, когда-то это был смертный человек. Нет, я имел в виду спутника, который шел немного сзади вас.

— Сзади нас? Нас было только двое, если только… — Сердце ее подскочило. Мог ли это быть Саймон, разыскивающий друзей? Неужели он был так близко, когда ее схватили? Нет, это было бы слишком жестоко!

— Значит, вас преследовали, — твердо сказал Джисфидри. — Для зла или для добра, мы не можем сказать. Мы знаем только, что трое смертных были на лестнице.

Мириамель покачала головой, ничего не понимая. Слишком много путаницы, замешанной на слишком большом горе.

Исарда издала птичье щебетание. Ее муж обернулся. Она подняла вверх Белую стрелу Саймона.

— Конечно, — выдохнул Джисфидри. Другие дворры столпились поблизости. — Мы чувствовали ее, но не знали… — Он повернулся к Мириамели: — Это не наша работа, иначе мы знали бы точно, как вы знаете собственную ладонь. Но ее сделал Вандиомейо, один из зидайя, которого мы научили нашему мастерству. И видите? — Он протянул руку, чтобы взять стрелу у жены. — Это часть одного из Главных Свидетелей, — он показал на дымчатый серо-синий наконечник стрелы, — неудивительно, что мы почувствовали ее.

— И нести ее по лестнице было опасно? — Мириамель пыталась понять, но ее очень долго терзал страх, и теперь усталость тащила за собой, как отлив, — Как это может быть?

— Мы объясним, если сможем. Все меняется, а равновесие очень неустойчиво. Красный камень в небе разговаривает с камнями на земле, и мы, тинукедайя, слышим голоса этих камней.

— И эти камни требуют, чтобы вы похищали людей на лестницах? — Она изнемогала. Трудно было сохранять вежливость.

— Мы не хотели приходить сюда, — мрачно ответил Джисфидри. — То, что происходило в нашем доме и в других местах, гнало нас все южнее, но когда мы прошли по старым туннелям и оказались здесь, то поняли, что угроза здесь даже сильнее. Мы не можем идти вперед, мы не можем идти назад. Но мы должны понять, что происходит, чтобы решить, как лучше уклониться от этого.

— Вы хотите бежать? — спросила Мириамель.

— Мы не воины. Мы не наши бывшие хозяева — зидайя. Дети Океана всегда хотели только выжить.

Мириамель огорченно покачала головой. Они поймали ее, оторвали от друга, потому что только так могли избежать чего-то, чего она не понимала.

— Отпустите меня!

— Мы не можем, Мириамель, мы сожалеем.

— Тогда позвольте мне поспать. — Она отползла к стене пещеры и свернулась на своем плаще. Дворры не препятствовали ей и снова начали переговариваться. Их голоса, мелодичные и непонятные как пение сверчка, убаюкали ее.