Нежный негодяй - Бартелл Линда Ланг. Страница 73

В других обстоятельствах Джульетта оценила бы юмор ситуации, но сейчас подозревала, что все смотрят на ее ноги. Маддалена, конечно, с молчаливым презрением, мрачный Марко, возможно, с легким интересом, как и Аристо. А она хотела быть прекрасной для одного Родриго. По крайней мере, представительной.

Даже Бо, похоже, проявил интерес к ее обуви, так как стал с типично собачьим энтузиазмом обнюхивать ее, будто вкусные объедки после пиршества.

Охваченная смущением, Джульетта подняла руку, чтобы поправить волосы, но гордость остановила ее.

— Извините меня, я принесу Родриго что-нибудь поесть, ведь он, конечно… — она решилась посмотреть на мужа. — Ты голоден.

Повернулась и быстро вышла из комнаты.

Они еще не вернулись домой, а Джульетта уже осознала свою ошибку, пообещав Господу оставить Родриго. Она поняла это, как только увидела отца, вышедшего им навстречу. Он никогда не согласится аннулировать их брак. Даже не поговорив с ним, девушка знала это. Idiota! Раздражение переполняло ее. Отец, несомненно, принял решение поженить их сразу после гибели Марио ди Корсини. Опасаясь ее реакции, Данте тогда не сказал ей об этом и был прав.

Что ж, пусть этим занимается Родриго. Возможно, убедить его обратиться к отцу будет нетрудно, ведь именно он первым поднял этот вопрос.

Тем не менее при мысли, что придется не только лгать ему, но и убеждать в том, что она его не любит, Джульетта почувствовала себя больной. Да, придется убеждать отказаться от жены, которая постоянно попрекает его рождением… и оскорбляет гордость.

Память напомнила его прощальные слова в ту ночь, и они отозвались горькой болью. Как такое могло случиться? Как могла она сказать такое?

А когда ты поступала иначе? Никогда, с самой первой встречи!

Подходя к спальне, она замедлила шаги. Обитатели замка отправились отдыхать после обеда, на котором присутствовали также Карло, Марко и Маддалена. Родриго чувствовал себя намного лучше, но заявил, что еще не совсем здоров. Он рано вышел из-за стола, а Джульетта намеренно задержалась, зная и страшась того, что придется сейчас сделать…

Родриго смотрел в окно, на звездное небо. Он чувствовал усталость и апатию. Еще сильнее болело сердце. Джульетта была холодна с ним с того момента, как он очнулся прошлой ночью в своей комнате во Флоренции.

Встреча не отличалась радостью, только: «Я рада, что тебе лучше». Такие невыразительные слова не могла произнести любящая женщина. Да что там! Любая женщина, чувствовавшая привязанность к мужчине. И она даже не смотрела на него.

Он проиграл — не турнир, даже не сражение — между ними всегда что-то было, какая-то вспышка, хотя Джульетта и не признавала это, но было. Теперь, кажется, не осталось ничего.

Родриго прижался лбом к толстому холодному стеклу и устало закрыл глаза. Кажется, он получил от жизни все, кроме того, к чему стремился с восемнадцати лет. Джульетта… Ничто не имеет значения, если она не будет его.

А как бы он хотел… Dio! Голова болит от дум. Да и что толку хотеть? Он постоял у окна, непривычно сгорбившись, потом выпрямился и повернулся…

От двери на него смотрела Джульетта. Прежде чем она овладела собой, Родриго показалось, что ее лицо выражает отчаяние и раскаяние. Но уверенности не было, да и зрение могло сыграть с ним злую шутку.

— Нам нужно поговорить, — просто сказала она, закрывая дверь. Бо подбежал к хозяйке, и девушка наклонилась, чтобы почесать его за ушами, желая уткнуться в белую шерсть, чтобы спрятаться от внимательного взгляда мужа. Но Джульетта удержалась от искушения.

Родриго направился к ней, хотя, как она заметила, его походке не хватало обычной живости. Потом передумал и кивнул на два кресла возле камина. Камин… Кресла… Не так давно они страстно любили друг друга на одном из них. Воспоминания отозвались болью. Лицо покрылось лихорадочным румянцем.

Она села, а он остался стоять. Выжидательно глядя на нее, Родриго стоял, опершись на украшенную орнаментом полку.

Он был бледен, повязка на голове подчеркивала смуглую кожу лица и напоминала о недавней смертельной схватке. Джульетта, когда волновалась, покусывала нижнюю губку, но сейчас сдержала себя, не желая выдавать истинные чувства. Его пристальный взгляд нервировал ее. Девушка чувствовала — разговор будет нелегким.

— Ты сегодня рано встал из-за стола, — тихо сказала она (какое глупое замечание). — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем утром, спасибо. Но быстро устаю, — он помолчал. — Наверное, надо считать себя счастливчиком, — в голосе звучала ирония.

— Аристо сказал, что это не продлится долго, — поторопилась ободрить она, расправляя на коленях шелк сине-зеленого платья. Родриго молчал, и Джульетта, вздохнув, продолжила: — Ты говорил об аннулировании брака. Полагаю, отец скорее склонен будет выслушать тебя, а не меня. Он…

— Уверен, что он и меня слушать не станет, — перебил Родриго. — Да и вопрос это спорный, потому что я передумал.

Джульетта в недоумении подняла глаза. Передумал? В ней затеплилась надежда.

Но следующие слова погасили слабый огонек.

— Мне нужна жена, да и тебе муж, а наш союз, кажется, отвечает образцу — брак по политическим мотивам, без усложняющих все эмоций. Сейчас это модно у знати, — он повернулся к камину, глядя на танцующее пламя. — Хотя, не пойми меня неправильно, я не претендую на принадлежность к этому слою. Скорее, говорю о тебе.

Она осталась сидеть, ошеломленно глядя на мужа. Несмотря на то, что все было сказано очень сухо и равнодушно, Джульетта понимала — он вынуждает ее нарушить данный Богу обет, и именно это прежде всего нужно обдумать. Хотя Родриго ничего не знает…

Он снова посмотрел на жену.

— Все, что ты сказала тогда, накануне моего отъезда, верно. Для своего возраста ты очень проницательна. Я был бы величайшим глупцом, если бы позволил богатству уплыть из моих… жадных рук. Конечно, было страшно, как и любому на моем месте, подхватить чуму, но желание жениться на тебе и получить соответствующие приданое и престиж оказались сильнее, когда я отвез тебя к отцу Антуану. Мне не хотелось рисковать, ведь ты могла упросить Данте отложить свадьбу.

Единственное, что помогло ей сохранить рассудок перед лицом таких жестоких слов, был звучащий беспрестанно мотив: обещание… обещание… обещание… И еще еле слышный голосок шептал: он не думает так… не может, нет!

А какое теперь это может иметь значение, одернула она себя, овладев чувствами. Нужно дать ему свободу единственным оставшимся способом. Все просто, до боли просто.

— Прекрасно, сеньор, вы вольны искать любовь где угодно, — ее ли это голос? Ее ли одеревеневший язык и онемевшие губы произносят эти черствые слова?

Какое-то время — ей показалось вечность — он молчал. А когда заговорил, Джульетта с трудом узнала этот хриплый голос.

— И ты тоже. Я не буду стоять у тебя на пути.

И так погружена оказалась она в свое горе, что не заметила ни желваков на скулах, ни стиснутых в кулаки рук. Так и не поняла, что стоило ему произнести эти слова.

На следующий день из Монтеверди куда-то уехал Марко, Маддалена тоже вернулась к своим, туда, где они зимовали, пообещав приехать весной к свадьбе. Жизнь в Кастелло Монтеверди вошла в обычную колею.

Зима уступила место ранней весне. Все это время Джульетта горевала, но изо всех сил делала вид, что ничего не случилось. Конечно, мать и отец замечали что-то неладное, но ничего не говорили, хотя девушка часто ловила на себе их озабоченные взгляды.

На публике она играла роль образцовой жены. Но блеск янтарных глаз потускнел. Даже когда Джульетта улыбалась, а она старалась делать это почаще, глаза оставались грустными. Самое же тяжелое, почти невыносимое, это спать в одной постели с Родриго и не притрагиваться к нему. Обычно она крепко закрывала глаза, пытаясь не вспоминать восхитительный период их любви, такой краткий, который начался в коттедже отца Антуана… а закончился так внезапно ее вопросом. Приготовления к свадьбе продолжались, и Джульетта старалась побольше участвовать в них, чтобы отвлечься. Хотя это слабо помогало: предсвадебные хлопоты только усиливали сознание, что она скоро станет его женой, но навсегда останется в стороне от его любви… И общим у них будет только имя.