Гора из черного стекла - Уильямс Тэд. Страница 25

Мартина показалась над краем ямы, она вылезала из нее, буквально переползая через Флоримель, в отчаянной попытке выбраться. !Ксаббу, который пропустил Мартину вперед, вылез через пару минут после нее. Все свалились в одну тяжело дышащую кучу.

— Спасибо вам! Слава Богу! Спасибо!

Хриплый голос Мартины был еле слышен. Рени никогда не видела Мартину такой взволнованной.

— Нам нужно уходить отсюда, — сказал !Ксаббу, стоя на четвереньках. — Мы не можем быть уверены, что здесь больше нет провалов.

Когда они кое-как поползли через непривычную темноту к янтарному свету костра, Рени вдруг остановилась.

— Т-четыре-Б, что, дьявол дери, с тобой случилось? Почему ты не помог, когда я просила?

— Он все еще у дыры, — ответила Эмили, скорее с интересом, чем огорченно. — По-моему, он плачет.

— Что? — Рени поднялась на ноги, с трудом удерживая равновесие. — Т-четыре-Б? Хавьер? Что происходит?

— Он пытался мне помочь… — отозвалась Мартина.

Но Рени уже шла к скорчившейся фигуре робота-воина, помня, однако, о дыре, находившейся всего в нескольких шагах.

— Хавьер? — Он даже не поднял головы, но и при таком слабом освещении она увидела, что он напрягся. — Т-четыре-Б, в чем дело?

Он повернул к ней свою грозную маску воина, но голос его был как у потрясенного, охваченного ужасом мальчишки.

— М-моя рука… моя блокирующая рука!

Он показал ей свою руку. Сначала Рени подумала, что у него тяжелый перелом, потому что рука была согнута под каким-то неправильным углом. И только секундой позже поняла, что отсутствует кисть, ровно отрезана по запястью. Раструб боевой рукавицы заканчивался гладкой серой плоскостью, похожей на свинец, но она почти не блестела.

— Что случилось?

— Он как раз должен был сменить меня в дозоре. — Мартина подошла к ним ближе, держась подальше от того места, где зиял провал. — И совершенно неожиданно, когда я уже отходила от поста, земля передо мной… исчезла. Нет, это слишком упрощенно, наверное, правильнее сказать, что воздух и земля… поменялись местами. Будто невидимое поле поглотило кусок земли.

Она тяжело дышала, медленно приходя в себя после ужасного испытания. Т-четыре-Б прижал поврежденную руку к груди и начал укачивать, как ребенка.

— Если бы я не была слепой, — продолжила Мартина, — я бы просто вошла в дыру, но поскольку я почувствовала, что что-то не так, я остановилась на краю, пытаясь удержать равновесие. Т-четыре-Б оттолкнул меня в сторону, но, как я полагаю, его рука оказалась в зоне, где воздух и земля менялись. Он издал ужасный крик…

— Да, я слышала, — сказала Рени, вспомнив жуткий крик, разбудивший ее.

— А когда я хотела подойти к нему, я споткнулась и свалилась через край. — Здесь Мартина остановилась, стараясь успокоиться.

Рени покачала головой. Они разберутся с этим позже.

— Флоримель, — позвала она, — ты наш врач. Ты нужна нам прямо сейчас!

В этом странном, неповторимом мире все происходило не так: и травма Т-четыре-Б, и неожиданное падение.

Их товарищ-подросток потерял руку, но, по всей видимости, только виртуальную: он по-прежнему чувствовал ее ниже запястья (правда, как сказал Т-четыре-Б, «чувствуется типа даже больше», он описал это ощущение как «вся наэлектричена»). Однако никто другой отрезанной кисти не видел, в этом мире она явно не существовала. Т-четыре-Б не испытывал боли, только шок от происшедшего, а на месте среза на запястье появилось слабое свечение. Чем бы ни было это странное явление, когда в земле образовалась пустота, обнаружилось, что от просторной одежды Мартины тоже отрезан кусок: срез был таким ровным, будто сделан лазерным скальпелем.

Они долго совещались, прежде чем снова улеглись спать, а когда проснулись, было по-прежнему темно. Рени подумала, что теперь им предстоит жить в ночи столько же времени, сколько они прожили в этом мире в серых сумерках.

— Мы даже не можем предположить, сколько будет длиться ночь, сказала Флоримель — Может, серые сумерки длились уже полгода до нашего появления.

— Я боюсь, заявила Эмили, которая проявила столько храбрости, спасая Мартину, а теперь снова вернула себе статус официальной оппозиции группы. Я хочу уйти отсюда сейчас же. Я ненавижу это место!

— Мне неловко пользоваться нашим тяжелым положением, — сказала Рени, — но я думаю, что нам следует еще раз проголосовать. Мало того, что темно, наши псевдодрова подходят к концу, а искать новые в темноте — и так маленькое удовольствие, да еще и куски этого мира вдруг исчезают…

Мартина кивнула.

— Я все время думаю, что бы было, если бы я вошла в дыру до того, как Т-четыре-Б потерял руку. Была бы я еще жива? Может, мое виртуальное тело исчезло бы, а дух продолжил существовать в виде привидения?

Было заметно, что эти мысли очень тревожат ее.

— Об этом не нужно думать, — посоветовала ей Флоримель. — Рени, в голосовании нет необходимости, по крайней мере, для меня. Это место само решило спор. Мы должны уходить.

— Если это возможно, — добавила Мартина. Она казалась меньше и в то же время ближе, будто встреча с опасностью изменила ее. — Помните, это только предположение, высказанное Рени, будто мы можем выйти отсюда без помощи специального предмета.

Рени смотрела на языки пламени в костре и думала: «Если нам помогут выбраться отсюда нужда и желание, то будет не очень трудно».

— Бесполезно.

Рени никогда не видела !Ксаббу таким подавленным. Всего несколько часов назад он и Мартина испробовали все, что могли придумать, даже заставили компанию взяться за руки и воображать сияющие золотом ворота. Флоримель с насмешкой назвала тогда их манипуляции спиритическим сеансом. Никакого результата.

— Ты надеялась на меня, Рени, и другие тоже, но я вас подвел.

— Не глупи, !Ксаббу, — ответила Мартина. — Никто никого не подвел.

Он коснулся ее руки своими длинными пальцами в знак признательности за доброту, отошел от костра и скорчился на земле спиной к огню, крошечная скорбящая фигура.

— Беда в том, что мы с !Ксаббу не можем объяснить друг другу, что знаем, — спокойно сообщила Рени Мартина. — Он и я… когда-то смогли соприкоснуться, будучи далеко друг от друга, но произошло это через уже открытые зажигалкой ворота. Мы не можем передать, что мы тогда почувствовали и что узнали. Мы как два ученых, говорящих на разных языках, — барьер слишком велик, чтобы обменяться нашими открытиями.

Флоримель угрюмо покачала головой:

— Нам следует лечь спать. Чуть позже, если не станет светло. Я попробую найти дрова.

Рени посмотрела на спящего Т-четыре-Б: переутомление и шок сделали свое дело, адреналин иссяк. Эмили тоже нашла утешение во сне. Рени пыталась придумать что-нибудь ободряющее, но не смогла. Она не посмела размышлять о том, что будет, если они не смогут снова открыть ворота. Ее охватили жалость к себе и страх. Еще хуже было видеть !Ксаббу потерявшим надежду. Она двинулась к нему по ненадежной земле. Рении уже подошла к другу, но все еще не нашла нужных слов. Тогда она села рядом и просто взяла его маленькую руку в свою.

После продолжительного молчания !Ксаббу неожиданно заговорил:

— Много, много лет тому назад другой человек носил мое имя. Он принадлежал к моему народу, и имя это означает «Мечта», мои родители назвали меня также в честь мечты, которой мы грезим.

Он остановился, как бы ожидая от Рени ответа, а она ничего не чувствовала, кроме тяжести на сердце, и не решалась заговорить.

— Он был заключенным, как когда-то и мой отец, — продолжил !Ксаббу. — Я знаю, что он сказал тогда, не потому, что мое племя помнило его слова, а через одного европейца, с которым он общался. Тот изучал мой народ. Однажды этот белый ученый спросил моего тезку, почему тот все время так печален, сидит неподвижно и прячет лицо в тени. И этот человек по имени Мечта сказал: «Я сижу и жду, когда вернется луна, и я снова смогу вернуться к своему народу и слушать его сказки».

Сначала ученый думал, что Мечта говорит о возвращении в свою семью, и спросил, где живут его родные, но Мечта сказал: «Я жду сказок издалека, сказок, похожих на ветер, который тоже приходит издалека, но мы его чувствуем. У здешних людей нет моих сказок. Они не говорят ничего, что бы отзывалось во мне. Я жду, когда изменится мой путь, когда вернется луна. Я надеюсь, что идущий сзади, кто-то, кто знает мои сказки, будет их рассказывать, а ветер принесет их сюда. Слушая их, я изменю свой путь… а сердце мое найдет дорогу к дому».