Гора из черного стекла - Уильямс Тэд. Страница 62

Неуклюжий монах был в своем репертуаре — он говорил без умолку, перелистывая бумаги.

— …Это, конечно, находится в Солнечной Аттике, несколько дней пути вверх по течению. Вряд ли это подходит. А вот этот ремонт в Пирамидальном Лесу может подойти, и я уверен… хм-м, да, здесь высокое содержание гипса, весьма вероятно.

Рени смотрела на гору документов.

— А вы не боитесь за эти бумаги? — Она подумала, что монах довольно галантен для ордена книжников. — Вдруг одна из них порвется?

— Это будет трагедией, — отозвался Эпистулус Терциус, чье лицо вернуло себе нормальный цвет. Его глаза сузились. — Но не думаете же вы, что это оригиналы?

Он и брат Главный Попечитель хихикнули, даже аббат улыбнулся.

— Нет, конечно. Это копии копий. Некоторые из них весьма старые и поэтому представляют ценность. Даже сейчас не просто сделать копию документа без риска испортить оригинал.

Фактум Квинтус продолжал свой монолог, не обращая внимания на посторонние разговоры. Вот он поднял палец — видимо, подошел к важному моменту.

— Если мы предположим, что интересующее нас лицо прибыло сюда из места, где отвалился этот кусочек штукатурки, которое находится недалеко, а так оно, видимо, и есть, поскольку иначе штукатурка превратилась бы в пыль, то я полагаю, что возможны только два места, — рассудил он. — Этот кусочек либо из Пирамидального Леса, либо из Колокольни Шести Свиней.

— Замечательно. — Рени повернулась к аббату: — У вас есть карта, чтобы посмотреть, как туда добраться? — Она посмотрела на стол, заваленный самыми разными планами. — Кажется, я задала глупый вопрос.

Не дожидаясь ответа аббата, Фактум Квинтус вдруг предложил:

— Вообще-то я могу показать вам оба места. Я просто загорелся мыслью написать работу по ремонту фасадов. — Он тряхнул головой. Его глаза смотрели вдаль, но в них полыхал огонь. — Это совсем неисследованная территория.

— Это далеко? — спросила его Флоримель.

— Никто и не мечтал провести категориальное исследование ремонтных работ, — пробормотал он, весь в мечтах о славе, которая другим и не снилась. — Да, да. Я пойду и хотя бы начну.

Аббат прочистил горло. Брат Фактум Квинтус это заметил.

— Если вы, Приморис и брат Главный Фактум, мне позволите. — На его лице появилось обиженное выражение, как у ребенка, которому не дали конфетку перед обедом. — Ну какой может быть вред от короткого похода к орнаментам Пирамидального Леса? Я уже на несколько месяцев впереди графика в работе по черепицам — я закончил с Говорящими Крышами и почти завершил предварительный каталог Наклонных Башен.

Аббат строго на него посмотрел, но в Фактуме Квинтусе жил ребенок, а взрослые ему потакали.

— Очень хорошо, — наконец произнес аббат. — Если брат Фактум Квинтус может вас проводить, я даю разрешение. Но ты не должен подвергать себя опасности. Ты принадлежишь Библиотеке, а не Коридорной Полиции.

Фактум Квинтус округлил глаза, но кивнул:

— Да, Приморис.

— Слава богу, — сказала Рени. Она почувствовала большое облегчение. — Тогда можно идти. Можно идти искать Мартину.

Код Дельфи. Начать здесь.

Я даже не знаю, достаточно ли громко я говорю, чтобы потом прослушать. Но громче говорить нельзя. Он ушел, но я не знаю, когда он вернется.

Страшнее человека я не встречала.

Он без труда захватил меня. Я даже не успела понять, что что-то не так, — святой боже, и это при моих способностях чувствовать его приближение! Но он нашел такое сочетание факторов — шум и жар от жаровни, беспорядочная беготня и смех детей, — что застал меня врасплох. Он свалил меня на землю, зажал горло рукой, и я сразу потеряла сознание. Окружающим, наверное, показалось, что кто-то упал, а другой пытается ему помочь. У него был повод поднять меня и унести. А может быть, он даже попросил сделать это кого-нибудь другого. Добрый самаритянин несет меня к гибели, не подозревая об этом. Он бросил меня на землю и придушил в считанные секунды одним движением руки. Он жутко силен.

Шею мне сдавила рука Квон Ли. Но это только усугубляет мое положение. Он находится в теле человека, которого мы знали, как нам казалось, будто злобный дух. Злой демон.

Мне нужно сделать паузу и подумать. Не знаю, как долго я еще смогу говорить.

Я нахожусь в комнате, в ней никого нет, как и в ранее посещенных нами помещениях, только она совсем маленькая, не больше пяти метров в длину и ширину и только с одной дверью, насколько я вижу, она находится в дальней стене. Я даже не знаю, в доме ли я еще, — я проснулась здесь и не помню, как здесь очутилась, — но она похожа на другие комнаты дома. Старинная мебель свалена в углу, в центре только один стул, на котором он сидел всего десять минут назад и весело рассказывал мне, какие ужасные вещи он может сделать со мной в любой момент. Мои руки связаны над головой какой-то тряпкой, а тряпка привязана к чему-то, чего я не вижу, возможно, к крюку люстры или к водопроводной трубе. Он привязал меня так, что я, по крайней мере, могу сидеть; руки болят, но могло быть хуже, особенно, если он оставил меня здесь надолго.

Мне очень страшно. Все, что я могу сейчас сделать… это стараться не плакать. Я еще держусь только потому, что знаю — мои друзья будут меня искать. Но я боюсь и за них, очень боюсь.

Он просто чудовище. Да, он — человек, но это только хуже. Если бы он был только набором шифров, созданным для определенных целей, тогда у него было бы не больше выбора, чем у автоматической двери, — ты наступаешь на коврик, перекрываешь луч, и дверь открывается либо закрывается. Но это — человек. Он сначала думает, потом совершает поступок. Он наслаждается ужасом другого и получает огромное удовольствие от этого. Я это поняла по его спокойствию — он опасается, что его радость выльется через край.

Великий боже, как я боюсь!

Нет, так не годится. Если мне суждено жить, я должна думать, думать беспрерывно. Нужно вспомнить все детали. Он может вернуться в любую минуту, и кто знает, что ему вздумается? Он разговаривал со мной, когда я пришла в себя, — он много чего сказал. Если у него и есть слабость, то это его любовь поговорить. Я подозреваю, что ему приходится молчать о самом для него важном, поэтому, когда предоставляется возможность поговорить с тем, кто не сможет выдать секрет, потому что не уйдет живым, он позволяет себе нарушить вынужденное молчание. А раз он раскрылся мне, значит… господи! Нет, я не могу об этом думать, я просто цепенею. Мне нужно сосредоточиться на том, где я нахожусь, что происходит и что мне делать, чтобы сбежать.

Но он преисполнен гордыни, как Люцифер, который возжелал слишком многого. Господи, помоги мне, пусть он заплатит за свою гордыню, за свое презрение. Пожалуйста…

Я продолжаю. Мне стыдно за мои слезы, но я не умею быть беспомощной, зато умею запоминать и постараюсь запомнить все, что он наговорил. Первое, что он сказал мне:

— Брось притворяться. Я знаю, что ты очнулась.

Я и сама не была в этом уверена.

— Я услышал, что ритм твоего дыхания изменился. Если будешь мне перечить, я не убью тебя, а сделаю так, что ты будешь жаждать смерти. Ты ведь знаешь, что я это могу. Вся эта симуляция очень реалистична, включая боль. Я знаю, я проверял.

Я сказала, что слышу его. Я старалась говорить спокойно. Но вряд ли мне это удалось.

— Хорошо, — сказал он. — Это только начало. Мы будем работать вместе, поэтому очень важно, чтобы мы хорошо друг друга понимали. И без фокусов. Никакого дерьма.

Он больше не говорил голосом Квон Ли, видимо отключил фильтры. Голос был мужским, с мягким австралийским акцентом, но под ним ощущался другой, более сильный и старый акцент.

— Что ты имеешь в виду под «работать вместе»? — спросила я. Он потряс головой — единственное движение в комнате.

— Дорогуша, — ответил он, — ты меня разочаровываешь. Я ведь не прохожий с улицы. Я тебя знаю. Я шел за тобой день за днем. Я спал рядом с тобой. Я держал твою руку. И если кто и знает, что ты можешь проделывать с сонаром или что там у тебя, так это я.