Город золотых теней - Уильямс Тэд. Страница 98

Он проделывал это путешествие уже десятки раз, и все же перспектива простого контакта с Другим – подобное общение «разговором» не назовешь – пугала его не меньше, чем в далеком детстве, когда он сидел, съежившись, у себя в спальне, сознавая свою вину и грядущее наказание и дожидаясь отцовских шагов на лестнице.

Кто такой Другой, как он мыслит, что придает ему силы проделывать то, на что он способен – все эти вопросы могли и не иметь ясного ответа. А могли иметь и простые объяснения, столь же однозначные, как и биолюминесценция, с помощью которой светлячок приманивает самку. Но это не имело значения, и Осирис, испытывая нечто вроде извращенного ужаса, был тому рад. Человечество протягивало свои руки все дальше и дальше, а Вселенная все больше отдалялась. Тайны никогда не умрут.

Барка Бога Смерти скользила по великой реке. На обоих берегах до горизонта тянулись раскаленные пески. Казалось, что во всем мире движутся только сам корабль и опахала из перьев в руках прислужников бога. Осирис сидел прямо, скрестив на груди забинтованные руки, его золотая посмертная маска была обращена на бесконечный юг красной пустыни.

Сет, Зверь Мрака, ждал его.

С воздуха этот участок орегонского побережья выглядел почти так же, как и десять тысяч лет назад: покусанные ветрами сосны и ели высились на склонах холмов, а каменистые пляжи испытывали на себе непрестанное внимание неугомонного Тихого океана. И лишь торчащая над деревьями посадочная площадка – опоясанный точками галогенных ламп трехсотфутовый круг армированного бетона – свидетельствовала о том, что под этими холмами что-то находится.

АВВП [27] слегка тряхнуло внезапным сильным порывом ветра с океана, но пилоту доводилось сажать его на раскачивающуюся палубу авианосца и в худших условиях, в том числе и под вражеским огнем; чуть шевельнулись ревущие реактивные двигатели, и самолет коснулся площадки плавно, как упавший лист. Из низкого безликого здания на краю площадки выбежала группа людей в оранжевых комбинезонах, а следом за ними неторопливо вышел человек в строгом синем костюме, оттенок которого, казалось, слегка изменялся на каждом шагу, отчего костюм мерцал, как скверно проявленная пленка.

Мужчина подошел к откидному трапу и приветственно протянул руку спустившемуся из самолета полноватому пожилому человеку в форме.

– Добрый день, генерал. Меня зовут Оуэн Танабе. Мистер Уэллс ждет вас.

– Знаю. Я с ним только что говорил.

Мужчина в форме проигнорировал протянутую руку и направился к двери лифта, чем вынудил Танабе развернуться и торопливо зашагать следом.

– Полагаю, вы здесь уже бывали? – спросил он генерала.

– Я здесь бывал еще тогда, когда это место было лишь дырой в земле и охапкой чертежей, и еще пару раз с тех пор. – Он ткнул коротким толстым пальцем кнопку лифта. – Чего эта чертова штука ждет?

– Допуска. – Пальцы Танабе запорхали по кодовым кнопкам с непринужденной легкостью слепого, читающего текст по системе Брайля. – Вниз, – произнес он. Дверь лифта закрылась, кабина бесшумно провалилась в шахту.

Новые попытки общения со стороны молодого японо-американца тоже были проигнорированы. Когда дверь лифта снова открылась, Танабе жестом пригласил генерала в помещение с толстыми коврами и мягкой мебелью.

– Мистер Уэллс попросил подождать здесь. Он к вам присоединится через пару минут. Принести вам чего-нибудь?

– Нет. Мне долго придется ждать?

– Я очень сильно в этом сомневаюсь.

– Тогда можешь оседлать своего коня.

Танабе изящно пожал плечами и улыбнулся.

– Вверх.

Дверь лифта закрылась.

Генерал Якубиан закурил сигару и сидел, с гневной подозрительностью щурясь на произведение современного искусства – разноцветные электрочувствительные газы, заключенные в прозрачную пластиковую оболочку в форме жертвы автомобильной аварии, – когда дверь позади стола с легким шипением отворилась.

– Знаешь, эти штуки не очень полезны для твоего здоровья.

Якубиан перевел неодобрительный взгляд со скульптуры на говорящего – худощавого мужчину с морщинистым лицом и жесткими седыми волосами, облаченного в поношенный свитер и просторные брюки.

– Иисус Сэмюэл Христос, – пробурчал генерал, – ты что, опять решил врубить свою дерьмовую шарманку на тему «бросайте курить»? Что ты вообще об этом знаешь?

– Наверное, кое-что знаю, – мягко отозвался Уэллс. – В конце концов, в следующем месяце мне исполнится сто одиннадцать лет. – Он улыбнулся. – И даже сама мысль о возрасте меня утомляет. Пожалуй, я тоже присяду.

– Не расслабляйся. Нам надо поговорить.

Уэллс приподнял бровь:

– Так говори.

– Не здесь. Не обижайся, но есть некие темы, на которые я не желаю говорить ближе чем на полмили от любых подслушивающих и записывающих устройств, а если не считать твоей электронной фермы, то такую их плотность на квадратный дюйм можно отыскать разве что в вашингтонском посольстве некой страны третьего мира, из которой мы собираемся вышибить дух на этой неделе.

Уэллс улыбнулся, но улыбка вышла холодноватой.

– Так, по-твоему, я не могу без опаски разговаривать в собственном кабинете? Ты что, действительно полагаешь, что кто-то способен пробиться в «Телеморфикс»? У меня имеется оборудование, о каком правительство может только мечтать. Или же ты хочешь сказать, что не доверяешь мне, Дэниел?

– Когда дело касается этого, я не доверяю никому – ни тебе, ни себе, ни кому бы то ни было, кто может на нас работать. Не доверяю «Телеморфиксу», правительству Соединенных Штатов, военно-воздушным силам или отделению американских бойскаутов в Эмпории, штат Канзас. Ты все понял? И не воспринимай это слишком лично. – Он вынул сигару изо рта, с рассеянным раздражением обозрел влажный и изжеванный кончик, потом снова сунул ее в рот и стал раскуривать, пока противоположный кончик не затлел. Уэллс, нахмурившись, взглянул на облако густого дыма, но промолчал. – А теперь мое предложение. За полчаса мы можем долететь до Портленда. Разговор в самолете я тоже не считаю безопасным, если тебя это утешит, так что до посадки мы будем беседовать о погоде. В городе ты выбираешь район, а я – ресторан в этом районе. Так мы получим гарантию, что никто из нас не пользуется подслушкой.

Уэллс нахмурился.

– Дэниел, все это… весьма удивляет. Ты уверен, что такое необходимо?

Якубиан поморщился, вынул изо рта сигару и погасил ее в пепельнице в стиле «art deco», тем самым впервые за полвека использовав ее по назначению. Недовольство хозяина от него не укрылось.

– Нет, Боб, я прилетел сюда, потому что подумал: а хватает ли в твоей диете белков? Черт подери, я ведь сказал – нам надо поговорить. Прихвати с собой пару охранников. Пусть они вместе с моими проверят заведение и убедятся, что там чисто.

– И мы вот так просто придем и сядем? Вместе… вместе с посетителями?

– Господи, так ты испугался, что ли? – рассмеялся генерал. – Нет, мы их всех вытурим. А владельцу оплатим убытки. Журналисты же меня не волнуют, хотя их можно и припугнуть слегка. Я просто хочу поговорить пару часов, не опасаясь, что кто-то нас услышит.

Уэллс все еще колебался.

– Дэниел, я уже и не припомню, когда в последний раз обедал в общественном месте. И не покидал этих стен с тех пор, как летал в Вашингтон получать «Медаль свободы», а это было почти пять лет назад.

– Значит, тебе это пойдет на пользу. Ты ведь владеешь почти половиной мира – так неужели тебе не хочется хотя бы взглянуть на него?

Для человека со стороны – вроде нервничающей молодой официантки, которая, явившись на работу, узнала, что сегодня вечером у нее будет всего два клиента, – сидящие за столом мужчины казались почти ровесниками. Примерно в таком возрасте ждут первых внуков. Однако далеко не всем дедушкам специальная команда предварительно стерилизует в ресторане стол и стулья, а еду готовят под внимательными взглядами полудюжины телохранителей.