Река голубого пламени - Уильямс Тэд. Страница 21

— Конечно. — Улыбка исчезла. — Ты ведь знаешь, на кого я работаю?

Дульси не знала, какого ответа он от нее ждет.

— Ты мне никогда не говорил…

— Да брось прикидываться. Не принижай моего мнения о тебе. Ты хороша в своем деле, зарабатываешь большие денежки, гоняешь сломя голову на роскошных красных спортивных машинах, но тебя еще ни разу не оштрафовали — короче, ты умеешь вертеться, Дульси. И ты наверняка прекрасно знаешь, кто мой босс.

— Гм-м, да… Полагаю, что знаю. — Более того, увидев Сеть Иноземья изнутри, она поняла, что слухи о работе Дреда на полумифического Феликса Жонглера действительно правдивы. Лишь Жонглеру и очень немногим другим состоятельным людям были по карману такие технологии.

— В таком случае ты можешь представить, насколько серьезно то, чем мы занимаемся. В наших руках критически важная информация, принадлежащая одному из самых зловещих, умных и могущественных людей в мире. Мы сейчас находимся в святая святых Старика. Если он об этом узнает, я стану покойником. Мгновенно. — Дред пронзил напарницу еще более напряженным взглядом. — Так что пойми все правильно. Если ты меня продашь, то даже если я не доберусь до тебя быстрее, чем Старик меня прикончит, он не оставит в живых мою помощницу в таком деле. Ни тебя, ни любого другого, кто знает о его Сети столько, сколько уже знает очаровательная Дульсинея. Ты даже не станешь историей. Потому что через сутки не останется и доказательств того, что некая Энвин вообще существовала.

Дульси открыла было рот, но тут же закрыла его. Она как раз думала о возможности подобного исхода, но слова, произнесенные Дредом с отчетливой уверенностью и откровенностью, убедили ее гораздо сильнее собственных размышлений. И внезапно возникло ощущение, что она находится где-то в запредельном, смертельно опасном месте.

— Хочешь выйти из игры?

Она покачала головой, не доверяя в тот момент голосу.

— Тогда есть ли у тебя вопросы? Прежде чем мы продолжим?

Дульси помедлила с ответом, нервно сглотнула.

— Только один. Откуда взялось твое имя?

Он приподнял бровь, потом коротко хохотнул:

— Ты о «Дреде»? Уверена, что хочешь спросить лишь об этом?

Она кивнула. Когда Дред так смеялся, уголки его губ приподнимались, как у животного, скалящегося, прежде чем укусить.

— Это имя я сам себе дал еще мальчишкой. Тот тип, у которого я жил… короче, не важно. Но он сделал меня фанатом старой музыки, еще начала столетия, — ямайский стиль под названием «регги». И в тех песнях часто упоминалось слово «дред».

— И это все? Оно мне казалось… ну, даже не знаю… глуповатым. Не совсем тебе подходящим.

На секунду Дульси испугалась, не слишком ли далеко она зашла, но смуглое лицо Дреда снова расплылось в улыбке:

— У него имеется и другое предназначение — сводить с ума Старика. А то он просто достал меня своей любимой ерундой насчет короля Артура, Грааля и всего такого. А полная версия не просто «Дред», то есть «ужасный», а «Мо-Дред» — «более ужасный». Дошло?

Дульси пожала плечами. Средневековье всегда нагоняло на нее в школе тоску, равно как и прочая история.

— Не совсем.

— Ну тогда не забивай себе голову. У нас есть дела поважнее, сладкая моя. — Снова смех с приподнятой губой. — Мы с тобой заварим кашу для Старика — и погуще.

Отчасти восстановив самообладание, Дульси позволила себе такую роскошь, как презрение. Дред думает, что он такой мерзкий, такой страшный, такой опасный. Все мужчины в этом бизнесе или полные психопаты, или хладнокровные технари, или выскочки со звездной болезнью — любители говорить рублеными фразами и бросать угрожающие взгляды. Она не сомневалась, что Дред относится к последней категории.

— Нет проблем, Панчо, — ответила она любимой фразочкой Чарли. — Давай займемся делом.

Пустые глаза, погруженность в себя… да, ей знаком его психотип. И она готова была поспорить, что через него прошло очень много женщин, но все эти отношения были слишком короткими.

Вчера в школе Кристабель поскользнулась и оцарапала коленку, когда хотела показать Порции парочку хитрых разворотов в игре «Четыре квадрата». Мать залила ранку спреем и запретила ей сдирать подсохшую пленочку, поэтому Кристабель терпеливо доехала на велосипеде до конца квартала и свернула за угол, а уже потом поддалась любопытству.

Спрей выглядел забавно — круглая белая нашлепка на коленке, похожая на паутину. Кристабель уселась на траву и принялась ковырять ногтем краешек белого вещества, пока оно не стало отклеиваться. Красная ссадина под спреем уже начала желтеть и стала липкой. Кристабель задумалась — не так ли случается и со Свинозавром, когда от него отваливаются разные части, например, как на прошлой неделе в «Джунглях» дядюшки Джингла — в той серии Свинозавр чихнул и у него отвалились все носы? Если да, решила она, то это было очень здорово.

Когда Кристабель проезжала мимо стадиона, людей на нем не было, но она заметила у дальнего края несколько человек в форме, которые маршировали по грунтовой дорожке. Музыка сегодня не играла, поэтому педали ее велосипеда скрипели громко, напоминая что-то вроде музыки: скри-и-ип, скри-и-ип.

Она проезжала улицу за улицей, почти не глядя на таблички с названиями, потому что знала дорогу, пока не приехала в ту часть базы, где росла неподстриженная трава и стояли цементные домики. Кристабель прислонила велосипед к дереву, нажала ногой на подставку, вынув ее из крепления, и достала бумажный пакет из корзины, которую папа закрепил так, чтобы больше ничего не болталось.

— Эй, дурочка! Que haces?

Кристабель подпрыгнула и взвизгнула громче, чем недавно скрипели педали. Когда она обернулась, то увидела, как кто-то спускается с дерева, и сперва ей почудилось, будто это одетая обезьяна — страшная обезьяна-убийца, как в том шоу, которое не разрешала смотреть мама, а Кристабель упросила, пообещав, что ей потом не будут сниться кошмары. Девочке хотелось завопить, но все происходило словно в страшном сне, и она могла лишь смотреть.

Однако это оказалась не обезьяна, а мальчишка с грязным лицом и дыркой на месте выпавшего зуба. Тот самый мальчишка, помогавший ей разрезать сетку ограды, когда Кристабель помогала мистеру Селларсу, только сейчас он был еще грязнее и казался меньше ростом, чем прежде. Но он находился внутри ограды! Внутри, там же, где и Кристабель! А она знала, что такого быть не должно.

— Да ты еще и разговаривать не умеешь. — Мальчишка улыбался, но вид у него был такой, словно улыбка причиняла ему боль. Кристабель попятилась на несколько шагов. — Эй, мучита, да я тебе ничо не сделаю. Чо у тебя в пакете, а?

— Это н-не д-для тебя. — Кристабель вцепилась в пакет. — А д-для кого-то другого.

— Verdad, дурочка? — Мальчишка сделал шаг вперед, но медленно, словно сам не соображал, что делает. — Там жратва, да? Ты кого-то кормишь? Я видел. Я следил.

— Следил? — Она никак не могла понять, что здесь делает грязный мальчишка. Мир делился на тех, кто живет внутри ограды, и тех, кто живет за оградой, а случайный знакомый Кристабель не принадлежал к тем, кто живет внутри.

— Да, claro, следил. С того самого дня, когда ты попросила меня помочь разрезать ограду. Ток в ограде отключился, и я перелез к вам. Думал, сопру тут чего-нибудь. А потом включили ток. На обе ограды. Я бросил на сетку палку — хотел глянуть, что будет. Смотрю, солдаты бегут. Я и сиганул на дерево, еле успел. Они меня чуть не замели.

— Ты не можешь вернуться, — сказала Кристабель, поняв, в чем дело. — Не можешь перелезть через ограду, потому что… — она испуганно смолкла, так как едва не произнесла имя мистера Селларса. — Так как ее включили. А ограда электрическая.

— В самую точку, мучита. Я нашел немного жратвы — вы тут столько всего выбрасываете, просто психи какие-то, блин. Да только жратву выбрасывают не всегда. А я есть хочу.

Он приблизился еще на шаг, и Кристабель ужаснулась — а вдруг мальчишка ее убьет и съест, совсем как в страшных историях, которые рассказывала Офелия. Схватит и укусит грязным ртом и грязными зубами, одного из которых уже не хватает. Кристабель развернулась и побежала.