Возрождение земли - Уильямсон Джек. Страница 48

— Что теперь с вами будет?

— Мне все равно, — человечек потер заплаканные глаза, — пусть посадят мне жука, если им так хочется. Лучше бы я умер вместе с Карло!

Так и не найдя в нем поддержки, Пеп пытался прозондировать других узников, которые поступали в течение дня.

Один из них, суетливый невысокий человек в запачканной белой тоге, горел нетерпением рассказать, что же стряслось с ним. Честный предприниматель, он торговал тропическими фруктами с лотка на Улице Регента. Его арестовали и предъявили обвинение в том, что он ограбил мастера серебряных дел, хотя на самом деле он оказался лишь невинным зевакой, попавшимся на пути настоящего вора.

— Сегодня рано утром я как обычно шел к своему лотку. Вдруг мимо меня пронесся вор, а за ним — жирный Законник со свистком. Убегающий схватил мою шляпу и бросил пригоршню ворованного серебра к моим ногам. Я побежал за ним, чтобы забрать шляпу. Негодяй остановился и, указывая на разбросанное серебро, поклялся, что видел, как я разбил кирпичом витрину магазина. Законник обсмеял меня, когда я стал рассказывать ему, как все было на самом деле, и отпустил парня с полными карманами награбленного.

Всхлипывающий подсел к Пепу и с сардонической усмешкой сообщил:

— Можете поверить ему, если вам хочется. А я скажу — за него жук разговаривает. Жуки делают людей дураками еще до того, как врастут в мозг. Все равно ложь его не спасет. Судья не послушает, а жуку наплевать.

Он отер рукой распухшие веки и погрузился в горестное молчание.

— Как часто сажают жуков? — Пеп обратился к человеку в грязной тоге. — Кто-нибудь попадает вместо этого в тюрьму?

— В тюрьму? Это еще что такое?

Человек уставился на нас так, словно мы — какие-то небывалые животные. Пеп попытался объяснить, что же такое тюрьма.

— Если такие места когда и существовали, то теперь они не нужны. Все делают жуки.

Когда дверь с лязгом растворилась снова, вошел следующий гость — какой-то пьяница в заляпанной кровью тоге и обмотанной тряпкой головой. Он неверным шагом пробрался в дальний угол, его громко стошнило в канаву, а потом страдалец повалился спиной на лавку и остался лежать там, испуская тяжелый запах крепкого алкоголя и громко посапывая.

Последний вошедший был одет получше: вокруг головы золотая лента и отороченный золотом наряд, сшитый из какой-то ткани, напоминающей шелк. Этот смуглый человек с густыми черными усами уселся в сторонке с видом оскорбленного достоинства и игнорировал первые попытки Пепа заговорить с ним. Когда же Пеп проявил недюжинную настойчивость, тот взорвался неожиданной тирадой.

— И это называется храмом правосудия! Но ведь меня-то подставили! И кто! Собственный партнер. Мы — строительная компания «Ройс и Райан», старая добрая фирма, лояльная Регенту. Наши дома стоят повсюду в городе. Мы участвовали в торгах на строительство Азиатской башни, когда мой партнер умер, и место его занял сын, Майк Райан — самонадеянный сосунок, только что из колледжа. Голова забита всякой чушью о гражданских правах. Мы всегда использовали контрактную рабочую силу: черных клонов — на тяжелые работы, управляемых заключенных — для работ посложнее, со сталью и декоративной кладкой. Естественно, нам приходилось сталкиваться с союзами свободных каменщиков, когда мы покупали у брокеров их бывших членов, тех, кого привили за забастовки и бунты. Мальчишка решил, что надо нанимать свободных и платить им в два раза больше. Я сказал ему, что тогда мы разоримся, но этот пустоголовый и слушать ничего не хотел.

И что хуже, он задумал от меня избавиться. Обвинил в своих собственных преступлениях. Состряпал доказательства, будто я участвую в некоем крупном заговоре с целью освободить заключенных: поубивать их жучков соком какого-то ядовитого растения, вывезенного контрабандой из Африки. И еще будто я содержу какую-то подземную железную дорогу, чтобы переправить осужденных на свободу в Америку. Чудовищный заговор, придуманный с целью отделаться от меня и завладеть компанией, — человек в белой тоге обреченно вздохнул. — Эти идиоты из Агентства юстиции наведались в нашу контору, конфисковали отчетность, а меня арестовали. Посмотрите, что со мной стало! Заключенный, приговоренный остаток дней потеть с жуком в голове.

Слезливый вновь приподнялся.

— Но на это ведь можно взглянуть и по-другому. — Он злобно оскалился. — Может, как раз ты-то и вор. И просто встал на место своей жертвы. Так что ты сам себя подставил.

Так они и сидели, уставившись друг на друга и не находя, что сказать. Тонкий лучик света уже сместился, потускнел и окрасился багрянцем. Стражи принесли кувшин воды, один на всех, но никакой пищи. Зловонную канаву использовали в качестве отхожего места, когда приходилось справлять нужду. Пьяный свалился под лавку и вовсю храпел на полу.

Пеп ходил из угла в угол, меряя шагами узкий пол. Затем подошел ко мне и шепнул:

— Думай, Данк, думай. Иначе нам крышка.

Я попытался, но ничего из этого не вышло.

В камере становилось все темнее. Пеп все ходил, пока не стало совершенно темно. У меня тело затекло от сидения на холодном камне, да и сам я окоченел и не видел никаких проблесков надежды. В темной камере все смолкло, кроме покашливаний, похрапываний, да еще печальный причитал, что жену любил и не хотел убивать Карло. Наконец я заснул. Мне снилось, что мы снова на корабле, направляемся на Луну.

Проснулся я от скрипа железных петель. Всем присвоили номера по какой-то непонятной мне системе. Пришли стражники и стали зачитывать вслух цифры с какой-то таблички и вызывать заключенных по одному. Пьяный лежал и храпел, пока заплаканный человечек не потряс его за плечо. Пьяный попытался снова облегчиться в канаву и, пошатываясь, вышел вслед за охранником. Мы с Пепом напряженно ждали своей очереди. Наконец нас повели по мрачному коридору в комнату, где я на миг ослеп от солнечного света.

Широкое окно выходило на огороженный стенами внутренний садик с роскошными растениями, у которых были толстые пурпурные листья, напоминающие кактусы, и огромные пунцовые воронкообразные бутоны. Солнце освещало широкий стол, сделанный из какого-то твердого угольно-черного дерева, наполированный так, что свет в нем отражался, как в зеркале. В воздухе витал необычный пряный аромат золотистых крошечных цветков какого-то похожего на мох растения, заполнявшего собой прозрачный хрустальный сосуд.

— Джентльмены!

Элен Теллер, брокер по наездникам, радушно приветствовала нас, улыбаясь с другого конца стола. Облаченная в еще более яркий и откровенный наряд, чем тога, в которой мы ее видели на обеде, она казалась юной и свежей, почти столь же привлекательной, какой я запомнил Мону или Таню на Луне. Она поднялась. Я подумал было на миг, что Элен собирается обойти стол и пожать нам руки, но она лишь деловым жестом пригласила нас занимать места напротив.

— Прошу садиться.

Мы уселись и стали ждать.

Она вернулась на свое место и посмотрела на нас задумчиво. Мне было холодно. Я устал и перепачкался, чувствовал себя, точно меня избивали всю ночь, оттого, что пытался спать на холодном твердом камне. Желудок сводило от голода. Элен покачала головой, глядя на меня, будто выражала сочувствие за пережитые мной неудобства, и обратилась к Пепу:

— Так вы называете себя посланниками с Луны?

— Мы прибыли со станции Тихо, — ответил он. — Мы здесь только для того, чтобы посмотреть и передать свои наблюдения на станцию. Мы не уполномочены ни во что вмешиваться. — Пеп в отчаянии подался к ней. — Мы хотим только одного: вернуться на космолет и убраться на Луну.

— Извините. — Мне показалось, что на ее лице промелькнуло сочувствие, но улыбки не последовало. — Регент не допускает апелляций. Теперь наша проблема — ваше будущее здесь. Распределить всех ваших соседей по камере оказалось делом нехитрым, а вот с вами… — Она замолчала и задумчиво свела брови. — У вас есть какие-нибудь навыки, которые мы могли бы использовать?

На миг ко мне вернулась надежда, и я кивнул в сторону Пепа: