Стриптиз на гонках - Бартоломью Нэнси. Страница 20

Я пошла к двери, ребята с трека увязались за мной. Микки Роудс пытался вежливо поздороваться, но я в этот момент могла думать только об одном: о возмездии. У меня было к Рою Деллу неотложное дело, касавшееся колесных гаек.

— Не нравится мне ее взгляд, — пробасил у меня за спиной Фрэнк. — Точно так же она смотрела в прошлый раз.

Толстяк нервно захихикал.

“Кадиллак” Роудса при всем желании нельзя было не заметить. Он сиял ослепительной белизной в лучах полуденного солнца. Снаружи белый, изнутри — огненно-красный, на двери со стороны водителя прилеплена реклама гоночного трека “Дэд лейке”. На заднем сиденье с несчастным видом сгорбился Рой Делл Парке.

Я распахнула заднюю дверь, забралась внутрь и быстро заперла за собой дверцу. От накаленной земли поднимался нагретый воздух, и из машины казалось, что все предметы дрожат и колеблются. Я видела, что Фрэнк и Толстяк засуетились: как же, их босс оказался на заднем сиденье запертого автомобиля наедине с сумасшедшей бабой.

Рой Делл в свою очередь поднял голову и посмотрел на меня, словно потерявшийся ребенок, который увидел свою спасительницу. Его лицо просветлело.

— Кьяра, милая… — Потом, явно подумав о Руби, он опустил взгляд. По его щеке сползла слеза. — Это ужасно, ужасно.

— Рой Делл, заткнись! — Он посмотрел на меня ошеломленно. — Ты и твоя жалкая команда механиков некрепко завернули на колесах моей машины гайки, и из-за вас я прошлой ночью чуть не погибла! Ты за это ответишь!

Рой Делл нахмурился.

— Кьяра, мы с ребятами к твоим гайкам и не притрагивались.

— Не надо мне зубы заговаривать, — отрезала я. — Кроме вас, моей машиной никто не занимался, а я тебе говорю, сегодня ночью на самом верху моста Хэтауэй у меня отва-лилось левое переднее колесо. Может, это была случайность, а может, ты пытался отомстить мне, не знаю за что; как бы то ни было, я тебя раскусила!

Вид у Роя Делла стал еще более озадаченный.

— Честное слово, Кьяра. Конечно, не могу сказать, что я или мистер Роудс не спускали с твой машины глаз и каждую секунду наблюдали за механиками, но я своих ребят знаю, могу поручиться за их работу.

— Вот как? И за Фрэнка тоже?

Я посмотрела в окно. Снаружи Фрэнк, отчаянно жестикулируя, разговаривал с Роудсом и, по-видимому, убеждал его поспешить к машине.

— Фрэнк на меня не работает, — покачал головой Парке, — он сам гонщик. Это я научил его всему. Но вот что я тебе скажу, Кьяра: этот парень волоска на твой белокурой головке не тронет.

Я снова взглянула в окно, посмотрела на череп и кости, вытатуированные на мясистой руке Фрэнка, и рассмеялась.

— Ну да, как же. Знаешь, Рой Делл, мне кажется, что ты был со мной не до конца откровенен. Видишь ли, сейчас я даже думаю, вынуждена думать, что ты мне врешь. Не знаю, почему копы до сих пор не схватили тебя за задницу, ведь ты был последним, кто виделся с Руби.

Здесь я должна признаться, что не наблюдала за Роем Деллом, а смотрела в окно на Фрэнка и Толстяка, которые чуть ли не силой тащили упиравшегося Микки Роудса к машине, чтобы он отпер замок, поэтому реакция Роя Делла застала меня врасплох. Он схватил меня за воротник и встряхнул с такой силой, что у меня зубы застучали.

— Ты хоть соображаешь, что говоришь? — прорычал он. — Будь я на твоем месте и если бы хотел сохранить в целости и сохранности свое красивое личико и все прочее, то закрыл бы рот и не открывал. Цыпочка, если бы кто-то хотел с тобой посчитаться, он бы дал тебе по голове монтировкой, и дело с концом — и я не мог бы его в этом упрекнуть. Так что кончай искать приключения на свою голову — они сами тебя найдут, это я гарантирую. В это время Микки Роудс отпер дверь машины и заглянул внутрь.

— Что здесь происходит? — спросил он.

— Ничего! — в один голос ответили мы. Обменявшись злобными взглядами с Роем Деллом, я вырвалась из его хватки.

— Смотри, ты сам это сказал, — прошипела я и выскочила из машины, думая о том, что поклонники Роя Делла Паркса плохо знают своего кумира. У короля трека есть кое-какие черты, о которых его фанаты и не подозревают. Интересно, насколько хорошо Руби успела с ним познакомиться? Вдруг самое страшное случилось из-за того, что Руби оказалась не такой покладистой, как хотелось Рою Деллу?

Я поправила воротник блузки, с достоинством миновала группу мужчин, застывших с открытыми ртами, и вернулась в дом. Я шла медленно, словно просто прогуливалась, но внутри у меня все дрожало, как желе.

Толпа посетителей заметно поредела, большая часть их перешла в гостиную, очередь желающих выразить соболезнования сократилась до нескольких человек. Рейдин увлеченно беседовала о чем-то с двумя пожилыми дамами, которых мы видели возле церкви. Подумав немного, я решила, что лучшее, что я могу сделать, — это выразить свои соболезнования родителям Руби и убраться из Уевахитчки подобру-поздорову.

Мать Руби взяла мою руку в свои и попыталась улыбнуться.

— Дорогая, я очень много о вас слышала, — тихо сказала она.

Мои глаза стали наполняться слезами, и я ничего не могла с этим поделать. Я высказала вслух то, что тяжким грузом лежало у меня на сердце:

— Это я виновата. Нужно было получше за ней присматривать.

— Нет, девочка, ты тут ни при чем. — Мистер Даймонд придвинулся ближе к жене.

— Ах, Кьяра, она была так счастлива! — вздохнула мать Руби. — Не могу сказать, что мы поддерживали дочку с самого начала, но в конце концов смирились с тем, что она хочет стать танцовщицей.

Мистер Даймонд кивнул и похлопал жену по колену.

— Я принесу вам воды, — сказал он, вставая с дивана. Миссис Даймонд проводила мужа глазами, подождала, пока тот скроется за дверью кухни, потом молча указала мне на три нетронутых стакана с водой, стоявших на кофейном столике.

— Он не может об этом говорить, — пояснила она, понизив голос, — но я должна, правда?

Не доверяя своему голосу, я молча кивнула. Миссис Даймонд теребила в руках смятую салфетку, истерзанная бумага оставляла на ее темно-синем платье белые катышки.

— Она была моей единственной доченькой. — Миссис Даймонд снова заплакала, слезы капали на ее морщинистые руки, сложенные на коленях. — Может, кто-то со мной не согласится, ведь мы удочерили Руби, когда ей было три годика, но для меня это не имело значения, я любила девочку так, как если бы сама родила ее на свет.

Я наклонилась к миссис Даймонд и положила руку на ее сцепленные руки. Она жестом предложила мне сесть рядом.

— Мне очень жаль, — прошептала я.

Сознавая, что ничем не могу помочь их горю, я чувствовала себя ужасно неловко.

— Знаете, Руби тоже относилась ко мне как к родной, — продолжала миссис Даймонд. Выпустив из рук салфетку, она стала теребить ткань платья. — Я все ждала, что однажды девочка спросит, кто ее настоящая мать, но она, — женщина повернулась и посмотрела мне в глаза, — так никогда и не спросила.

Мне вспомнилось грустное лицо Руби, когда та рассказывала, как ее дразнили за то, что она приемыш. Я отвела взгляд.

— Конечно, я могла бы сама ей рассказать, но не стала, — продолжала миссис Даймонд. — Может, просто боялась, но мне нравилось думать, что Руби не хочет ничего знать, что все это осталось в прошлом и она теперь наша дочь.

Миссис Даймонд, в сущности, говорила не со мной, ей просто нужно было выговориться, она с таким же успехом могла бы обращаться к стаканам с водой на кофейном столике.

— Уевахитчка — городок маленький, — продолжала она, — здесь все про всех все знают. Мне было нетрудно догадаться, чья Руби дочь. Знаете, сегодня утром я чуть было не позвонила ее матери. Я могла бы сказать: “Здравствуйте, Айрис, мы с вами не знакомы, может, вам даже безразлично, но наша девочка умерла и я подумала, что вам следует об этом знать”. Но я, конечно, ничего подобного не сделала. Наверное, ей хочется все забыть… Может, она сделала бы вид, будто я ошиблась номером, или что-нибудь в этом роде. А еще я побоялась, что просто не выдержу.

— Миссис Даймонд, кто родная мать Руби?