Стриптиз в кино - Бартоломью Нэнси. Страница 18

И в эту минуту я случайно подняла голову и увидела, как в зал вошел тот опасный тип итальянской наружности. Вошел и прошагал к кабинке, где сидел в прошлый раз.

Я быстро повернулась, возвратилась к своему стулу и, перегнувшись через его спинку, решила все-таки выполнить сегодня ожидаемое столь многими.

Медленно расстегивая бюстгальтер, я поднимала глаза, вглядывалась в зрителей, почти в каждого из них, и ощущала по большей части — верите вы или нет — теплые чувства к ним. И мужчины по большей части отвечали мне тем же. Только один раз какой-то тип не выдержал и, протянув ко мне руки, заорал:

— Эй, дорогуша! Давай помогу тебе!

Я постаралась не обращать внимания на него, но Бруно был, как обычно, начеку и приблизился к крикуну, который больше не стал настаивать на своем предложении.

— Мой маленький подарок вам! — объявила я наконец, и в завершение моих телодвижений бюстгальтер упал на пол.

Мужчины приветствовали подарок благодарными выкриками, иные, я это ясно слышала, клянусь, даже называли меня ласковыми словами, предназначенными для их подруг.

Потом я медленно пошла за сцену, предоставляя посетителям возможность еще какое-то время глазеть на грудь, которую мне не стыдно показывать всему свету и которая прославила наш мужской клуб.

А эта стерва Фрости пускай знает теперь, кто здесь главное лицо. (И тело тоже.)

Покидая сцену, я посмотрела в сторону итальянца. Он тоже не сводил с меня глаз. Коснувшись пальцами губ, я послала ему легкий воздушный поцелуй, после чего вправила грудь в бюстгальтер и собралась исчезнуть за кулисами, но в это время еще один разгоряченный клиент крикнул:

— Эй ты, там! Сколько возьмешь, чтобы я тебя?.. Молодец, Бруно: в этом гаме он сумел расслышать его наглые слова, и не прошло нескольких минут, как невежа был вытолкнут из зала туда, где его принял дежурный Гордон и не слишком любезно сопроводил до автостоянки.

Обо всем этом я узнала позднее, а пока под аплодисменты публики, снова окутанная дымом из недр машины, я уходила с помоста.

Я спешила, так как планировала непременно познакомиться с подозрительным клиентом и, быть может, кое-что узнать у него. Поэтому, накинув кимоно, сразу вышла в зал и стала пробираться к месту, где тот сидел.

Когда мне это удалось, красавчик вроде бы собирался уже уходить. Я загородила ему дорогу на тот случай, если и в самом деле решит удрать. Но он не стал предпринимать подобную попытку.

Вблизи он выглядел, пожалуй, еще привлекательнее, чем когда я смотрела на него со сцены. У него было смуглое лицо, волнистые темные волосы, в глазах читалась способность понимать других. Да, его взгляд привлекал и немного будоражил.

— У вас есть кое-что принадлежащее мне, — сказала я, вспомнив, что во время выступления кинула в его сторону одну из подвязок, снятых с ноги.

— Кажется, да, — ответил он и вынул ее из кармана. В этот момент я обратила внимание на другой предмет — в кобуре под мышкой. Куда смотрел Бруно? Один Бог ведает, почему он не запретил ему входить в клуб с оружием.

От этого мужчины пахло чем-то дорогим, слегка пряным, почти как от Нейлора. У него были повадки сильного, уверенного в себе человека, в теле ощущались гибкость и ловкость пантеры. И веяло чем-то опасным. Однако я пренебрегла тревожными сигналами. Я вышла на охотничью тропу и уже не могла, не хотела сворачивать в сторону, поддаваясь неясным ощущениям.

— Вы приходите сюда уже несколько дней подряд, — заявила я для начала.

Он пожал плечами:

— Возможно, мне здесь что-то нравится.

— Раньше вы у нас не бывали, — продолжила я. — Вы не здешний? Приехали по делам или поразвлечься?

Он притронулся к моей руке. Пальцы были горячие, властные, и я почувствовала, что слегка задыхаюсь.

— И то, и другое, — ответил он. — Впрочем, как мне кажется, удовольствия слишком много не бывает.

Он продолжал касаться моей руки и делал это как-то чересчур профессионально — другого слова не подберу. Да, этот парень, несомненно, был профессионалом высокой пробы, но вот только в чем? Это я и хотела бы выяснить.

— Сколько вы еще здесь пробудете? — спросила я.

— Сколько потребуется для дела, — ухмыльнулся он. Я заметила, что невдалеке от нас появился Бруно и рядом с ним Винсент. Краем уха услышала слова шефа и поняла: он ругает охранника за то, что тот не забрал у клиента оружие на хранение.

Не знаю, слышал ли это итальянец, но в это же время он сказал мне:

— Я должен идти. Хотелось бы, пока я в вашем городе, увидеть вас еще. Мне нужен кто-то, кто показал бы мне местные достопримечательности. Если они есть.

Я посмотрела ему прямо в глаза.

— Их здесь сколько угодно. Выше крыши. Только по ночам, — продолжала я, — у меня работа. И потом, я не привыкла общаться с людьми, чье имя мне неизвестно. Не говоря обо всем прочем.

Музыка вновь заиграла, оповещая о начале следующего номера. Мой собеседник отвернулся, его внимание привлекло появление на сцене Фрости Лике. На ней были прозрачный пеньюар и домашние туфли из кроличьего меха. Волосы заплетены в две светлые косички, в руках она держала плюшевого медведя. В общем, такая милая крошка, собирающаяся лечь в постельку с любимой игрушкой. Ко всему еще она сосала большой палец свободной руки. Ну прямо невинное дитя из силикона. В какие только места его не впрыскивают в наше время!

Красавчик вновь повернулся ко мне, его пальцы тронули мою руку, я опять ощутила жар чуть ли не во всем теле.

— Зовут меня Алонцо Барбони, — небрежно произнес он. — К вашим услугам. — Прямо как на званом вечере.

Прекрасно воспитан, ничего не скажешь. — Я из Нью-Йорка, — добавил он. — Занимаюсь страхованием.

Ну да, как же, подумала я. А я — продажей дамского белья.

Музыка продолжала греметь, Фрости продолжала изображать жутко испорченного ребенка — по-честному говоря, совсем неплохо, но уж очень противно. Вот она, двигаясь по сцене, приблизилась к нашему столику, мы встретились глазами, она самодовольно ухмыльнулась, задержала взгляд на мистере Барбони (так он себя назвал) и на какое-то мгновение замерла. На лице появилось тревожное выражение. Я взглянула вбок на Барбони — его взгляд, так мне по крайней мере показалось, выражал презрение и злость.

Когда Фрости возобновила танец, она споткнулась, сбилась с ритма. Свой номер гастролерша завершила вяло, намного хуже, чем начала.

— Вы ее знаете? — спросила я.

— По существу, нет, — лениво ответил он.

Под его взглядом у меня прямо спина похолодела. Подозрение возникло само собой, без моего участия. Внутри что-то говорило: не лезь, не вникай, оставь все как есть! Но искушение было сильнее, мой рот сам собой раскрылся, и я брякнула:

— Вы так же подействовали недавно на бедную Винус Лавмоушн, помните?

У него сузились глаза.

— О чем вы говорите? Но я уже перла напролом.

— Могу объяснить. И та, и другая, Винус и Фрости, приглашенные в наш клуб порнозвезды… И я подумала… Возможно, вы их всех так не любите, что они это чувствуют… Или вообще вы не любите… женщин.

Я поняла, что слегка зарапортовалась, сбилась, и, чтобы окончательно не проиграть в собственных глазах, нашла в себе силы посмотреть на него зазывным взглядом, обещавшим нечто в ближайшем будущем.

Парень откинулся на спинку стула, протянул руку, медленно провел пальцами по моей щеке и шее. Это было нечто, не предусмотренное правилами поведения, и Бруно имел все основания сделать клиенту соответствующее внушение, однако мой взгляд остановил нашего блюстителя нравов.

Как раз в тот момент, когда пальцы Алонцо Барбони еще блуждали по моей шее, в зал вошел Джон Нейлор. Боже, мелькнула у меня пугающая мысль, он вошел в зал и тем самым вышел из моей жизни! Ведь он увидел, как этот тип ласкал меня.

Вообще-то у нас с Нейлором существовало неписаное соглашение по поводу моей работы. Он понимал особенности этой профессии, знал мои обязанности и верил — надеюсь, верил, — что я не выхожу за рамки приличий, не отношусь всерьез к интересу, проявляемому ко мне клиентами, и тем более к их откровенно грубым порой предложениям. Он знал и верил, что я позволяю только смотреть, но не прикасаться к себе, а тут увидел, как я сижу за столиком клиента и тот меня откровенно трогает.