Нежный тиран - Уинспир (Винспиер) Вайолет. Страница 18

— Это никого не интересует. — Ее кулачок замер в его руке, как пойманная птичка. — Синьор ди Корте разозлится на нас — другие-то будут на месте…

— Ну, в этом случае он и не заметит нашего отсутствия. — Микаэль сжал ее руку. — Расслабься, Лаури. Он будет слишком занят своими гостями, чтобы думать о беглецах. В Максиме просто дают о себе знать феодальные корни, вот он и желает блеснуть своими вассалами перед меценатами, финансирующими его компанию.

— Ты хочешь сказать, что, с его точки зрения, это хороший тон — показать инвесторам, на что идут их деньги? — нахмурилась Лаури.

— Именно, крошка. — Микаэль зло подмигнул ей. — Танцоры Максима ди Корте — всего лишь язычки пламени, завлекающие мотыльков. Ни на что большее нам не приходится рассчитывать на этих званых вечерах в палаццо.

— Тогда я рада, что мы избавлены от этого унижения. — Лаури больше не беспокоилась о том, что она так легкомысленно забыла про званый вечер, который устраивался в честь графини Риффини и нескольких ее друзей. Подумать только — еще вчера одна мысль об их титулах и заслугах заставляла ее нервничать.

Смотри, мы приближаемся к «Трем фонтанам». — Микаэль показал на просвет среди деревьев на маленьком острове, и Лаури расслышала дивную музыку, разносящуюся по воде.

Спустя несколько минут их гондола ткнулась в каменный причал. Микаэль расплатился с гребцом и выскочил на берег, чтобы подать Лаури руку с омываемых водой ступенек.

— Ужин на острове гораздо приятнее скучной вечеринки, — засмеялась она. — У тебя проскальзывают изумительные идеи, Микаэль.

— Рад слышать, что сумел угодить даже вам, строгая английская мисс. — Микаэль повлек оживившуюся спутницу туда, откуда слышалась музыка и виднелся свет фонарей знаменитого кафе под открытым небом. Столики были расставлены прямо между деревьями, и улыбающийся официант усадил их рядом с фонтаном. Лаури залюбовалась изображениями нимф с фавнами и белыми кувшинками, плавающими прямо в воде.

Воздух был пропитан ароматом душистых цветов, а на столике в вазочке красовались скромные и милые лилии, слегка бархатистые на ощупь.

— Райский сад, — улыбнулась она Микаэлю. — Понюхай, как пахнет.

— Больше всего мне понравится запах хорошего ужина. Чем бы нам себя порадовать? — Он с энтузиазмом открыл меню. — М-м-м, как насчет океанской рыбы и изысканного фалерно для начала? К рыбе подойдут спагетти, я думаю — они кладут в них томаты, масло и немного лука — пальчики оближешь.

Блюдо оказалось действительно вкусным, хотя поначалу капризные спагетти норовили соскользнуть с вилки Лаури, и тогда Микаэль показал сотрапезнице, как надо расправляться с непослушными «червячками» и как держать при этом вилку. А чудесное вино, по его словам, радовало тонким вкусом еще древних римлян.

Они наслаждались обедом на острове, слушая музыкантов, перемещавшихся от столика к столику, всматриваясь в гондолы, скользящие мимо черными лебедями.

Микаэль и Лаури чокнулись своими бокалами, со смехом представляя себе, как их товарищи в это время блистают своими талантами перед графиней.

— Ненавижу крахмальные рубашки и хорошие манеры, — признался Микаэль, когда официант принес персиковый десерт. — Дайте мне свободу! Дайте мне радость и любовь. Ты согласна, душа моя, что это самые главные вещи в жизни?

Лаури тоже считала любовь важной вещью, но она сомневалась, что ее представления об этом чувстве разделяет ее компаньон.

— Персики с миндалем восхитительны, — ушла она от опасной темы. — В них есть что-то дикое, языческое.

— Я рад, душа моя, что в тебе проснулось язычество, — задумчиво ответил он. — Я постепенно открываю тебя, Лаури, словно снимая лепестки с чертополоха.

— Какое колоритное сравнение, — рассмеялась девушка. — Я так колюча?

— Как маленький ежик, — сдержанно улыбнулся он. — Хочешь, чтобы я говорил тебе только комплименты?

— Не стоит. Лучше займись своими персиками с миндалем.

— Неужели боишься, что тебе это понравится? — Он рассматривал освещенную фонарями собеседницу — витающую в облаках и вызывающе юную. Ее нежные губы слегка покраснели от вина, которое они только что пили, — напитка мечтаний, юности и грусти. — Думаешь, я не вижу, как ты страдаешь и борешься с собственной тоской только ради того, чтобы порадовать тетю… и важного синьора, который видит в тебе вторую Травиллу?

— Пожалуйста, Микаэль. — Лаури вздрогнула, будто прикоснулась к призраку, и очарование вечера словно растаяло в воздухе. — Я не Травилла. Мне не хватает ее таланта — или чего-то еще.

Разве ты не видела ее портрет в башне Максима? — Микаэль подался вперед. — Иногда, при подходящем освещении, у тебя такое же выражение лица, и ресницы отбрасывают на щеки такие же тени. Да ты точно сошла с этой картины! Я подметил это тем вечером, когда мы впервые разговаривали на корабле. Максим не мог не заметить сходства. Представляю, как забилось его холодное сердце, когда он выяснил, что ты тоже танцуешь.

— Замолчи! — Она вскочила на ноги. — Я хочу домой!

— Домой? — Глаза Микаэля сузились. — В Англию?

Лаури уставилась на него, ощутив вдруг дикую, невыносимую тоску по родной Британии, по тете, по тишине и мирному течению жизни, которую они вели в коттедже.

— Нет, глупый. — Она с трудом изобразила на лице улыбку. — Домой в палаццо.

Когда они наконец вернулись в палаццо, уже совсем стемнело. Званый вечер давно закончился, и нигде не горело ни огонька… кроме освещенного узкого окна наверху башни.

Выстроенная много десятилетий назад, при свете звезд эта башня казалась особенно высокой и причудливой. Микаэль заметил, как Лаури опасливо взглянула наверх, и насмешливо улыбнулся.

— Что такое? — фыркнул он. — Боишься, что хозяин поджидает нас, чтобы задать взбучку?

— Конечно нет, — ответила Лаури, хотя именно это не шло у нее из головы.

— Ну признайся же, что боишься его!

— Я не из пугливых. — Она ускорила шаг и первой вошла в палаццо. Девушке противно было признаться даже самой себе, что она с ужасом думает о завтрашнем уроке со своим суровым директором.

Глава 6

Лаури с тяжелым сердцем ожидала предстоящего занятия с Максимом ди Корте, но вышло так, что его отложили на несколько часов. Бруно сообщил за завтраком, что Максим уехал по крайней мере на день по делам, связанным с графиней Риффини. Лаури вздохнула с облегчением. По возвращении Максим мог уже и не вспомнить о том, что она прогуляла званый вечер.

Лаури прошла вместе со всеми в класс Бруно, и после двухчасовой напряженной репетиции он позволил танцорам упасть в кресла и завел разговор о великих мастерах балета и их пути на вершину славы.

Гении всегда ассоциировались с тем или иным образом, говорил Бруно, никогда не будет другой такой Сильфиды, как Мари Тальони, или такого Умирающего лебедя, как Анна Павлова. Есть лишь бледные копии. Никто так не станцует Призрака розы, как Нижинский.

Бруно расхаживал по комнате, заложив руки за спину, и увлеченно рассказывал о богах и богинях балета.

— Мы подходим к Травилле, — объявил он. — «Полет Ласточки»… Ни одного лишнего движения, дети мои. Она становилась частью музыки и танцевала как луч света. Зрители понимали, что каждый шаг этой балерины — естественное продолжение биения ее сердца. В отличие от других великих прим Травилла танцевала не для целого мира — как нам это преподносят, — но лишь для одного человека, своего мужа. Но, порхая по сцене для него одного, она умудрялась затронуть за живое всех мужчин, проникать в душу каждой женщины.

— Вы знали ее? — полюбопытствовала одна из балерин.

— В последние годы жизни балерины, спустя много лет после того, как она оставила балет, — ответил Бруно. — Но я часто видел ее на сцене, когда был молодым. Мой отец работал дипломатом, и наша семья разъезжала по всему миру. Нередко нам доводилось пересекаться и с Травиллой.

В этот момент принесли дымящийся кофе и бутерброды с постной ветчиной. Заморив червячка, танцоры снова вспомнили о Травилле, и беседа возобновилась.