Выход из мрака - Бартон Беверли. Страница 50

— Пожалуй, буду сидеть.

Когда все расселись, доктор опустилась в кресло с прямой спинкой напротив Уилла.

— Гипноз — это способ общения, когда пациент находится в трансе или в близком к трансу состоянии. Наша цель заключается в том, чтобы сузить направленность твоего внимания до такой степени, когда разум станет относительно свободным от всего отвлекающего. Однако ты будешь способен слышать мой голос и, возможно, даже телефонный звонок. Вводя в транс, я попрошу тебя сосредоточиться на определенном предмете и расслабиться.

— Хорошо. — Это казалось довольно просто, но что, если… — А что произойдет, если я не войду в транс?

Доктор Эйджи улыбнулась:

— Об этом не беспокойся. Одних пациентов невозможно загипнотизировать, другие погружаются в глубокий транс. Но большей частью они приходят в задумчивое состояние.

— Хорошо. Я готов. — Предельно готов. У него сводило живот, но он не обращал внимания на боль, понимая, что это просто симптомы нервозности. — Приступайте и… в общем, делайте то, что нужно.

— Постарайся расслабиться, — сказала она. — Выбрось из головы все страхи, беспокойства, мысли.

— Трудная задача, док, — пошутил мальчик.

Пола Эйджи рассмеялась:

— Я знаю, Уилл, это нелегко, но постарайся. Он стал стараться. Изо всех сил. «Расслабься, болван. Расслабься. Неужели это так трудно?»

Доктор Эйджи поднялась из кресла, прошла по полу с широкими половицами и защелкала выключателями на стене, выключив верхний свет и включив большой вентилятор под потолком на малую скорость вращения. Хотя немного дневного света проникало сквозь жалюзи на окнах, комната почти целиком погрузилась в мягкий полумрак.

— Прислушивайся к легкому гудению вентилятора, — сказала доктор мальчику. — Подними взгляд и сосредоточься на вращении. Следи за ним.

Голос ее звучал мягко, спокойно, умиротворяюще. Уилл поднял взгляд, уставился на дубовые лопасти и стал прислушиваться к еле слышному гудению мотора.

— Не отводи взгляда от вентилятора, — сказала она, — расслабься. Ни о чем не думай. Тебе тепло. Удобно. Ты в безопасности. И тебя слегка клонит в сон.

— Угу.

Она права. Он испытывает все, что она говорит. Тепло. Удобство. Ощущение безопасности. И легкую дремоту.

Мальчик продолжал смотреть на работающий вентилятор. Веки его отяжелели. Казалось, он плывет на мягком сером облаке. Он закрыл глаза.

— Дыши глубже. Почувствуй себя расслабленным. Засыпающим.

Лейн взяла Джонни Мака за руку, и они с любопытством переглянулись. Изначально она противилась всему, что могло бы помочь Уиллу вспомнить о происходящем в тот день, когда был убит Кент. Она очень боялась, что Уилл вспомнит о том, как наносил роковые удары. Но теперь, когда поняла, как мучило мальчика незнание правды, молилась, чтобы эта женщина-психиатр, которую Джонни Мак вызвал из Чикаго, смогла помочь ее сыну восстановить в памяти забытое.

— Уилл? — спросила доктор Эйджи.

— Да?

— Тебе удобно?

— Удобно.

— Вернись мыслями на несколько недель назад, к тому дню, когда ты и Лилли Мэй были на заднем дворе. Помнишь тот день?

— Да.

— Скажи мне, что происходит? Что делаете ты и Лилли Мэй?

Лейн крепко сжала руку Джонни Мака. Он придвинулся к ней и обнял за плечи. Сейчас она нуждалась в нем, как никогда. «Что бы ни произошло, он будет здесь и поможет Уиллу. Мы вместе позаботимся о нашем сыне».

— Я тренировался, — ответил Уилл. — Лилли Мэй подбрасывала мяч, чтобы я мог отрабатывать удар.

— У тебя была бейсбольная бита, так ведь?

— Да.

— Ты и Лилли Мэй были одни? Уилл кивнул.

— Мама поехала в редакцию газеты. Бабушка уволила нескольких репортеров, и мама хотела поговорить с главным редактором, узнать, что произошло, из-за чего лишили работы этих людей.

— Значит, твоей мамы не было дома; не было во дворе с тобой и Лилли Мэй?

— Нет, не было.

— Пока Лилли Мэй помогала тебе тренироваться, кто-нибудь приходил повидать тебя? Был у вас какой-нибудь гость?

— Не знаю.

Обеспокоенный этим вопросом, Уилл заерзал. Склонил голову направо, потом налево.

— Дыши глубже. Оставайся спокойным, расслабленным, — сказала доктор Эйджи. — Тебе удобно, и ты в безопасности.

Волнение мальчика усилилось, и он повторил:

— Я не знаю, был ли у нас какой-нибудь гость.

— Представь зрительно себя и Лилли Мэй на заднем дворе. Ты видишь траву и деревья. Чувствуешь, как греет солнце.

Уилл вздохнул.

— Может, вы с Лилли Мэй смеялись, разговаривали, а потом кто-то появился на заднем дворе, ты перестал смеяться и умолк.

— Кент был пьяным и злобным. — Плечи мальчика напряженно приподнялись. Руки сжались в кулаки. На лице появилось мучительное выражение. — С тех пор, как получил письмо от Шарон Хикмен, он был свирепым, злобным, и… — Уилл стал ловить ртом воздух, — и мама запретила ему приходить. Сказала, чтобы он оставил нас в покое.

— Расслабься, Уилл, — сказала доктор Эйджи. — Ты в безопасности. Лилли Мэй в безопасности. Кент не может обидеть вас.

— Может! — выкрикнул Уилл. — Он обидел Лилли Мэй. Она… она сказала, чтобы он ушел, что, если не уйдет, вызовет полицию. Но Кент и не подумал уйти. Он был очень злобным. Обзывал маму по-всякому, потом сказал, что Джонни Мак был никчемным ублюдком, белой швалью, что я дьявольское отродье, и он жалеет, что считал меня своим сыном. Жалеет, что был добр ко мне, и что лучше бы я не появлялся на свет! И продолжал обливать грязью моего родного отца.

Лейн негромко застонала.

Джонни Мак обнял ее крепче. «И не выпускай меня, — мысленно взмолилась она. — Что бы ни было, не уходи. Без тебя я не справлюсь. Ты нужен мне. Нужен Уиллу».

— Ты сказал, что Кент обидел Лилли Мэй, — напомнила доктор. — Как он обидел ее?

— Когда он отказался уходить, она сказала мне, чтобы я шел в дом. Но едва мы направились к двери, он попытался остановить нас. Ударил Лилли Мэй так сильно, что она упала. Мне пришлось остановить его.

У Лейн. на секунду прервалось дыхание. Она ждала в неуверенности. В страхе. В безмолвной мольбе. Уилл зарычал от гнева:

— Я… я ударил его битой по спине и сбил с ног. Пока он лежал, крича и бранясь, я помог Лилли Мэй подняться. Потом сказал Кенту, чтобы оставил нас в покое, иначе убью его.

Лейн закусила губу, чтобы унять вскрик. И Джонни Мак по-прежнему обнимал ее.

— Помнишь, что делал потом? — спросила доктор Эйджи.

— Я отвел Лилли Мэй в ее комнату, — ответил Уилл.

Боялся, что, упав, она сломала руку или ногу. Она сказала мне, чтобы я запер двери и вызвал полицию.

— Но полицию ты не вызвал, так ведь, Уилл?

— Нет, не стал вызывать. Вышел посмотреть, не ушел ли Кент.

— Он ушел?

— Нет, по-прежнему был там. Лежал на том месте, где я оставил его. Но не стонал и не бранился. Не двигался. Там была кровь. Много крови. Кент был… был мертв. Кто-то размозжил ему голову. Господи, это было ужасно!

— Хватит! — выкрикнула Лейн, вырвавшись из объятий Джонни Мака. — Пожалуйста, хватит.

Джонни Мак встал, обхватил ее и прижал лицом к своей груди. Она приникла к нему, неудержимо дрожа.

— Во дворе был еще кто-то, — продолжал Уилл, явно не заметив вспышки Лейн. — Я видел, как дрожали кусты. Кто-то прятался в кустах.

— Каких кустах? — спросила доктор Эйджи. — Между нашим и бабушкиным дворами. Кто-то плакал. — Уилл начал тереть ладонь о ладонь. — Кажется, я.

— Ничего, Уилл. Поплакать— это ничего. Глаза мальчика наполнились слезами, несколько слезинок скатилось по его щеке.

— Я ненавидел его! Очень ненавидел, потому что он гнусно вел себя по отношению ко мне и маме. Но не хотел его смерти. Не хотел!

Мальчик задрожал, и по его лицу заструились слезы. Доктор Эйджи встала и поманила к себе Лейн и Джонни Мака. Потом спокойно обратилась к Уиллу:

— Можешь перестать, Уилл. Больше вспоминать не нужно. Слышишь? Можешь вернуться мыслями к настоящему, где ты в безопасности, а то, что случилось с Кентом, находится в прошлом.