Единственный выход - Уинтерз Ребекка. Страница 31

Время от времени Джейсон тяжко вздыхал, совсем как взрослый. Трейс весело улыбнулся Кесси, и что-то в выражении его лица заставило ее почувствовать, что они и в самом деле муж и жена. Она с трудом подавила импульсивное желание нагнуться и поцеловать его.

— Я ухожу, — прошептала она, — если понадоблюсь вам, то я в соседней комнате.

— Подождите, — ласково попросил он, поднял свободную руку и коснулся ладонью ее щеки. — Я был непростительно груб с вами после звонка. Расскажите, как прошел разговор с Линой? Вам удалось убедить ее?

— Да, она охотно позволила мне использовать ее картины для открытия галереи.

— Вы начали дело лучше, чем я надеялся, — после небольшой паузы сказал он. — Когда мы попадем в Сноуберд, вы узнаете, сколь признательным я могу быть, — улыбнулся Трейс. — Никакие дела, никакие заботы не будут отвлекать нас. Все свое время и внимание я посвящу вам одной.

От волнения у Кесси все затрепетало внутри. Первый раз после свадьбы им предстоит остаться одним, и Трейс, похоже, и вправду ждет не дождется этих дней. О конечно, она понимала, что главное для него — забота о сестре и он просто благодарен Кесси за помощь. Но она надеялась, что он начнет и к ней относиться как к женщине, желанной женщине.

— Это будет прекрасно, — произнесла Кесси нарочно тихим и ровным голосом из страха выдать свои чувства и моментально выскочила из его спальни.

Когда Кесси взяла на руки Джастина и понесла вниз, чтобы покормить, у нее еще бегали по коже мурашки от прикосновения Трейса. А малыш, довольный тем, что сидит на руках, хрустел крекером грубого помола и запивал его теплым молоком. Через полчаса он уже был в постели.

Уложив Джастина, Кесси на цыпочках вошла в комнату Трейса. Она бросила взгляд на Джейсона, который лежал на груди отца, и глаза ее затуманились. Отец и сын крепко спали.

Осторожно, чтобы не прервать их сон, она коснулась рукой лба Джейсона — температура спала.

Не в силах удержаться, она долго смотрела на Трейса. Черные волосы разметались по подушке, отчего лицо его казалось удивительно юным. Несколько минут она изучала линии его прямого, четко очерченного носа и выразительного рта, любовалась темными ресницами, веером лежавшими на бронзовых щеках. Она не могла отвести глаз от его рук, продолжавших крепко обнимать сына, будто защищая его.

А ведь я люблю его, подумала Кесси — люблю и ничего не могу с собой поделать.

Чтобы не выкинуть какой-нибудь глупости — улечься рядом с ним, например, — она тихонько прокралась к двери и проскользнула в свою спальню, где наконец могла дать волю чувствам. Трейс никогда не узнает, с каким нетерпением она ждала этой поездки, как отчаянно ей хотелось провести время с ним вдвоем. Но ей придется быть очень осторожной, чтобы он не догадался, как жаждет она его прикосновений. Как страстно хочет не только уважения, благодарности, но и любви.

Кесси чувствовала, что ей не уснуть, и, набросив халат, пошла в мастерскую, где могла выплеснуть переполнявшие ее эмоции привычным образом — углубившись в работу.

Перебрав свои папки, она нашла ту выкройку, которую искала, и принялась за дело. Четыре часа спустя набитый ватином шестифутовый крокодил с черными волосами и задумчивыми голубыми глазами лежал на полу и с лукавой улыбкой наблюдал за Кесси, пока она вышивала на его хвосте слово «ПАПА».

Когда работа была закончена, Кесси убрала крокодила в самый дальний угол шкафа, предусмотрительно завернув его в кусок полотна.

Если бы Трейс увидел игрушку, он моментально бы понял, что у нее на душе, догадался бы о ее чувствах. А этого Кесси боялась больше всего. Ведь он не любит ее. Он мог лишь пожалеть, а ей совсем не нужна его жалость.