Шпион по призванию - Уитли Деннис. Страница 65

На следующее утро маркиз отбыл в Париж. Торжественный выезд из ворот поместья возглавляла группа верховых, в чьи обязанности входило расчищать путь в городах и деревнях, далее следовали две кареты – в первой расположились де Рошамбо и аббат д'Эри, во второй вместе с багажом путешествовали повар, цирюльник и один из лакеев маркиза.

Когда наступил вечер, Роджер решил воспользоваться разрешением посещать библиотеку и спустился по парадной лестнице в надежде, что в этой части замка ему удастся повстречать Атенаис. Поболтавшись немного в холле и не желая без приглашения заходить в другие комнаты, Роджер отправился в библиотеку и стал без особого интереса обследовать полки с книгами в красивых переплетах. За этим занятием он провел полчаса, когда услышал сзади легкие шаги и, обернувшись, увидел Атенаис, стоявшую в высоком дверном проеме.

В простом летнем платье, с ненапудренными золотистыми волосами девушка показалась ему восхитительной. Однако она даже не ответила на его вежливое приветствие, не улыбнулась и резко осведомилась:

– Что вы здесь делаете, месье Брюк?

– Ваш отец разрешил мне пользоваться его библиотекой… – удивленно ответил Роджер.

– Я имею в виду не это. Что вы делаете в Бешреле, здесь, в замке?

– Изучаю содержание кое-каких документов для монсеньора.

Атенаис сделала нетерпеливый жест:

– Да-да! Я узнала об этом в воскресенье, после того как увидела вас на мессе. Неужели вы не понимаете, что я крайне возмущена вашим преследованием и проникновением в мой дом?

– Но, Атенаис… – начал Роджер обиженным и озадаченным тоном.

Ее голубые глаза сверкнули.

– Как вы смеете называть меня Атенаис? Для вас я мадемуазель де Рошамбо!

– Но, мадемуазель! – запротестовал он. – Что такого я сделал, чтобы вызвать ваше неудовольствие? Мэтр Леже предложил мне это место, и я, естественно, согласился.

– Вы так поступили, думая, что это даст вам возможность искать моего общества?

Роджер колебался только секунду:

– Нет. Но я думал, что вы будете довольны, увидев меня.

– Напротив, ваше присутствие стесняет меня в высшей степени.

– Почему?

– Потому что вы воспользовались моей любезностью к вам, чтобы навязать мне ваше общество.

– Не понимаю. – Роджер развел руками. – В стихотворениях, которые я вам писал, я ясно выразил мои чувства, а в записке, которую вы мне передали, покидая Рен, вы выражали желание побеседовать со мной вновь.

– Неужели вы не поняли? Я имела в виду, что это стало бы возможным при иных обстоятельствах.

– Но теперь они иные! – в отчаянии воскликнул Роджер. – Судьба предоставила мне средство преодолеть разделяющий нас барьер. Теперь я имею право находиться в вашем доме, так почему бы нам не продолжить нашу дружбу?

Атенаис с раздражением топнула ножкой:

– Вы вынуждаете меня говорить более откровенно. В тот вечер, почти два года назад, когда вы нашли убежище в моей карете, я была всего лишь девочкой. Я привела вас домой и, с чисто детским недомыслием, настояла, чтобы вы пообедали с нами. Даже у моего младшего брата хватило ума понять всю нелепость подобной процедуры, но я всегда была упряма. Позже меня забавляли ваши стихи. Это походило на волшебную сказку – прекрасный рыцарь на краю света слагал в мою честь баллады. Но теперь все изменилось. Я стала взрослой, а вы уже не тот далекий воздыхатель. Вы здесь, в этом доме, и вы всего лишь один из слуг моего отца. Этот факт уничтожил все романтические мысли, которые вам удалось внушить маленькой девочке.

Роджер испуганно уставился на нее. Атенаис и вправду, больше не была ребенком. Она очень повзрослела за последние два года; ее фигура хотя и не вполне сформировалась, но приобрела более округлые контуры; голос утратил пронзительные нотки, став более мелодичным. Она казалась ему желанной более, чем когда-либо, но он не мог понять ее отношения.

– Как вы можете быть такой жестокой! – воскликнул Роджер. – То, что я работаю на вашего отца, не делает меня другим: Я по-прежнему ваш самый преданный раб.

– Месье! – надменно произнесла Атенаис. – Будьте любезны понять, что мадемуазель де Рошамбо не принимает преданности в том смысле, какой вы подразумеваете, от человека, сидящего позади нее в часовне ее дома и практически находящегося на одном уровне с людьми вроде Шену и Альдегонда. Ваше прибытие сюда – худшая ошибка из всех возможных. Если вы хотите оживить искру добрых чувств к вам, которая, возможно, еще не погасла, то самое разумное, что вы можете сделать, – это упаковать ваши вещи и убраться отсюда завтра утром.

Роджер вздрогнул, словно его ударили. Несколько секунд он молчал, потом взгляд его стал жестким.

– Я не сделаю ничего подобного, – заявил юноша. – Ваш отец поручил мне работу, и я останусь здесь, пока не выполню ее.

– Пусть будет так! – фыркнула Атенаис. – Но я честно вас предупреждаю: если вы будете навязчивым, я напишу отцу и потребую вашего увольнения. А пока что, если мы случайно встретимся в замке, извольте говорить только после того, как я первая обращусь к вам, и опускать взгляд в соответствии с вашим положением.

Схватив со стола книгу, за которой она пришла, девушка повернулась и царственной походкой вышла из комнаты.

Бедный Роджер был потрясен до глубины души. Всего лишь за три минуты цель, ради которой он прибыл в Бешрель, свелась к нулю. Роджер чувствовал, что ему следовало бы отправиться в Париж, где новая обстановка и новые люди могли изгнать Атенаис из его мыслей. Но, заявив о своем намерении остаться, он уже не мог изменить его. Гордость не позволяла ему доставить Атенаис удовольствие, дав возможность выжить себя из дома.

Следующее воскресенье принесло Роджеру некоторое утешение. Мадам Мари-Анже, которую он встретил в саду, ответила на его поклон с любезной улыбкой и предложила прогуляться с ней немного и поговорить.

Слегка удивленный, Роджер зашагал рядом с ней. Через минуту мадам промолвила:

– Боюсь, месье Брюк, вы находите ваше положение здесь несколько затруднительным?

– Не более, чем в любом чужом доме, мадам, – ответил Роджер, немного покраснев.

– Ну-ну! – Мадам Мари-Анже похлопала веером по его руке. – Вам незачем таиться от меня, я ведь знаю, что вас беспокоит. Вы полагаете, я настолько слепа, что не видела, как вы вкладывали записочки в руку мадемуазель Атенаис каждое воскресенье прошлой зимой, в церкви Сен-Мелен?

Румянец Роджера сделался пунцовым.

– М-мадам… – запинаясь, начал он.

– Не пытайтесь оправдываться, – прервала она. – Конечно, Атенаис своевольная и высокомерная девушка, но у нее доброе сердце и много хороших качеств. Так как ваше поведение ничем ей не угрожало, я не видела причины, по которой мне следовало лишить вас обоих этого маленького удовольствия. Но теперь, когда вы живете в замке, надеюсь, вам понятно, что в моем положении я не могу одобрять продолжение того, что раньше считала детской шалостью.

– Можете не беспокоиться, мадам, – угрюмо отозвался Роджер. – Мадемуазель Атенаис дала мне понять, что она уже взрослая и более не располагает временем для моего романтического внимания.

– Так я и думала. Отсюда ваш печальный взгляд, не так ли?

– Мне тяжело, мадам, оттого что мадемуазель перестала воспринимать меня как друга.

– Значит, вы ожидали обратного? – подняв брови, осведомилась мадам Мари-Анже.

– Почему бы и нет? – сказал Роджер. – Оттого что я поступил на службу к монсеньеру, у меня не завелись в волосах насекомые и не исчезли достоинства, которыми я обладал прежде.

– Но вы ведь понимаете, месье, что разница в вашем положении делает подобную дружбу невозможной?

– А почему? Вы, мадам, говорите со мной любезно и доброжелательно. Почему же она не может относиться ко мне так же?

– Но ее и мое положение далеко не одинаковы. Если я правильно помню, вы прибыли из какой-то германской провинции, верно? Мне говорили, что там куда больше свободы в отношениях между различными сословиями, но здесь этикет в подобных вопросах все еще крайне строг. Мой покойный супруг, месье Вело, был советником ренского парламента и, таким образом, занимал высокое положение среди судейских. Если бы я имела собственный дом, то могла бы иногда приглашать мэтра Леже к обеду, но монсеньору такое и в голову никогда не придет. Он мог изредка принимать моего покойного мужа в знак особой милости, но мое постоянное присутствие за столом допускается лишь потому, что я гувернантка его дочери. А вы, мой юный друг, даже не мэтр Леже, а всего лишь один из его клерков. Теперь вам ясно, какая пропасть лежит между вами и мадемуазель Атенаис? Учитывая вашу маленькую переписку, на которую я закрывала глаза, вы, надеюсь, понимаете, какое смущение вызвало у нее ваше неожиданное прибытие?