Гурман. Воспитание вкуса - Ульрих Антон. Страница 36

У всех жертв, найденных полицией, были перерезаны артерии, а у многих также и голосовые связки, чтобы они не могли позвать на помощь. Выражение лица главы семейства полицейские неизменно находили перекошенным от ужаса. Убийства обеспокоили коммунаров. Было начато расследование, не давшее, однако, никакого результата. Когда о зверских убийствах стало известно широкой публике, Париж всколыхнулся, объятый паникой перед безликим убийцей.

Революционная газета «Друг народа», издаваемая знаменитым якобинцем Маратом, в день, когда была обнаружена растерзанная семья члена Конвента, опубликовала на первой полосе статью под названием «Воззвание к Парижскому ужасу». Вот что говорилось в ней:

«Мы предавали смерти врагов революции в количестве, далеко превосходящем найденных жертв ужасного и жестокого убийцы, безнаказанно разгуливающего по Парижу. Но мы так и не смогли привыкнуть к лику Смерти. А Смерть ходит среди нас. Ужас, настоящий жестокий Ужас, первобытный, взращенный нами, нашими революционными изменениями, когда во имя идеи всеобщей свободы, равенства и братства совершались порой жестокие казни, вырвался из земли и обрушился на Париж.

Нас хотят запугать, но мы не остановимся, не предадим идеи революции ради спасения жизней! Знай же, Ужас Парижа, что Детей революции не запугать и не остановить!»

Другие газеты, подхватив идею «Друга народа» о «Парижском ужасе», порожденном революцией, предупреждали богатых обитателей столицы, чтобы они были осторожнее и ни в коем случае не открывали двери своих домов незнакомым. Журналисты придумали Антуану и Мяснику множество эпитетов, от «Безымянного Убийцы» до «Кровожадного Роялиста». Однако же ни журналисты, ни полиция и представить себе не могли, что под настоящим жестоким Ужасом скрывается пятнадцатилетний подросток. Поэтому Антуан и Люка Мясник продолжали безнаказанно убивать и грабить Детей революции.

Однажды, возвращаясь со свидания с Анной, Мясник и его маленький господин нарвались на проходивший мимо патруль. Двое молоденьких волонтеров в только что выданной голубой форме неторопливо обходили свой участок. Они никогда бы и не заподозрили в празднично одетом ребенке и его гувернере с большой корзиной на плече зловещих убийц, если бы Антуан сам не пожелал этого разоблачения. Когда они поравнялись с патрулем, маленький господин выхватил из рукава кинжал, тот самый, который подарил ему двоюродный дед, архиепископ Антонио Медичи, и всадил его ловким движением по самую рукоять в пах ближайшему волонтеру. Тот, уронив ружье, согнулся, и Антуан тут же одним взмахом руки перерезал ему горло. Кровь, булькая, выплеснулась из раны, обагряя новую форму. Мясник подскочил ко второму патрульному, прижавшемуся к стене дома и с ужасом наблюдавшему за убийством товарища, и своими огромными изувеченными руками задушил его. Свершив очередное убийство, маленький господин и его верный слуга как ни в чем не бывало продолжили свой путь после того, как Люка обшарил карманы волонтеров.

Наконец терпение Конвента лопнуло, и комиссару столицы был отдан строжайший приказ во что бы то ни стало найти и наказать Парижский ужас. Членов Конвента подтолкнуло к этому решению жуткое убийство их товарища, председателя Комитета Конвента по религиозным и духовным вопросам, в доме которого не осталось почти ни одного живого существа: Антуан пощадил только любимую собаку члена Конвента.

Дом председателя был давно уже облюбован Мясником. Люка часто околачивался около него, подмечая, сколько в доме слуг и как часто хозяин задерживается допоздна на своих заседаниях в Комитете. Наконец они с Антуаном выбрали благоприятный день для ограбления. Ближе к полуночи Люка и Антуан подошли к небольшому особняку, выкрашенному в светло-серую краску, и принялись терпеливо ждать возвращения председателя. Член Конвента возвратился с очередного заседания по вопросам дополнительной ревизии в церковных приходах через пару часов. Одинокая карета подъехала к парадному входу, хозяин особняка, толстый коротышка, грузно спустился по подставленным лакеем ступенькам и уже было проследовал во внутренние покои особняка, как неожиданно перед ним возник удивительной красоты подросток. Антуан виновато улыбнулся и жалобным голосом объяснил толстому коротышке, который был всего на полголовы выше его, что он ужасно голоден и ему негде жить.

– Не соблаговолит ли мсье приютить меня хотя бы на ночь, – закончил он давно уже выученную речь.

– Конечно, конечно, милое дитя, – ласково улыбаясь, закивал головой председатель Комитета революционного Конвента и сладострастно облизал полные губы.

Председатель сам ввел Антуана в дом. За ужином красивый подросток признался гостеприимному хозяину, что он – сын принца Артуа. Толстяк был несказанно поражен, что в его доме ужинает будущий король Франции.

– Ваше высочество, это такая честь для меня, – заискивающе сказал он, подливая Антуану вина в бокал. – Однако же, милое дитя, вы ничего не едите и совсем не пьете. Может, букет у этого вина слишком прост для вас?

– Нет, благодарю, вино превосходное, – легким жестом остановил Антуан хозяина, хотевшего уже было позвать слугу, чтобы тот принес из погреба новую бутылку.

В этот момент в столовую вбежал огромный мраморный дог. Пес по привычке хотел было поластиться к хозяину, но неожиданно остановился напротив подростка и стал издали принюхиваться. От Антуана шел легкий, едва уловимый запах, который не просто испугал, а прямо-таки нагнал ужас на дога. Пес оцепенел, лишь мокрый нос его непрерывно двигался, ловя воздух, как если бы в комнате оказался не человек, а страшный волк, гроза темных дремучих лесов.

– Хороший песик, – ласковым голосом сказал Антуан.

Дог встрепенулся и выскочил вон из столовой.

После ужина толстый коротышка, взяв в руку свечу, лично провел юного гостя в предназначенную ему спальню. Там он предложил Антуану свои услуги в качестве лакея, помогающего маленькому господину раздеться, но его гостеприимство было отклонено. Пожелав гостю спокойной ночи, председатель Комитета Конвента удалился.

Антуан по привычке залез на кровать в одежде и принялся ждать условные два часа перед тем, как пойти открыть Мяснику дверь. Он лежал и вспоминал, как вместе с Анной они ездили за город на пикник перед самой революцией, когда дверь в спальню неожиданно приоткрылась, и на пороге показался толстый коротышка неглиже. За ним следовал его старый слуга, который держал в одной руке свечу, а в другой длинную веревку. Антуан прикрыл глаза и выровнял дыхание. Хозяин особняка и слуга приблизились к кровати и склонились над отроком.

– Спит, – шепотом констатировал толстяк. – Такой славный мальчик, просто глаз не отвести.

– Да, – согласно закивал головой старый слуга. – И хорошо, что его никто, кроме нас двоих, не видел в доме. Все остальные слуги уже спят. То-то Ваша милость с ним позабавится.

Председатель Комитета революционного Конвента сладострастно сглотнул слюну.

Антуан внезапно широко открыл глаза и выкинул руку в направлении слуги, уже тянувшего к нему веревку. Лезвие кинжала слабо блеснуло в свете свечи. Старый слуга уронил веревку и свечу и схватился за пронзенный бок, повалившись на пол. Коротышка тихо взвизгнул. Он начал было отступать, видя, что предмет его порочных вожделений не только не спит, но встает с кровати, чтобы постоять за себя, однако стоявшая позади коротышки мебель помешала ему бежать из спальни. Антуан приставил к его горлу кинжал и приказал замереть и не шевелиться до тех пор, пока он не свяжет члена Конвента.

Когда подросток удалился из спальни, предварительно скрутив руки и ноги гостеприимному хозяину, тот попытался пошевелиться, но не смог даже встать с кресла, в которое был усажен. Старый слуга с натугой хрипел, скорчившись в углу и обхватив руками страшную кровавую рану. Антуан распорол ему печень.

Через некоторое время мучитель вернулся в сопровождении огромного рыжеволосого детины.

– Можешь звать на помощь, если хочешь, – сказал Антуан, вытаскивая изо рта толстого коротышки кляп. – Твоих слуг больше нет.