Венец - Унсет Сигрид. Страница 54

– Да, что мой племянник сватался за тебя?

– Помните ли, – спросила Кристин, – как вы однажды сказали, что мы с ним подошли бы друг другу. Но только он слишком богат и родовит для меня?

– Я слышала, что Лавранс другого мнения, – сухо сказала фру Осхильд.

Глаза Кристин блеснули, и она слегка улыбнулась. "Да, она-то достаточно для него хороша", – подумала фру Осхильд. Как ни неприятно, но придется сделать, как просит Эрленд, и протянуть ему руку помощи.

Кристин приготовила для гостьи постель в кровати родителей, и фру Осхильд попросила молодую девушку лечь спать месте с нею. Когда они улеглись и в комнате стало тихо, фру Осхильд рассказала о цели своего приезда.

Странная тяжесть легла ей на сердце, когда она увидела, что девочка как будто вовсе не думает о том горе, которое причинит своим родителям. "Я все-таки прожила с Бордом в горе и муках свыше двадцати лет, – подумала фру Осхильд. – Но, видно так бывает со всеми нами!" Казалось, Кристин даже не замечала, как сильно сдала Ульвхильд за эту осень. Осхильд думалось, что, пожалуй, Кристин никогда уже больше не увидит в живых своей сестрички! Но она ничего об этом не сказала. Пожалуй, чем дольше Кристин сможет сохранять эту дикую и самоуверенную радость, тем лучше.

Кристин встала и в темноте собрала все свои украшения в маленький ларчик, который и взяла к себе в постель. Тут фру Осхильд все-таки сказала:

– Как-никак, а мне кажется, Кристин, что было бы лучше, если бы Эрленд приехал сюда по возвращении твоего отца и чтобы он открыто признался, что причинил тебе большое зло, и отдал бы все на волю Лавранса.

– Я думаю, что тогда отец убил бы Эрленда, – сказала Кристин.

– Лавранс не сделал бы этого, если бы Эрленд отказался поднять меч на своего тестя, – ответила фру Осхильд.

– Я не хочу, чтобы Эрленд подвергался такому унижению, – сказала Кристин. – Я не хочу, чтобы отец знал, что Эрленд тронул меня до того, как просил благородно и честно моей руки.

– А ты думаешь, Лавранс меньше разгневается, – спросила Осхильд, – когда узнает, что ты бежала с Эрлендом из дому, и думаешь, ему легче будет перенести это? Ведь ты будешь по закону считаться просто любовницей Эрленда, пока живешь с ним без согласия твоего отца на ваш брак!

– Это уж другое дело, – сказала Кристин, – буду ли я любовницей Эрленда, раз он не мог получить меня в жены законным путем!

Фру Осхильд замолчала. Она думала; как-то она встретится с Лаврансом, сыном Бьёргюльфа, когда тот приедет домой и узнает, что дочь его похищена.

Тогда Кристин сказала:

– Я понимаю, фру Осхильд, что кажусь вам дурной дочерью. Но с тех самых пор, как отец вернулся с тинга, так уж пошло у нас в доме, что каждый день был мукою и для него и для меня. Для всех будет лучше, если теперь все это кончится.

Они выехали из Йорюндгорда рано утром на следующий День и приехали в Хэуг вскоре после полудня. Эрленд встретил их во дворе, ii Кристин бросилась в его объятия, не обращая внимания на слугу, который сопровождал их с фру Осхильд.

Войдя в дом, Кристин поздоровалась с Бьёрном, сыном Гюннара, а потом с двумя другими слугами Эрленда, как будто хорошо знала их. Фру Осхильд не могла приметить и тени того, чтобы она стеснялась или боялась. А после, когда все сидели за столом и Эрленд излагал свой план, Кристин тоже вставляла слова в общую беседу и давала советы о выборе дороги: им надо бы выехать из Хауга на следующий вечер попозже, чтобы приехать к ущелью Рост, когда месяц уже зайдет, и проехать в темноте через Силь и мимо Лоптсгорда, а оттуда вверх, вдоль реки Отта, до моста, и но западному берегу Отты и Логена окольными дорогами, через пустынную местность, покуда только выдержат лошади. Дневную пору нужно будет переждать на одном из весенних сетеров, лежащих на поросших лесом склонах. "Потому что на протяжении всего округа тинга Холледис мы можем натолкнуться на людей, знающих меня!"

– А ты подумала о корме для лошадей? – спросила фру Осхильд. – Вы не можете воровать у людей сено на весенних сетерах в такой неурожайный год, – если там вообще есть сено, – а ты знаешь, что в этом году ни у кого в нашей долине не найдется корма на продажу?

– Я думала об этом, – отвечала Кристин. – Вы должны одолжить нам корма для лошадей и еды на три дня. И по этой причине тоже нам не следует ехать всем вместе, а то будет слишком много народу – пусть Эрленд пошлет Иона обратно в Хюсабю. В Трондхеймской области год был более урожайным, и, наверное, можно будет перевезти через горы [54] несколько возов до Рождества. В южной части прихода живет бедный народ, и мне очень бы хотелось, фру Осхильд, чтобы вы помогли им милостыней от моего с Эрлендом имени.

Бьёрн разразился до странности невеселым хохотом. Фру Осхильд покачала головой. Но слуга Эрленда Ульв поднял смуглое мужественное лицо и взглянул на Кристин с особой, дерзкой улыбкой:

– В Хюсабю никогда ничего не бывает в изобилии, Кристин, дочь Лавранса, ни в хороший, ни в плохой год. Но возможно, что все пойдет по-иному, когда вы вступите в управление поместьем. Судя по вашим речам, вы как раз такая хозяйка, какую нужно Эрленду.

Кристин спокойно кивнула ему головой и продолжала, что нужно будет, насколько возможно, держаться в стороне от проезжей дороги. И, по ее мнению, неразумно делать путь через ямар. Эрленд заметил на это, что там ведь находится Мюнан – надо взять письмо к герцогине.

– Тогда пусть Ульв отделится от нас у Фагаберга и едет к господину Мюнану, а мы тем временем проедем к западу от озера Мьёсена прямиком через Ланд и обходными путями, через Халланд, вниз, к долине Хакедал. Оттуда, как я слышала от дяди, кажется, идет пустынная дорога на юг, к Маргретадалу. Будет неблагоразумно ехать через Рэумарике нынче, когда в Дюфрине станут торжественно справлять свадьбу, – сказала она смеясь.

Эрленд подошел к ней сзади и обнял ее за плечи, а она откинулась назад и прижалась к нему, не обращая никакого внимания на всех присутствовавших, которые смотрели на это. Фру Осхильд сказала в сердцах:

– Никто бы не поверил, что ты никогда раньше не бегала из дому!

А Бьёрн опять захохотал.

Немного погодя фру Осхильд поднялась, чтобы идти в поварню готовить и затопить очаг, потому что слуги Эрленда должны были там ночевать. Она попросила Кристин лечь с ней.

– Чтобы я могла поклясться Лаврансу, сыну Бьёргюльфа, что вы ни на миг не оставались наедине в моем доме! – сердито сказала она.

Кристин засмеялась и пошла с нею. Вскоре к ним туда прибрел и Эрленд. Он придвинул к очагу треногий табурет и уселся на него, мешая женщинам работать. Он хватал Кристин всякий раз, когда та, поглощенная работой, пробегала мимо. Наконец он привлек ее к себе на колени.

– Правду сказал Ульв, что ты такая хозяйка, какую мне нужно!

– О да! – сердито смеясь, сказала Осхильд. – С нею тебе повезло. В этом безумном предприятии она может все потерять – ты же почти ничем не рискуешь.

– Это правда, – сказал Эрленд. – Но ведь я доказал, что хотел получить ее в жены законным образом. Не будь же такой сердитой, тетушка Осхильд!

– Как же мне не сердиться? – сказала фру Осхильд. – Только ты привел в порядок свои дела, как снова устраиваешь все так, что тебе приходится опять от всего убегать с женщиной!

– Не забывай, тетя, – сказал Эрленд, – всегда бывало так: не самые плохие из мужчин попадали в переделку из-за женщин – об этом говорят все саги…

– Господи помилуй, – сказала Осхильд. Лицо ее помолодело и стало ласковым. – Эти слова я и раньше слышала, Эрленд! – Она обхватила его голову и потрепала за волосы.

В это мгновение Ульв распахнул дверь и захлопнул ее за собою.

– Сюда приехал гость, Эрленд… которого тебе, пожалуй, меньше всего хотелось бы видеть!

– Это Лавранс, сын Бьёргюльфа? – спросил Эрленд и вскочил на ноги.

– Хорошо бы, если так! – сказал Ульв. – Это Элина, дочь Орма!

Кто-то дернул дверь снаружи и отворил ее; вошедшая женщина оттолкнула Ульва и вышла вперед на свет. Кристин взглянула на Эрленда. Сперва он как-то поблек и осунулся, но потом выпрямился, и лицо его густо покраснело.