Клуб разбитых сердец - Уокер Рут. Страница 31

Глава 14

Потом, по прошествии времени, Шанель и сама не могла бы сказать, почему пригласила Глори поужинать вместе.

Когда остальные ушли, они закурили в обшарпанном холле университетского клуба, и Шанель вдруг почувствовала себя польщенной тем откровенным восхищением, с которым рассматривала ее Глори. Тут-то, повинуясь нечастому для себя движению души, она и пригласила ее, немедленно пожалев об этом, как-нибудь на днях поужинать. Глори с ходу согласилась и заставила Шанель назначить дату.

Пойманная на слове, Шанель выбрала местом встречи чайную «Майский цветок» и нарочно пришла немного пораньше – хотела посмотреть, как будет выглядеть Глори, входя в зал.

В эту чайную, затерявшуюся где-то в самом конце Мейден-лейн, приходили женщины, главным образом пожилые или даже просто старые. Единственный мужчина, который сегодня здесь был и которого, судя по всему, приволокли силком, чувствовал себя явно не в своей тарелке и выглядел, словно его застали за тем, как он подсматривает в окно за старой девой. Кормили здесь всяческими сандвичами, салатами, вкусными сладостями, а гордостью заведения считался английский чай, который, как и положено, подавали в горячих чайниках. Царствовали здесь официантки с подкрашенными в голубой цвет волосами, которых можно было принять за членов какого-нибудь дамского клуба колониальных времен.

В этой атмосфере Глори выглядела экзотической птицей, попавшей в компанию воробьев. Облаченную в ядовито-зеленый костюм, туго обтягивающий грудь и бедра, с развевающимися рыжими волосами – могло показаться, что она только что сняла бигуди и даже не успела пригладить волосы, – Глори на пути к столику, где ее поджидала Шанель, провожали любопытные взгляды. Выглядела она так безмятежно, что, если бы не поднятый чуть-чуть выше, чем нужно, подбородок, Шанель поклясться была бы готова, что она вовсе не замечает всеобщего внимания.

– Что за странное место, – заметила она, устраиваясь напротив Шанель. – Прямо как «дом призрения» для старушек.

Ее высокомерный тон ничуть не обманул Шанель.

– Отнюдь, – проворковала она. – Здесь можно уютно посидеть да поболтать о всякой женской всячине. Мужчин нет, отвлекать некому, сиди себе за чашкой чая, сколько душе угодно.

Глори поморщилась:

– Ненавижу чай. А кофе заказать можно?

– Все что угодно, лишь бы без алкоголя.

– Ну, для меня это не проблема. Я не пью.

– Даже вина?

– Даже вина. Алкоголь – это такая мерзость.

– Боюсь, мне трудно с вами согласиться. Вино придает особый аромат светской жизни.

– То есть как это? – прищурилась Глори.

– Вино – напиток аристократов.

– Ага. Запомню. В следующий раз, когда какой-нибудь пьянчужка будет клянчить у меня доллар на бутылку, я скажу:

«Да ты настоящий аристократ, приятель».

Шанель не удержалась от смеха, настолько удачно Глори передразнила манеру, с какой говорят англичанки из высшего общества.

Подошла официантка. Глори, сделав вид, что поглощена изучением меню, предоставила Шанель первой сделать заказ.

Когда она вслед за ней велела принести себе салат, та про себя улыбнулась. Хорошая ученица эта Морнинг Глори Брауни.

Забавно будет выступить в роли Пигмалиона, если, конечно, это не повлечет за собой больших затрат.

– Ну, так как же вы теперь строить жизнь собираетесь?

– Прежде всего надо встать на ноги. В материальном смысле, я хочу сказать, – немедленно откликнулась Глори. – Потому ищу работу поприличнее, а то сейчас каждый день с такими подонками приходится иметь дело, вы и представить себе не можете. Вчера, например, один малый залез мне под юбку, а когда я дала ему как следует по рукам, пригрозил засадить меня за оскорбление действием. Можете себе вообразить – оскорбление действием?!

– Ну и чем все кончилось? – с любопытством спросила Шанель.

– Джимбо – это наш старший бармен – вышвырнул его за дверь.

– Хорошо иметь влиятельных друзей, – заметила Шанель. – А чего вы не уйдете из этого бара?

– Из-за чаевых. – Глори обвела взглядом уютный зал, где по углам были расставлены кадки с папоротником и плющом, стены расписаны эпизодами из сельской жизни колониальных времен, а вокруг овальных столиков со стеклянными столешницами расставлены стулья с гнутыми спинками. – Взять хоть местечко вроде этого. Официантка здесь может надыбать чаевых двадцать – двадцать пять долларов в день, это максимум. А я зашибаю вдвое больше. Правда, и дерьма наглотаешься по горло.

– А на меньшее не проживешь?

– Можно, конечно, но ведь столько всего нужно, а за бесплатно ничего не дают. Квартиру я сняла без мебели; тюфяк, карточный столик да колченогий стул – вот и вся обстановка. Ну и одеться поприличнее надо, а то и работу искать бессмысленно.

– Если хотите знать мое мнение, все вы делаете не так.

Т – То есть?

– Коли вы не хотите о завтрашнем дне беспокоиться – а ведь речь об этом и идет, не так ли? – самое лучшее – выйти за богача.

– Как вы, например?

Шанель заколебалась. Она и так уже сказала слишком много, упустив из виду, что Глори, которая отнюдь не была идиоткой, может вычислить, отчего это она так обхаживает Ариэль.

– Вообще-то я рассчитываю выйти замуж, если, конечно, встречу подходящего человека, – осторожно сказала она. – А вы?

– Ни за что, – шумно выдохнула Глори. – Хватит с меня одного испытания – чистый кошмар.

– И как это вы вышли замуж такой молодой?

– Я познакомилась с Бадди в школе. Он заглянул как-то повидать своего прежнего тренера. Тогда он только что подписал контракт с одной профессиональной бейсбольной командой и, по-моему, просто захотел похвастаться. Ну, заметил меня в коридоре, а когда уроки кончились и я вышла на улицу, поджидал меня у входа. Мы начали встречаться, потом я забеременела, и мы поженились.

– У вас ребенок? – не смогла скрыть удивления Шанель.

Глори напряглась, и в какой-то момент Шавель показалось, что ответа так и не последует.

– Он родился мертвым. И все равно в первый год у нас с Бадди все шло нормально. Не первый класс, но нормально.

Когда его не поставили в основной состав, он переживал, но не слишком, считал, что это только потому, что у него не сложились отношения с менеджером клуба. Потом он сломал руку, на два месяца сел на скамейку запасных, а когда снова вышел на поле, выяснилось, что бросок не идет. С тех пор все и покатилось под откос. Играл он все хуже и хуже, и в конце концов его просто выкинули из команды. Бадди во всем винил меня, говорил, что семейная жизнь испортила ему карьеру. Чушь.

Он никогда не разрешал мне приходить на игры. По-моему, стыдился меня, что-то в этом роде. Однажды вечером он пришел сильно на бровях и здорово поколотил меня. Болело все тело, но ему, видите ли, надо было еще потрахаться. Когда он заснул, я привязала его к кровати и быстренько собралась.

А иначе мне бы ни за что не уйти.

– Ну да, вы уже говорили в прошлый раз. А не боялись того, что может быть потом, когда он освободится от пут?

– Ну как не бояться? Правда, адреса своего нового я не оставила. Даже мать не знает, где я живу. – Глори помолчала, словно вспоминая что-то. – Я бы не тронула его, если бы, проснувшись, он не обозвал меня дырявой лоханкой.

Шанель издала какой-то странный горловой звук.

– Что, смешно? Действительно, забавно. Видели бы вы его рожу, когда я ему врезала. И поделом. Заслужил. У меня целую неделю боль не проходила, а о синяках уж и не говорю.

Ну да ладно, все равно пари держать готова, нашему петушку Бадди пришлось-таки походить с бандажом.

Шанель от души расхохоталась. Глори ответила ухмылкой и показалась при этом такой юной, что Шанель не удержалась от вопроса:

– Лет-то вам сколько?

– Восемнадцать, но на работе считается, что двадцать один.

Шанель вытащила из сумочки бумажную салфетку и осторожно, чтобы не стереть тушь, прижала к ресницам.

– Вы мне нравитесь, Морнинг Глори Брауни. Тысячу лет так не смеялась.