Войны мафии - Уоллер Лесли. Страница 38

Тем не менее время от времени он подносил к губам мундштук и с заметным удовольствием затягивался. Наконец Итало отвернулся от окна, его темно-оливковые глаза сверкали гневом.

— Мой племянник, моя правая рука, не отходит от ее постели.

Громко чиркнул по асфальту заступ.

— Ах!.. Как здоровье вашего племянника? — осведомился гость.

— Чарли? Лучше некуда. Точная работа, друг мой.

— Ах... чепуха. — Изящный господин небрежно махнул мундштуком, но чувствовалось тем не менее, что он гордится образцово выполненной работой. У него был странный акцент — едва уловимая картавинка, как у французов, но при этом протяжные чисто британские гласные.

— Прав ли я был, связавшись с вами снова? Я имею в виду, после... э... инцидента с газом?

— Игги, ты был совершенно прав. Я снова, — добавил Чио, — снова в долгу у тебя.

— Это я ваш должник. — Гость снова сильно затянулся незажженной сигаретой. Судя по хриплому голосу, это был заядлый курильщик.

— Э, любой друг Мейера — мой друг.

Оба умолкли. Наконец Итало положил конец затянувшемуся разговору. Он встал и тепло произнес, протягивая руку:

— Игги Зетц, ты настоящий друг. И профессионал номер, один.

Рукопожатие затянулось.

Глава 26

Западная Пенсильвания, от Питтсбурга до Нью-Йорка, всегда страдала от индустриализации. Впервые лесной край пострадал, когда здесь нашли нефть, потом он последовательно подвергался изучениям из-за угля, железа, стали, древесины. Каждый этап индустриальной революции в Западной Пенсильвании был похож на приход моровой язвы. И мало кого беспокоило, что аборигены обидчивы и злопамятны.

В середине декабря, когда дела у Гарнет пошли на поправку, Чарли наметил себе однодневную поездку в Западную Пенсильванию вместе с Керри. Чарли постоянно угнетало, что Гарнет переживала такие мучения из-за его гибельного противостояния с Чио Итало. Он вспоминал тот вечер, свои последние размышления перед взрывом — именно Гарнет тогда обратила его внимание на то рискованное положение, в котором оказались все близкие ему люди.

Цены на нефть начали расти. Во всем мире шли поиски новых источников природного сырья. «Ричланд» следовало бы разморозить свои скважины в Адиронадкском лесу, на территории национального парка, тянущейся от Саламанки, штат Нью-Йорк, до Кэйна, Пенсильвания. Загвоздка была в том, что Чарли в свете своей новой жизненной концепции хотел бы сбагрить лицензии какой-нибудь другой компании. Но для этого нужно было доказать, что скважины не пустые.

В чумной зоне вроде района бывшей нефтедобычи обычно приветствуется всякая реиндустриализация. Работа есть работа. Но к девяностым годам Западная Пенсильвания проснулась, осознав ценность неоскверненных гор, незагаженных лесов, неотравленных рек. В национальный парк стягивались лыжники — зимой, любители пикников — во все остальные сезоны, и деньги — круглый год. Восстановление старых скважин должно было собрать толпы бурильщиков, сварщиков и так далее. Но в этом случае безработица среди местных жителей осталась бы без изменения. Такие вещи спокойно переносят арабы, ленящиеся муху согнать со щеки, но только не коренные уроженцы Пенсильвании.

Первым предупреждением была линия пикетов. Группа, называвшая себя СПЗ — «Сохраним Пенсильванию зеленой», — организовала круглосуточную вахту около принадлежащих «Ричланд» скважин 27, 28 и 29 — их не трогали с 1944 года. Используя тактику «Гринпис», активисты СПЗ перегородили путь лимузину Чарли целой армадой огромных, громоздких, занимающих всю дорогу грузовиков. На них были укреплены плакаты с лозунгами самого разнообразного содержания, от обычных «зеленых» призывов до вполне конкретных, с требованием скальпа Чарли: «Тронь наш лес — сломаем руки!»

В огромных авто сидели юнцы фунтов под триста весом, в бейсбольных кепках, с густыми бородами. Мысль о простой, старомодной перебранке с бандой этих переростков не казалась воодушевляющей ни Чарли, ни Керри. Ни малейшей возможности добраться к скважинам 27, 28 и 29 через заснеженный подлесок не было. Несколько дюжин враждебных глаз отмечали каждое их движение, здесь же крутились репортеры и операторы местного телевидения с видеокамерами, в надежде запечатлеть агрессивные действия городских аферистов.

— Мы попали в хороший переплет, — произнес Керри.

Чарли кивнул, мысленно удивившись необычному для лексикона Керри выражению — речь его племянника всегда была строгой и консервативной. Лимузин развернулся и двинулся назад, к аэропорту Дю-Бойс. По дороге им должен был встретиться городок Сент-Мэрис, где располагался мозговой центр СПЗ.

— С этими медведями нужно встретиться в их берлоге, — сказал Чарли. — Ты им почти ровесник. Поговори с ними, найди кого-нибудь, лучше председателя. Нужно как-то убедить их, что мы деловые люди, мы открыты для переговоров.

Громоздкие грузовики, пристроившись к лимузину спереди и сзади, заставляли их ехать на скорости в тридцать миль. Они медленно проезжали мимо городишек, задыхавшихся от кислотных паров, соединений углерода и бумажной пыли.

Все больше снега валило из плотных низких облаков. Керри спросил себя, как его угораздило влезть в такую заваруху. Он взял с собой «тинкмэн», загруженный информацией по всем вопросам, связанным с нефтедобычей. Но Чарли поставил перед ним совсем другую задачу — ему нужно было спорить, уговаривать, искать компромисс. Керри отлично справился бы с таким поручением. Но он был не Керри, а Кевин.

Близнецы решили позволить себе нелегальное отступление от семейной диспозиции «мистер Плохой — мистер Хороший». Если Кевин сумеет успешно изобразить Керри, они получают зеленый свет: Керри едет на Филиппины, а Кевину удается провести Рождество с мамой.

Кажется, схема давала сбой.

Пока они доползли до Сент-Мэриса, короткий зимний день угас. На городок опустилась ночь. Лимузин подъехал к похоронному бюро на Майкл-стрит, неподалеку от библиотеки Сент-Мэриса. Пока Кевин шел к длинному навесу над входом, Чарли оставался в машине и звонил в больницу к Гарнет.

В подвале похоронного бюро копировальная машина заглатывала стопки нарезанной небольшими кусками бумаги — будущие листовки. Все помещение пропиталось запахом формальдегида и бальзамирующих жидкостей. Кевин в своем облачении финансиста в стиле Керри — шерстяное пальто в елочку с бархатным воротником, темно-серый костюм тройка, белая рубашка и узкий полосатый галстук — чувствовал себя неуютно среди молодых ребят в джинсах и мешковатых кожаных или грубошерстных куртках.

— Мистер, вы из «Ричланд»? — Девушка, задавшая вопрос, была примерно его ровесница. Она отошла от копировальной машины, но не выключила мотор.

Кевин попытался составить о ней впечатление, при этом не разглядывая ее в упор. Девушка выглядела неплохо, хотя была немного полновата. Но они здесь все такие, подумал Кевин, чем им развлечься, если не пивом с картофельными чипсами? У нее были длинные черные волосы, вполне ухоженные, и лицо немного ирландского типа, с четко обрисованными яркими губами.

— Да, — признался он. — Я один из гнусных городских жуликов, стремящихся развратить ваш честный консервативный народ.

— Правда? — Она наконец выключила машину. — С чего начнете?

Кевин пожал плечами.

— Как насчет чека на тысячу баксов? И не говорите мне, что это не способствует доброжелательности.

Она протянула руку ладонью вверх.

— Давай попробуем, жулик.

Вокруг них начали собираться люди. Один из здоровенных бородатых парней пробасил:

— Правильно, Мэри Энн, пусть выкладывает наличные!

Кевин сунул руку в карман и достал чековую книжку.

— На кого выписывать? СПЗ?

Кто-то издал протестующий вопль — точь-в-точь ослиный крик. Кевин начал выписывать чек.

— Тысяча долларов, — пробормотал он себе под нос.

— И ящик пива «Штрауб»! — выкрикнул молодой толстяк с соломенными волосами, плечами прокладывая себе путь в толпе. Он подошел вплотную к Кевину: — Выметайся, ты тут все завоняешь.