Слово - Уоллес Ирвин. Страница 147

На нем была похожая на феску черная шапка, тяжелое черное одеяние с вышитыми на нем маленькими изображениями черепа и скрещенных костей; на ногах грубые крестьянские башмаки. Сам же хозяин кабинета был небольшого роста, худой грек с пятнами пергаментно-коричневой кожи, просвечивающей сквозь длинные седые волосы, усы и бороду. На тонком носу низко сидели странные очки без оправы.

Отец Спанос представил патриарха и тут же исчез.

Перед Ренделлом был отец настоятель, Митрос Петропулос.

— Добро пожаловать в Симопетру, мистер Ренделл. Надеюсь, что путешествие не было для вас слишком тягостным.

Все это было произнесено тихим, благородным голосом.

— Считаю за честь встретиться с вами, отче.

— Предпочтете продолжить нашу беседу на французском, итальянском, или же мой английский вас удовлетворит?

Ренделл улыбнулся.

— Только английский — хотя хотелось бы знать арамейский.

— О, арамейский не столь уж труден, как можно представить. Хотя, мне трудно судить. Я посвятил свою жизнь его изучению. Присаживайтесь рядом. — Сам он опустился на стул с простой спинкой, стоявший за круглым столом, Ренделл быстро нашел местечко и для себя. — Полагаю, — продолжил отец настоятель, — что перед тем, как вернуться в Салоники, вы проведете здесь ночь.

— Если можно.

— Мы любим наших нечастых гостей. Понятно, что в нашем гостеприимстве вы можете найти множество недостатков. Я должен предупредить вас, что ванная в нашем монастыре не известна. Мы привыкли говорить: “Кто хоть раз омылся во Христе, в омовении уже не нуждается”. Зато матрас для сна окурен, вы не найдете блох или других неприятных насекомых.

— Единственное, что привело меня сюда, это арамейский язык, отче.

— Да, конечно же. Язык Господа Нашего. Простой, скромный язык, не обладающий собственной красой, тем не менее, величайшая мудрость земли была произнесена на нем. Так, арамейский язык. Это семитское наречие. Название его взялось от Арам, гор в Сирии и Месопотамии, где и жили говорящие на нем люди. Все они были кочевниками, и начали расселяться в северной Палестине, включая и Галилею, после пятого века до нашей эры. Это был общий язык галилейских бедняков в то время, когда подрастал Христос. Еврейский же язык был предназначен только для людей образованных. Во времена Христа им пользовались священники, ученые и судьи, в то время как арамейский был языком народных масс, равно как и людей, занимавшихся торговлей. К тому же, еврейский и арамейский языки весьма близки. Можно сказать, что они двоюродные братья.

— А как они различаются?

— Это не совсем просто объяснить, — ответил отец настоятель, почесывая бороду. — Как бы сказать? И еврейский, и арамейский языки имеют одинаковый алфавит из двадцати двух письменных знаков или букв. Но все это согласные. Ни один из этих языков не имеет обозначений для гласных звуков. Тем не менее, когда мы говорим вслух, в каждом языке имеется гораздо больше фонетических звуков, чем это позволено алфавитом. Потому-то, при записи разговорного языка, отсутствующие звуки или гласные отмечаются значками у ближайших согласных. Лицо, пишущее по-еврейски, и другое, пишущее по-арамейски, укажут одни и те же согласные для каждого слова — но каждый из них прибавит различные, немного отличающиеся значки для любого гласного звука. Например, если Иаков написал Мой Господь или же Мой Бог на еврейском языке, это будет звучать Eli, а на арамейском это же будет звучать Elia. Я понятно выражаюсь?

— Ну, — сказал Ренделл, — мне кажется, что пока я кое-что понимаю.

— Но это мелочи, — сообщил отец настоятель. — Насколько я понял, сюда вас привел древний арамейский язык?

— Абсолютно верно.

— Тогда давайте заниматься им. Должен сказать, мистер Ренделл, если не считать обрывочной информации из Салоник, что вы желаете проверить папирус с текстами на арамейском языке первого века, я ничего не знаю о причинах, которые привели вас сюда.

— Отче, вы слыхали о Воскрешении Два?

— Воскрешении Два?

— Кодовое наименование для библейского издательского предприятия в Амстердаме. Группа издателей, объединивших усилия, чтобы представить миру новую версию Нового Завета, основываясь на недавнем археологическом открытии, сделанном несколько лет назад в окрестностях Рима…

— Ну да, конечно, — перебил его настоятель. — Вспоминаю. Библейский исследователь из Великобритании — Джеффрис, доктор Джеффрис — присылал мне очень милое приглашение поучаствовать в переводе каких-то находок на арамейском языке. Он не слишком распространялся, но даже то малое звучало интригующе. Если бы я не был в то время столь болен, у меня бы появилось искушение принять это приглашение. Только тогда это было невозможно. Не можете ли вы, мистер Ренделл, открыть, в чем дело? Обещаю, что все останется между нами.

Уже не колеблясь, за пять минут Ренделл раскрыл самое главное из содержащегося в Пергаменте Петрония и Евангелии от Иакова.

Когда он закончил, глаза отца настоятеля горели.

— Может ли быть такое? — бормотал он про себя. — Может ли быть такое чудо?

— И может, и есть, — спокойно заверил его Ренделл, — но все зависит от вашей оценки одного странного фрагмента в папирусе, обнаруженном во время раскопок.

— Это Божья работа, — заявил отец настоятель. — А я всего лишь Его слуга.

Ренделл поднял портфель себе на колени, открыл его и вынул оттуда эдлундовскую фотографию папируса номер девять. Найдя страницу, он сказал:

— Открытие было сделано в древнем курортном месте неподалеку от Рима профессором Августо Монти, итальянским археологом. Мне дали понять, будто сам профессор Монти и его дочь около пяти лет назад хотели связаться с вами, чтобы подтвердить подлинность этой находки. Но потом я узнал, что его дочь просто физически не могла приезжать на Гору Афон…

— Никак не могла.

— … но я думал, что, возможно, профессор Монти сам приезжал, чтобы проконсультироваться с вами.

Огромная борода настоятеля качнулась из стороны в сторону.

— Никто, ни один человек с таким именем никогда не встречался со мной. Во всяком случае… — Тут его голос дрогнул, уголки глаз наморщились, как будто он пытался что-то припомнить. — Вы сказали, Монти? Погодите, он не из Римского университета?