Слово - Уоллес Ирвин. Страница 158

— Оскар, вы меня неверно поняли, — быстро перебил его Ренделл. — Я вовсе не сомневаюсь в вашей работе. Тут такое, как бы объяснить… Просматривая весь набор снимков, прежде чем решить, как использовать их в нашей рекламной кампании, мы обнаружили, что один из них, всего один, похоже, не обладает тем качеством — ну, ясностью, точностью — по сравнению с остальными.

— Какой это? Номер девять? Такого не может быть. Они все совершенно одинаковые, все того самого качества, изготовлены одинаковым образом. Эта фотография, она с вами? Дайте мне посмотреть.

Ренделл вынул глянцевый снимок размерами одиннадцать на четырнадцать дюймов из конверта и вручил его Эдлунду.

— Вот он.

Швед взял фотографию и очень быстро осмотрел ее.

— С ней все в порядке, — заявил он. — Точно такого же качества, как и все остальные. Здесь все четко видно. Вы уж извините, Стив, но в ней нет никаких различий по сравнению с фотографиями, которые я делал.

— Вы же воспользовались техникой инфракрасной съемки, когда их делали, правда?

— Обязательно.

— Скажите, а зачем инфракрасная съемка?

— Я думал, вы об этом знаете. Когда вам нужно сфотографировать какой-то объект, который, хотя бы частично, но нечитабелен, вы снимаете его в инфракрасных лучах. Обычными методами нельзя выявить то, что невозможно четко увидеть. А вот инфракрасные лучи помогают это сделать. Папирус отражает падающие на него инфракрасные лучи и становится… ну… что ли, более освещенным, более четким.

— И именно так вы делали фотографию, которую сейчас держите? — сомневался Ренделл. — И вообще, делали ли вы сами этот снимок? Оскар, гляньте на него еще раз. Вы можете поручиться за то, что сами снимали его?

Вместо того, чтобы посмотреть на снимок, Эдлунд уставился на Ренделла.

— О чем вы говорите, Стив? Естественно, это я делал этот снимок. Кому еще могли позволить это сделать? Я единственный фотограф проекта Воскрешение Два, единственный, кто прошел все проверки, единственный, кого наняли делать наилучшие снимки для вашего отдела. Я сам отснял все фотографии и потом их все отпечатал. Что вообще заставляет вас подумать, будто это не я делал этот снимок?

— Только лишь потому, что он выглядит непохожим на все остальные. У него другое качество и — я бы сказал — стиль.

— Качество? Стиль? Никак не пойму, к чему вы ведете.

С легким раздражением он снова глянул на снимок, поворачивая в руках так, чтобы получше рассмотреть в полутьме коридора. На сей раз он изучал его более внимательно.

— Оскар, особое внимание обратите на строках четыре и пять в первой колонке, — настаивал Ренделл.

— Так, все в порядке. Читаются великолепно. Все очень разборчиво.

— К этому я и веду, — сказал Ренделл. Он размышлял над тем, стоит ли раскрывать перед Эдлундом свои истинные сомнения; в первый раз, когда он вместе с настоятелем Петропулосом изучал эти строки, те были не совсем четкими, как должно было выглядеть и на самом папирусе, и вот сейчас, каким-то чудом, они сделались прекрасно различимыми, как на фотоснимке, так и на оригинальном папирусе. Ренделл решил пока что не распространяться об этом, скорее уж притвориться, будто он видел папирус ранее.

— Оскар, когда я видел папирус в первый раз, эти строчки были среди самых трудных для прочтения, практически неразличимые. В арамейских буквах совсем невозможно было увидеть все эти закорючки или хвостики. А здесь, на фотографии, они различаются очень четко. Для меня это загадка.

— Для вас это загадка, а для фотографа здесь все ясно. Когда мне дают нечто вроде фрагмента папируса с двумя-тремя затертыми, размытыми или грязными зонами, я применяю то, что называется техникой маски, чтобы усилить контраст. Если я использую большее время экспозиции, чтобы выявить все тонкие или размытые значки текста, тогда имеется опасность переэкспонировать всю страницу. Поэтому, во время копирования, я перекрываю поток света для некоторых участков. Я закрываю определенные части папируса, для которых требуется, может, треть выдержки, нужной для потемневших или размытых участков. И от с помощью этой техники маскирования я могу получать довольно-таки однородный, хорошо читаемый негатив или отпечаток. Таково техническое объяснение тому, что если на оригинале папируса вам встречаются плохо разборчивые места, то на фотографии все видно четко. Давайте покажу.

Он придвинул отпечаток поближе к Ренделлу.

— Вот здесь как раз можно видеть, как моя техника маскирования и выявила все значки арамейского текста в четвертой и пятой строке, сделав их более четкими. Вспоминаю, что на этом папирусе было еще одно место, такое же почерневшее и едва различимое, пока я… — Тут его голос сорвался, а сам Эдлунд, указал на нижнюю часть колонки с арамейским текстом. — Странно, — пробормотал он.

— Что здесь странного, Оскар? — спросил его Ренделл.

— Вот эта нижняя часть. Здесь снимок переэкспонирован. Чуточку, но все-таки. Эта часть не маскировалась или же… маскировалась, но плохо. Для того, чтобы убрать поток света, подносят лист картона, но здесь… здесь это провели очень плохо, совсем не так, как это делаю я. А я уверен — во всяком случае, ранее был уверен — что сбалансировал выдержку и выровнял освещенность по всему листу. Я же уверен, что делал это. Я видел эти снимки сотни раз и всегда был удовлетворен результатом. А вот здесь появилась переэкспонированная часть. То есть, я хочу сказать, что невооруженный глаз, неопытный зритель, наверное, ничего и не заметит. Но только не для моего глаза. И я никак не могу это объяснить.

Ренделл осторожно забрал фотографию.

— Но, может быть, это не вы делали данный снимок, Оскар?

— Я делал его, потому что делал их все, — упрямо настаивал тот. — И, тем не менее, эта паршивая работа на мою не похожа. Странно, что такое случилось.

— Согласен, — в слово ему сказал Ренделл. — За последнее время в проекте произошло много странного.

Ему хотелось добавить, что странностью было и то, что несколько размытых для глаза строчек на Горе Афон внезапно сделались более четкими здесь, в Амстердаме. Странным было и то, что определенный папирус исчез в тот самый день, когда ему захотелось увидеть его, чтобы совершенно необъяснимо возникнуть на следующий день. Странным было и то, как негатив, который он желал сравнить с имеющейся у него фотографией, якобы, с которого этот снимок был сделан, был уничтожен огнем парой часов назад. Имелась еще одна странность, что техника маскирования Эдлунда была применена им самим совершенно непрофессионально только лишь на одном снимке, тот самом снимке папируса номер девять.