Слово - Уоллес Ирвин. Страница 40

— Итак, Стив, завтра в шесть утра мы прибываем в Саутхемптон, — услышал Ренделл голос Наоми Данн. — Если учитывать таможенный досмотр и паспортный контроль, на берег мы сойдем часов в восемь утра. И не знаю, то ли мы поедем вместе с мистером Уилером в Лондон на машине, то ли поплывем на пароме до станции Виктория. В Лондоне мы сразу же отправим вас двоих в гостиницу «Дорчестер». Мистер Уилер и я задержимся в Лондоне лишь настолько, чтобы представить вас докторам Джеффрису и Найту из Британского Музея. Убедившись, что у вас все в порядке, мы тут же отправляемся в Амстердам. Вы же можете остаться с Джеффрисом и Найтом, задавать им различные необходимые вопросы, записывать ответы, и, если понадобится, остаться на ночь. И только после этого вы можете отправляться в Амстердам. Уверена, что встречу с этими двумя джентльменами вы найдете весьма интересной.

— Я тоже надеюсь на это, — заметил Ренделл. — После двух коктейлей в голове приятно шумело, и ему хотелось, чтобы это блаженное состояние не проходило. Он остановил официанта и спросил у Наоми:

— Как насчет того, чтобы повторить?

Женщина милостиво кивнула.

— Я останусь с вами так долго, сколь вам будет угодно.

Ренделл заказал по коктейлю и вновь обратился к Наоми:

— Эти британцы… с которыми я встречусь… Может мне следует что-нибудь знать про них, про их особые функции в «Воскрешении Два»?

— Ладно, давайте быстренько расскажу, пока еще не свалилась под стол.

— По вам не видно, чтобы…

— По мне никогда не видно, что я пила, — ответила Наоми. — Дело в том, что я никогда не пью. Но вот сейчас у меня начинает кружиться голова. Кстати, на чем это мы остановились? Ага. Первое, доктор Бернард Джеффрис. Это один из ведущих богословов во всем мире, специалист по языкам, употреблявшимся в Палестине первого века нашей эры — ну, вы понимаете, греческий, которым обычно пользовались оккупанты-римляне; иврит, употребляемый священниками в палестинских синагогах, и арамейский, диалект древнееврейского языка, на котором разговаривали простые люди и сам Иисус. Джеффрис: ему уже около семидесяти лет, довольно милый в общении; громадный, будто гризли, с маленькой головой и мелкими чертами лица, носит пенсне, пользуется тростью из ротанга. Он ведущий преподаватель Колледжа Ориенталистики Оксфордского Университета. Если же говорить точнее, он профессор Королевской Кафедры древнееврейского языка. Помимо всего этого он еще является председателем Богословского Колледжа. Короче говоря, лучше него в этой области нет никого.

— И он занимается одними языками?

— Теперь уже не только ими. Джеффрис намного больше, чем филолог. Он еще и папирусолог. Помимо этого, он специалист по Священным Писаниям и сравнительному религиоведению. Именно он возглавлял международный комитет по переводу текстов Петрония и Иакова. Впрочем, он сам расскажет об этом. Несмотря на то, что Джеффрис весь такой важный тип, намного полезнее для вас будет его протеже, доктор Флориан Найт.

Тут пришел официант с заказанными коктейлями. Ренделл чокнулся своим стаканом с Наоми, после чего они выпили.

— Так, — продолжила она. — Доктор Найт, это уже совершенно другой тип. Он из тех, кого в Оксфорде называют профессорскими сынками. Он сам занимается — или его попросили об этом — тем, что замещает доктора Джеффриса на лекциях и семинарах в Колледже Ориенталистики. Джеффрис тянет его наверх, чтобы сделать своим преемником. После семидесятилетия сам Джеффрис должен уйти в отставку, так что, как нам кажется, доктор Найт займет пост профессора Королевской Кафедры. В любом случае, доктор Джеффрис и доктор Найт не похожи как день и ночь.

— Как это понимать?

— Внешностью, темпераментом, всем. Доктор Найт — это один из пресловутых скороспелых и эксцентричных английских гениев. Он слишком молод, чтобы быть тем, кем он стал. Ему тридцать четыре года или что-то около того. Похож он, скорее всего, на Обри Бердслея. Вам никогда не приходилось видеть портретов Бердслея? Стрижка в стиле Бастера Брауна, глубоко посаженные глаза, нос похож на орлиный клюв, оттопыренная нижняя губа, громадные уши, длинные тонкие руки. Вот вам и доктор Флориан Найт. Пискливый голос, неестественное поведение, вечные нервы, но сам он абсолютное чудо во всем, что касается новозаветных языков и научных исследований по данному вопросу. Так, а теперь, как все получилось. Два года тому назад доктору Джеффрису понадобился кто-нибудь, кто бы проводил для него — и для переводческого комитета — исследования в Британском Музее; там у них имеются бесценные ранние экземпляры Нового Завета. Доктор Джеффрис уговорил Найта, чтобы тот перебрался из Оксфорда в Лондон и стал работать в Музее как читатель…

— Читатель? Как это, «читатель»?

— Так англичане называют исследователей. Ну ладно, завтра вы встретитесь с доктором Найтом, а потом он и сам отправится в Амстердам в качестве вашего консультанта. В нем вы найдете ценный источник сведений, полезных при подготовке рекламной кампании. Я уверена, что вы с ним столкуетесь. Ах, да, одна неприятная мелочь. Доктор Найт глуховат — такая вот неприятность для еще молодого человека — поэтому он пользуется слуховым аппаратом, что делает его весьма стеснительным и, довольно часто — раздражительным. Но вы с ним столкуетесь. Мне кажется, что в этом вы как раз хороши.

Наоми подняла свой пустой бокал и глянула испытующе на Ренделла.

— Хорошо, — понял тот. — Думаю, что и сам пропущу стаканчик.

Он дал знак бармену, после чего к ним подошел официант, и Ренделл повторил заказ, а затем повернулся к Наоми Данн. Каштанового цвета волосы, связанные в узел, смуглая кожа лица, прямой нос и тонкие губы все еще придавали женщине вид строгости. Хотя, после трех порций шотландского виски серые глаза глядели уже с большей терпимостью, опять-таки, изменилось и аффектированное до сих пор, святошеское выражение лица. Любопытство Ренделла относительно Наоми еще более возросло. Ведь за все пять дней плавания как женщина она так и оставалась для него загадкой. Он даже размышлял, а может ли она вообще вести себя по-женски.