Преступление Летучего Отряда - Уоллес Эдгар Ричард Горацио. Страница 14

Он направился на кухню и огляделся. При желании можно было спрятать кокаин в каком-нибудь укромном месте, — например, в коробке из-под муки. Но затем он усмехнулся этой вздорной мысли. Вернувшись к себе в комнату, собрал пакетики, пошел с ними снова на кухню и высыпал кокаин в раковину.

Затем отвернул кран. В течение пяти минут равнодушно следил за тем, как шумно стекавшая вода растворяла белое вещество. После того как от кокаина не осталось и следа, он сжег упаковку, оделся и направился в Скотленд-Ярд.

Часом позже он собрался доложить своему начальнику, что при осмотре автомобиля мисс Перрмен ничего обнаружить не удалось. Но начальника он не застал в Скотленд-Ярде, тот уже отправился домой.

Так Джон Брадлей нарушил свой долг. Если бы кто-нибудь сказал ему два часа назад, что он уничтожит во имя любви к женщине улики преступления, он бы расхохотался. А между тем его никогда не оставляло сознание, что рано или поздно Анн Перрмен вступит в конфликт с законом. Она ненавидела его — в этом он не сомневался, как и в том, что ненависть эта была слишком неискусной притворщицей, чтобы обмануть его. Анн пыталась при каждой встрече скрыть свое отношение к нему, и все же, расставаясь с ней, он читал в ее глазах искреннее облегчение.

Брадлей прошел в свой служебный кабинет, опустился на стул и задумался.

Из состояния полудремоты его вывел один из дежурных, принесший горячий кофе. Затем в его сознании опять возникла горькая мысль о том, что пройдет несколько часов, и он предстанет перед судом в качестве обвинителя женщины, которую любил всем сердцем…

В восемь часов утра Анн доставили в суд. В виде исключения ей предоставили возможность поехать на таксомоторе в сопровождении полисмена-стражницы и сыщика. Если бы она обладала в подобных делах опытом, то поняла бы, что полиция относит ее дело к разряду серьезных, требующих особого внимания.

В суде стражница обратилась к ней:

— Только что прибыл мистер Дурзер, ваш адвокат. Лучше всего будет, если вы побеседуете с ним в моей комнате.

Несмотря на то что при встрече с адвокатом присутствовала стражница, разговор удалось провести конфиденциально. Маленький адвокат отвел ее в сторону, к окну, и беспокойно забормотал вполголоса. Нервность этого тщедушного человечка несколько обеспокоила Анн.

— Не обращайте внимания на то, что мои руки так дрожат, — сказал он, заметив ее смущение. — Это у меня давнишнее нервное недомогание. — Он осторожно оглянулся по сторонам и продолжал: — Я пришел к вам с вестями от Марка. Очень возможно, что помимо этого пакета в… машине были спрятаны и другие пакеты… сахарина.

— В машине? — изумилась девушка.

Он усердно закивал головой.

— В машине имеется два потайных отделения. Если вас спросят о них… то вы ничего не знаете. Поняли?

— Что мне предстоит?

— Я не знаю. — Он пожал плечами. — Я не мог сегодня сразу заняться поиском для вас адвоката, потому что вы еще не состоите под следствием.

Девушка изумленно взглянула на него.

— Что вы хотите этим сказать? Неужели мне предстоит провести в заключении еще не один день?

Дурзер опустил глаза.

— Все возможно. Мы пытаемся поручиться за вас — сделаем все, что в наших возможностях, но полиция постарается задержать вас, особенно, если она действительно обнаружила груз. И вообще в тюрьме вовсе не так плохо — надо только привыкнуть.

Анн Перрмен почувствовала, как тают ее силы. Нет, с тюрьмой свыкнуться она не сможет. Она снова вспомнила о Брадлее. Теперь она его ненавидела сильнее, чем когда-либо.

— В какой упаковке был этот… сахарин?

Он подробно ответил на ее вопрос.

— И сколько пакетиков там было?

— Двенадцать. Мистер Мак-Гилл говорит, что вам следует от всего отпираться.

Наступило продолжительное молчание.

— Что находилось в пакетиках?

— Сахарин, только сахарин, милая Перрмен.

— И что мне грозит, если меня признают виновной? То есть, я хочу сказать, что если полиция обнаружит сахарин?

Адвокат пожал плечами. На этот вопрос было нелегко ответить, хоть он и прекрасно отдавал себе отчет о том, какое именно наказание грозит девушке.

— Разве за это сажают в тюрьму?

— Нет, в первый раз дело обычно кончается штрафом — примерно в сто фунтов. Марк охотно уплатит его за вас.

Он почувствовал облегчение, убедившись в том, что разговор принял более безобидный оборот, а она подивилась его неожиданному оживлению. После того как Дурзер покинул ее, на прощанье приветливо помахав рукой, она заметила, как мимо камеры провели какую-то величественную фигуру. То был не кто иной, как мистер Зедеман. Очевидно, и он в чем-то провинился перед законом. Это открытие развеселило ее, но когда дверь снова захлопнулась, ей стало не по себе. Всю ночь она провела без сна, ворочаясь с боку на бок, под голову засунула неудобную и жесткую кожаную подушечку, и думала, думала, думала…

Но не ощущала страха. В первые минуты новизна ощущений заглушила все остальные чувства, однако затем ей стало ясно, что положение серьезнее, чем она полагает. Серые стены камеры наводили на грустные размышления. Ведь и Ронни сидел в такой же, и ему пришлось на своем веку познакомиться с тюрьмой…

Пожилая стражница принесла ей кофе и два ломтя хлеба. Она обрадовалась еде — лишь сейчас почувствовала до чего была голодна. После завтрака дверь снова отворилась, и стражница велела следовать за ней.

Анн провели в маленькую комнату. У окна она увидела какого-то мужчину. Он стоял спиной к ней и глядел во двор. После того как дверь затворилась, он повернулся и… перед ней оказался Брадлей. Первым ее помыслом было немедленно же покинуть комнату, но в дверях стояла стражница.

Брадлей осунулся — у него был усталый вид. Казалось, что в нем произошла какая-то перемена, и он утратил частицу уверенности в себе.

— С добрым утром! — приветствовал он. Его голос был как всегда суров и полон решимости. Типичный полицейский чиновник…

Она ничего не ответила. Застыв перед ним, с заведенными за спину руками, глядела на него и молчала.

— Ступайте, — сказал он, обращаясь к стражнице. — Подождите в коридоре, пока я не закончу беседу с мисс Перрмен.

Стражница повиновалась.

— Мой милый друг, вы основательно влипли в беду. Я готов предположить, что вы не были осведомлены о том, что делали…

Теперь его голос утратил свойственную ему суровость, зазвучал серьезно и вместе с тем дружески. Однако Анн в этот миг почувствовала, что ее злоба против него снова возросла. Она не могла понять, в чем причина — ведь он по-видимому, искренне желал помочь ей. И тем не менее будь он в ее власти, она была бы в эту минуту способна лишить его жизни.

— Я прекрасно понимаю ситуацию, в которой оказалась. — Она старалась овладеть собой и не повышать голоса. — Но в чем все-таки дело? Я каталась ночью на автомобиле и чем-то навлекла на себя ваш гнев. Охотнее всего вы бы расправились со мной так же, как и с Ронни…

— Но ведь вы не собираетесь утверждать, что невиновны? — сказал он в упор. — Или будете утверждать, что не нарушили закон и что являетесь жертвой произвола?

— На этот вопрос я дам ответ судье, — холодно заметила девушка.

Ее губы презрительно дрогнули.

— Вам известно, что вы распространяли наркотические вещества?

— Мистер Брадлей, вы начинаете повторяться. Эту историю вы мне уже рассказали один раз, когда я спросила об участи бедного Ронни. Уж не собираетесь ли меня уверить, что я делала то же самое, что делал Ронни?

Он пристально поглядел на нее.

— А вы считаете, что этого не делали?

Она побледнела и в бессильной злобе бросилась к дверям. Стражница стояла на пороге. Очевидно, она подслушивала.

— Отведите меня в мою камеру! — потребовала Анн.

— Мистер Брадлей закончил беседу с вами?

— Я закончила беседу с ним, — ответила Анн.

В камере она несколько успокоилась. Как смел он обращаться с ней подобным образом! Как смел обвинять ее в том же, в чем ранее обвинил Ронни! Ничто — ни тюремное заключение, ни штраф — не сравнится с тем унижением, которое ей пришлось пережить только что по воле этого человека…