Янтарная Цитадель - Уоррингтон Фреда. Страница 38

К вечеру окружающий лес начал меняться.

Лишенный карты Линден не мог знать, что тропа вывела его из уютной Сеферской пущи обратно в Ардакрию. Дубы постепенно уступили место березам, неимоверно высоким и редко растущим. Бугристую землю плотным слоем укрывала опавшая листва и ветки, а под листвой скрывался жирный чернозем, вроде того, в который чуть не закопали Линдена и Танфию прожорливые насекомые.

Пропали и березы, сменившись какими-то незнакомыми деревьями, еще выше и темнее, так что сплетение ветвей, даже голых, почти скрывало небеса. Здесь не было ни звука, кроме лишь поступи Синего, ни цвета, ни травы, ни палой листвы. Лес обернулся сумрачной, сырой пещерой, до странности безжизненной. Снова в голове Линдена заныло от напряжения, и чувство всепоглощающей опасности охватило его – словно неслышный голос настойчиво требовал повернуть назад, пока не стало поздно.

Путь его лежал по дну оврага. Великанские стволы поднимались с самых краев промоины, заставляя юношу остро ощущать свое ничтожество. Корни торчали из земли, как когти, впиваясь в костно-белесые валуны. Линдену казалось, что тропа уводит его в подземелье, что его затягивает в могилу, хотя клочки неба еще проглядывали над головой. Самый воздух здесь застыл ненавистью. Даже травинки, даже мерзкой поганки не росло на голой земле.

Придержав коня, Линден оглянулся – но тропа за его спиной, вместо того, чтобы идти в гору, катилась под уклон едва ли не круче, чем впереди. Во рту у юноши пересохло. Из-под корней на него взирало множество светящихся глазок.

С трудом сглотнув, Линден решительно двинул Синего вперед. Никогда прежде он не ощущал перед собой столь явной угрозы. Словно шестое чувство прорезалось – как было, когда он необъяснимым образом чувствовал преследующего их Зырку, но теперь… все было куда страшнее.

У тропы впереди стояла неподвижно бледная тень какого-то зверя. Линден продолжил бы ехать вперед, подавляя необъяснимый страх, но встал Синий, поводя головой и сверкая глазами. Юноша едва удержал коня от того, чтобы не броситься наутек.

Зверь был размером с быка, да и видом походил на домашнюю скотину – четыре ноги, могучая туша, тупая башка. Но что-то было в нем… неправильное. Мертвенно-белая шкура словно светилась и казалась нездорово отечной, вздутой. Тварь обнажила тупые зубищи и принялась с громовым чавканьем обгладывать кору с ближайшего ствола, потом, почуяв что-то, обернулась к незваному гостю. С обвислых губ свисали клочья луба. Простреленные кровью голубоватые зенки взирали на Линдена с безмозглым коровьим любопытством и – одновременно – с чуждой, тошнотворной злобой. Чуть поодаль паслись еще две твари.

Синий попятился, намереваясь убежать, и Линден едва сдержал его порыв. Покуда юноша решал, как ему быть, около твари появилась бледная фигура – не выступила из тени, а появилась из воздуха, будто призрак.

Очертания фигуры напоминали человеческие, но то не мог быть человек. Плащ ее был одного цвета с землей, исчерна-бурый, с серыми пятнами, а лицо – одного цвета с плащом, и вдобавок поблескивало, будто грибница. Черты его были смазаны, точно у грубо вылепленного из глины идола. Линдену показалось, что он бредит. Самая кожа создания была полупрозрачной, и сквозь нее вторым ликом просвечивал скалящийся череп.

Линден взирал на жуткое создание, завороженный ужасом, уверенный, что все это ему мерещится.

Создание заговорило. Голос его был тих, невыразителен и невнятен, словно людское наречие не было ему родным.

– Что означает присутствие твое?

– Я… заблудился, – булькнул Линден.

Не только облик создания пугал его – самое присутствие этой твари словно бы вытягивало его силы, оставляя только беспомощный, сосущий душу ужас.

– Ты нарушаешь договор. Люди не допускаются.

– Не знаю я ни о каких договорах. Я не хотел вам вреда. Скажите, как, и я уйду!

– Выхода нет.

Создание неторопливо воздело бледную длань. Рукав соскользнул, обнажая тонкую белую кисть с семью длинными пальцами. Семью…

Синий с пронзительным взвизгом развернулся и бросился в галоп. Рассудок Линдена словно бы отключился, уступая место некоей внешней силе. Позади него сгущалась в воздухе холодная, злая мощь, грозя обрушиться на юношу. Зажав коленями поводья, Линден проворно наложил стрелу на тетиву, и обернувшись, выпустил – в тот самый миг, когда из клока мглы ринулась на него тварь, подобная дра’аку, и все же не дра’ак, так же, как не был быком увиденный им бык.

Тварь была больше дра’ака, обвислая шкура его отливала багрянцем. Раззявленный клюв щерился острыми зубками, крылья колыхались, как обленившиеся паруса. Стрела Линдена пробила твари грудину. Чудовище застыло в воздухе, перевернулось и грянулось оземь – в точности, как убитый Руфридом дра’ак – ладони не достав до хвоста Синего. Крик его прозвучал почти по-человечески.

Жеребец мчался в ужасе, так что Линдену оставалось лишь цепляться за седло, закинув лук за плечо. Стремительно летела мимо чаща. Руки и ноги юноши покалывало, и ныла голова, и утекала куда-то живая кровь. Вспыхнувший было в его душе огонь погас, оставив только бессильное омерзение, будто Линден коснулся тайны столь чуждой его телу и духу, что против ее силы не было у него никакой защиты.

Он должен вернуться к Руфриду и Танфии. Былая злость откатилась куда-то. Надо предупредить их, пока они не столкнулись с этим.

За Линденом Руфрид и Танфия послали Зырку. Уже потом им пришло в голову, что без волкодава они был своего спутника просто не нашли.

Поспешно одевшись, они затоптали костер и оседлали Огонька. Потом Танфия отвела пса на место, где спал Линден.

– Ищи, Зырка! – приказала она, поглаживая мохнатую башку. – Ищи!

Пес ринулся в лес так резво, что хозяйке пришлось его отзывать и привязывать к ошейнику, вместо поводка, ремень из огоньковой упряжи. По новой команде Зырка снова бросился по следу, натягивая ремень так, что Танфия едва не срывалась на бег.

Путь Линдена лежал почти прямо на восток, обратно в Ардакрию. Ласковый утренний свет налился свинцовой тяжестью, черные тени деревьев прорезали предштормовое небо. Весь день путешественники шли по следу, перекусывая на ходу.

Тело, валяющееся на узкой, заросшей тропе, повергло их в ужас. Белый от ужаса Руфрид все же сообразил, что это не Линден, но лес, дотоле казавшийся дружелюбным, наполнился ужасом. Зырка на этом месте потерял след и принялся носиться кругами, так что Танфия затаила дыхание, уверенная, что с Линденом случилось нечто ужасное. Но волкодав быстро нашел направление и повел путников дальше.

К вечеру что Руфрид, что Танфия вконец вымотались и были готовы упасть, несмотря на то, что по очереди ехали на Огоньке. Но Зырка неутомимо гнал их вперед, останавливаясь, только чтобы полакать из ручьев.

– Поохотиться нам некогда, так что после этой гонки мы даже собаку накормить не сумеем, не говоря уж о себе, – мрачно заметил Руфрид. – Найдем Лина – своими руками его придушу, вот точно!

Наконец, путники вышли к крутому склону, под которым раскинулся мрачный, поросший густым лесом дол. Танфия боролась с Зыркой, пытаясь убедить его выбрать дорогу, на которой не так легко сломать шею. Над долом стояла глухая тишина… и хотя близкой угрозы не чувствовалось, девушке становилось страшновато.

От треска она подпрыгнула. Через подлесок внизу ломилось, стремительно надвигаясь, что-то большое. Зырка словно сбесился, с лаем обрывая поводок, мотая в воздухе лапами, покуда Танфия, чтобы не упасть с обрыва, не отпустила ремень.

Из леса вылетел безумным галопом взмыленный конь. Уши его были прижаты, глаза от ужаса выкатились. Только когда перепуганная лошадь взлетела по откосу, едва не сбив ее с ног, Танфия узнала прижавшегося к ее шее всадника. Это был Линден.

– Руфе! – вскрикнула она.

Но Руфрид уже мчался, оглядываясь, перед обезумевшим конем. Когда скакун поравнялся с ним, юноша ухватил его за узду. Его едва не сбило с ног, но Руфрид устоял; он пробежал еще несколько шагов, пока конь не остановился совсем, и Линден не скатился с его спины.