Ночь Безумия - Уотт-Эванс Лоуренс. Страница 14

– Но расстроена, – добавила вторая летунья, толще и старше первой, одетая в зеленое и коричневое.

– Кто вы? – спросила Кирша.

– Я – лорд Ханнер, – сказал курчавый толстяк. – А это – мой отряд чародеев, тех, на кого подействовала непонятная магия.

– Как на меня? – спросила Кирша.

– Более или менее. – Лорд Ханнер нахмурился.– Похоже ты...

– Воровала. – Кирша встряхнула бархат. – Я знаю. Я просто... ну, вроде немного свихнулась – решила, что или сплю, или весь мир сошел с ума.

– Мы на такое насмотрелись, – кивнул лорд Ханнер. – Пожалуй, тебя мы тоже заберем с собой – чиновники правителя наверняка захотят с тобой побеседовать. Но сперва – ты знаешь, что тут откуда? Надо вернуть все это хозяевам.

Кирша кивнула:

– Думаю, что вспомню.

– Прекрасно, – сказал Ханнер, и все рулоны тканей разом взмыли вверх, как воздвигаемый шатер или поднятые флаги. Глаза Кирши широко раскрылись.

Это сделала не она.

– Вперед, – велел Ханнер, предлагая ей руку.

Входя в малую приемную залу, лорд Фаран оправил тунику и постарался сделать вид, что сошедший с ума мир совершенно не тревожит его. Лорд Азрад поднял на него взгляд.

– Тебе давно пора бы быть здесь! – бросил правитель.

– Прошу прощения, мой повелитель. – Фаран слегка поклонился. – Меня задержали срочные дела в другой части дворца.

Азрад с подозрением смотрел на него. Он всегда бывал не в духе, когда его будили не вовремя, но сейчас, даже учитывая это, правитель был слишком уж мрачен.

– В другой части дворца? – переспросил он.

– Да, повелитель. Уладил кое-какие личные дела, а потом ходил взглянуть, кто проснулся, кто нет, и вообще – кто где есть и что делает. Служу правителю в меру своих сил.

Улаживая личные дела, Фаран выяснил, что Нерра и Альрис давно уже спят в своих постелях, Ханнер не вернулся с ночной прогулки, а Исия успела благополучно покинуть дворец прежде, чем правитель распорядился запереть все двери и никого не выпускать и не впускать.

Шум разбудил девочек, и они, должно быть, страшно переполошились, но они дома и в безопасности, а вот где Ханнер – неизвестно, и неизвестно, добралась ли Исия до родительского дома.

Мысль, что его племянник и любовница сейчас в городе на улицах среди обезумевших горожан, вовсе не радовала Фарана, но что он мог поделать.

По крайней мере он не знал, что можно сделать – если только не воспользоваться своей новой способностью к магии; Фаран пока еще не представлял себе, что в силах совершить.

– Отлично, – проговорил Азрад. – Никто не войдет сюда и никто отсюда не выйдет, даже ты, Фаран: я не могу допустить, чтобы эта зараза – чем бы она ни была – Проникла в мой дом.

– Разумеется, мой повелитель. – Долгие годы практики помогли Фарану сохранить спокойное выражение лица, когда он понял, что Азраду неизвестно, что неведомое нечто уже заразило кое-кого во дворце.

Пока что Фаран знал о двоих, кто, пробудившись от кошмаpa, обнаружил, что владеет неведомой силой, – он сам и посудомойка по имени Хинда. Фаран спустился на кухню, намереваясь убедиться, что еды хватит, чтобы накормить охранников и всех прочих, поднятых с постели этой ночью, – и нашел там трех поварят, суетящихся вокруг маленькой сироты.

Хинда гоняла взад-вперед по столу ложку, и та скакала, проворно, как перепуганная блоха. Фаран велел ей не заниматься ерундой, а разжечь огонь и взглянуть, что есть в кладовых.

– Мне это не нравится, – заявил Азрад, качая головой. – Странная магия вырвалась на свободу, люди – кто угодно! – летают, как мага... Не к добру все это, совсем не к добру! Кто-то что-то сотворил, неведомо какой волшебник неведомо где... Я этого не потерплю. Маги твердят, что нельзя смешивать чары и власть, так что они приглядывают за правителями, – но, может, они прозевали кого-то из своих, а?

– Может быть, – согласился Фаран. – Говорил ли кто-нибудь с нанятыми городскими властями волшебниками? Как это объясняют они?

– Этим занимается мой брат.

– Ах вот как... и какой же из братьев, государь?

– Лорд Караннин, конечно. Он же у нас лорд-мэр.

– Лорд-сенешаль тоже пользуется услугами магов.

– У Кларима и без того полно дел.

Фаран хотел было спросить, чем именно занят лорд Кларим, но передумал. Если Азрад захочет сказать ему об этом – он скажет и так, ну а нет – лорд Фаран найдет возможность выяснить все сам.

– Лорд Караннин имеет дело с несколькими волшебниками, но никто из них не пользуется большим влиянием, государь. Возможно, мне стоило бы расспросить главу Гильдии Итинию...

– Вышедший из дворца назад не войдет, – прервал его Азрад. – Даже ты не войдешь, милорд. 

– Тогда я не пойду, – поспешно отозвался Фаран. Однако ему все это очень не нравилось. Если даже его не пустят во дворец, значит, не пустят никого. Где, интересно, носит Ханнера – во дворце его, если верить страже у ворот, нет, но он может быть где угодно.

Фаран очень надеялся, что он преспокойно лежит в постели Мави, но сомневался, что Ханнеру такое удалось бы. 

– Позже мы отправим к Итинии гонца, – сказал Азрад. – Однако теперь мне хотелось бы вернуться в постель, и я так и сделаю. Ответь мне только сначала на один вопрос.

Он поерзал на троне и продолжал:

– Скажи, тебе известно хоть что-нибудь об этой сорвавшейся с цепи магии?

Фаран заколебался.

Возможно, рано или поздно в его интересах окажется сказать правду – или не окажется, если сила, что свалилась на него, временная и истает с рассветом. Тогда будет лучше сразу забыть о ней.

Прямо же сейчас Фаран вовсе не собирался сообщать Азраду, что он, главный советник правителя, – один из тех, кто награжден таинственной силой. Лорд Азрад явно не в том состоянии духа, чтобы потерпеть подобное.

– Ничего ровным счетом, государь, – сказал лорд Фаран.

Элькен-Попрошайка, улыбаясь про себя, споро шагал по Пристенной улице. Все эти кретины там, в Волшебном квартале, послушались толстого мальчишку-лорда и отправились с ним во дворец, но Элькен-то не кретин, как остальные. У него свои собственные планы.

Никто не знал, ни что такое эта новая магия, ни что она на самом деле может, но уже начались попытки обуздать ее. Лорд Ханнер с его отрядом, матушка Перреа с ведьмами, всякие разные волшебники, стражники и иже с ними – всем им только того и надо, чтобы все стало по-прежнему.

И ведь им это может удаться. Новые чары рассеют или обуздают, и в городских стенах вновь воцарятся закон и порядок.

Не считая тех мест, где закона и порядка никогда не соблюдали, – а Элькен как раз и жил в одном из таких мест. Другие, получившие магические способности, могут и захотеть исправиться: вообразят себя настоящими магами и отправятся искать, как бы этим заработать на жизнь. Короче, станут законопослушными.

Эти не останутся на Стофутовом поле – с ворами и нищими.

А значит, размышлял Элькен, тут открываются большие возможности. Один волшебник среди многих других – ничто, а вот единственный волшебник на все Стофутовое поле – уже нечто.

Он снова улыбнулся, глядя вокруг, и в шутку, просто от радостного чувства, что может это сделать, повалил чей-то шатер футах в пятидесяти от себя. А потом зашагал дальше.

На улицах стало уже поспокойнее. Кеннан останавливал прохожих – если они шли, а не летели, и не казались опасными – и спрашивал, не знают ли они, что происходит. Пока что, однако, ни одного вразумительного ответа он не получил. От обезумевших летунов и швырятелей вещей он когда прятался, а когда и кричал им вслед свой вопрос, но толку от этого тоже не было.

В городе вырвалась на волю какая-то магия. Люди исчезли – Акен был не единственный, – но никто не знал, кто похитил их и зачем.

Стражник, которого смог поймать Кеннан, оттолкнул его и заявил, что у него и без Кеннанова пропавшего сынка забот полон рот.

Стоя в дверях своего дома, Кеннан озирал пустые улицы, а сзади на него напирала Санда, заглядывая ему через плечо. Кеннан размышлял.