Тевтонский орден - Урбан Вильям. Страница 51

В этих походах существовал, конечно же, и национальный момент – Тевтонский орден был орденом немцев, представлявшим немецкую нацию Священной Римской империи. Великие магистры ордена помнили об этой обязанности и знали, как сыграть на любви немцев к своей земле и языку, но они не позволяли этому аспекту затмить прочие. Национальный вопрос стал серьезной проблемой лишь в XV веке.

В XIV веке у людей было немного других возможностей воплотить идеалы крестовых походов, и все они были более трудными, опасными и дорогими, чем крестовые походы в Пруссии, а также отнимали гораздо больше времени. Походы в Самогитию стали популярными через двадцать лет после потери Святой земли. Примечательное совпадение. Этого времени хватило, чтобы убедить большинство людей в неосуществимости планов нового крестового похода в Палестину. Дух крестовых походов, казалось, исчезал, но рыцари ордена знали, как оживить его, организуя небольшие походы (слишком маломасштабные, чтобы достичь успеха против тех же турков) и отправляя потом домой их участников с рассказами о захватывающих победах над врагами Креста. Некогда разрозненные походы польских, немецких и богемских рыцарей превратились в хорошо организованное всеевропейское мероприятие.

Соответственно не было ничего странного в приезде Генриха, графа Дерби, в Пруссию в январе 1352 года, как и в том, что он вызвал Казимира Польского на поединок. Генрих привел свое войско сражаться с язычниками, но узнал, что поход не может состояться из-за конфликта на границе Польши и Пруссии. Он решил положить конец такому безразличию к нуждам крестоносцев. Его напор, вероятно, помог достичь компромисса, но англичане опоздали в Кенигсберг на зимний поход.

Не было ничего особенно необычного и в томг что Людовик Венгерский выдержал до конца скрупулезную и досконально исполненную языческую церемонию: в 1351 году он присутствовал на жертвоприношении рыжего быка, освящающего договор с литовским принцем Кейстутисом (Кейстутом) (1297-1382) относительно выкупа брата последнего, который был взят в плен Казимиром тем летом. Польские и венгерские крестоносцы вскоре раскаялись в своей чрезмерной доверчивости, когда Кейстутис ускользнул из их лагеря вместе со своем братом, а потом напал на крестоносцев с такой яростью, что монархи едва избежали гибели, а Болеслав Мазовецкий погиб.

В 1352 году Людовик Венгерский был ранен в жестокой схватке на Волыни, а Казимир Польский заложил Добрин Тевтонскому ордену, чтобы собрать деньги для борьбы с татарами. Короче говоря, крестовые походы в Восточной и Центральной Европе были явлением более сложным, чем просто кампании тевтонских рыцарей против язычников в Литве и Самогитии, В рамках походов происходили столкновения и с православными князьями, и с татарами-мусульманами, а на границе этого региона (и все помнили о том!) маячила тень турков, чьи армии стояли у ворот Константинополя.

Орден пропагандировал свою миссию во всех доступных в ту эпоху формах. Архитектура этого военного духовного ордена, например, подчеркивала переплетение военных и религиозных обязательств, и каждая деталь подчеркивала его мощь и величие. И орден так преуспел в этом, что мы редко вспоминаем о не менее важных походах поляков и венгров в Галиции, на Волыни и на Украине.

Время от времени литовские князья предлагали обсудить принятие ими католичества. Не всегда причиной этого был возрастающий натиск крестоносцев из Ливонии и Пруссии и не всегда боязнь, что крестоносцы могут покорить Литву, хотя это давление учитывалось князьями, когда они сводили баланс приобретений и потерь. За этими предложениями стояло желание покончить с нападениями крестоносцев. Действия Великого магистра давно уже сковывали возможности Литвы на южных границах. Гедиминас, а позже его сыновья, особенно Альгирдас (Ольгерд) (1296-1377) и Кейстутис, с большим интересом наблюдали постепенный упадок Золотой Орды и распространяли свое влияние и власть на русские княжества где только могли. Король объединенных к тому моменту Венгрии и Польши Людовик Великий в 1370 году воспротивился их попыткам полностью завладеть южной Русью, особенно Галицией. После смерти Гедиминаса Альгирдас принял титул Великого князя и ответственность за большую часть отношений с Русью, в то время как Кейстутис взял на себя восточную и северную границы. Братья были из числа наиболее одаренных и изобретательных дипломатов в средневековой истории, опираясь на все, что возможно, из неразвитой экономики и малочисленного населения своих земель. Не менее талантливы они были и как полководцы, хотя оба предпочитали избегать чрезмерного риска. Когда обстоятельства были против них, они не колеблясь отступали или заключали перемирие. Последнее более всего раздражало Великих магистров ордена, которые из опыта знали, что Литва будет придерживаться своего слова лишь столько, сколько ей это выгодно.

Большинство политиков расторгнут договор или союз, если их нарушение сулит им достаточно выгод. Но редко кто давал свое слово, столь хладнокровно продумывая, когда выгоднее будет его нарушить, как эти два брата и их потомки. Особенно неприятно было магистру ордена слышать от церковников и прочих исполненных благих намерений лиц призывы прекратить войну, так как литовские правители заявляют, что, дескать, они искренне обдумывают переход в христианскую веру и лишь нападения крестоносцев мешают им в этом. Литовские князья так искусно эксплуатировали желание христиан думать лучше о своих противниках, что постепенно рыцари ордена перестали хоть сколько-нибудь доверять им, даже когда принятие христианства стало действительно в интересах Литвы. Но это длинная и запутанная история, в которой современники разбирались с еще большим трудом, чем нынешние ученые.

Так, однажды весной 1361 года казалось, что Кейстутису придется принять христианство. Он с Альгирдасом вели большое войско для набега через Галимбию в центральную Пруссию, как раз когда английские и саксонские крестоносцы находились в Самогитии. Маршал ордена, который располагался в Кенигсберге, предложил Томасу Спенсеру и герцогу Саксонии вместе совершить марш-бросок через Пруссию и поймать язычников в ловушку, прежде чем они вернутся в свои леса. Крестоносцы с радостью согласились на это предложение, и успех превзошел все их ожидания. Они застали литовцев врасплох, перебив свыше ста из них и захватив в плен самого Кейстутиса.

Великий магистр Винрих фон Книпроде поместил своего почетного пленника в Мариенбурге, откуда он, казалось, не мог бежать. Однако в середине ноября шестидесятипятилетний князь совершил дерзкий побег. С помощью литовского слуги, работавшего в замке, Кейстутис выскользнул из своей камеры, поднялся по дымоходу, украл белый рыцарский плащ и неузнанным вышел во двор, где обнаружил оседланного коня Великого магистра. Взобравшись в седло, он выехал за ворота, никем не остановленный. Отъехав подальше от замка, Кейстутис бросил коня на дороге к Литве, но сам отправился пешком на юг, в Мазовию, где жила его дочь – княгиня Плоцка. Вскоре он уже был дома, возобновив войну и осыпая насмешками противника. Подобные успехи сделали его чрезвычайно популярным в западной Литве и Самогитии.

Альгирдас тем временем расширял границы Литвы на восток, одержав победу над татарами в битве при Голубых Водах возле Черного моря в 1363 году, и занял Киев. В 1368 и 1370 годах его войска подходили к стенам московского Кремля.

Кризис в этих войнах настудил в феврале 1370 года, когда Альгирдас и Кейстутис привели в Самландию литовско-русское войско. Фон Книпроде быстро отреагировал на их вторжение, собрав все доступные силы до самого Кульма и быстрым маршем двинув их на соединение с войском маршала Пруссии. Войска Кейстутиса жгли деревни и фермы вокруг Рудау [63], когда подошла армия крестоносцев. Распознав знамена врага, Кейстутис тут же бежал с поля боя. Альгирдас, напротив, приказал своим людям занять лесистый холм, где они смогли бы сражаться за свою добычу и пленных. Завязавшаяся битва стала одной из самых кровопролитных в те годы. К ночи рыцари сломили последние очаги сопротивления, доведя счет убитых врагов до тысячи ценой двадцати шести рыцарей и ста воинов. Альгирдас, как обычно, ускользнул, но это был последний раз, когда он посылал свои войска в Пруссию.