Тевтонский орден - Урбан Вильям. Страница 55

Он понимал, что его шансы на успешную войну в степи больше, чем у его деда. Для Ятайло такая война была бы уже не традиционным сражением, когда бились мечом, копьем и использовали лук. Новинки в военной области меняли традиционную тактику и стратегию. Огнестрельное оружие сделало устаревшими многие старые крепости (еще одна причина активной перестройки прусских и ливонских замков в это время), и это временно дало наступающий стороне перевес над обороняющейся. Огнестрельное оружие того времени было неуклюжим и часто ненадежным, но при подходящих обстоятельствах оно служило козырем. В основном оно применялось при осадах, так как пушки могли разрушать высокие тонкие стены куда эффективнее, чем катапульты и баллисты, и пушки было легче устанавливать и обслуживать. Поставленные же на стены, они могли наносить устрашающие потери в рядах штурмующих, разя с большего расстояния, чем стрелы, а их грохот и дым пугал равно коней и людей.

Ягайло лично наблюдал эффект применения огнестрельного оружия и знал, что постоянное общение с военными специалистами Запада привело к тому, что орден стал большое значение придавать огневому делу: не только пушкам, но и пехотинцам-стрелкам. Но даже при этом раскладе техническое превосходство рыцарей было уже не то, как когда-то. Литовцы теперь могли получать новейшее оружие через Польшу, Краков был ближе к Италии, тогдашней оружейной Европы, чем к Ливонии. Соответственно бывшие язычники уже не отставали так сильно от крестоносцев в оружии и доспехах.

Пока что подобные рассуждения оставались мечтами. Текущие же планы состояли в том, чтобы отразить продвижение крестоносцев вверх по Неману. Братья Ягайло хотели заполучить более тяжелые пушки, чтобы противопоставить их новому вооружению ордена, но орудийных лафетов на колесах еще не существовало, и пушки приходилось перевозить на судах. Так как орден контролировал нижнее течение Немана, единственным путем из Польши в Литву оставался путь с Вислы вверх по Бугу до Нарева, затем вверх по притокам реки до кратчайшего переволока на притоки Немана. Либо пушки можно было перевезти, не выгружая с судов,– через Озерный край в Мазовии. Естественно, что рыцари пытались заблокировать этот маршрут, строя форты в незаселенных землях к северу от Нарева. Это создавало некоторую политическую проблему, так как эти земли принадлежали князьям Мазовии, но эффективно препятствовало попыткам Ягайло помочь братьям. Земли эти стали безлюдными после переселения судавийцев на восток, и теперь в них можно было встретить лишь отряды разведчиков из Пруссии, Литвы и Мазовии. Но в строгом смысле слова эти земли по-прежнему принадлежали Мазовии.

Тем временем война становилась все более жестокой. Тевтонские рыцари казнили всех поляков, захваченных в плен в литовских крепостях, обвиняя их в отступничестве и пособничестве язычникам. Набеги крестоносцев на Самогитию теперь встречали столь слабое сопротивление, что их, скорее, можно было называть охотой на людей. В ответ самогиты время от времени приносили человеческие жертвы своим богам. Они заживо сжигали плененных рыцарей в полном вооружении вместе с конями или расстреливали рыцарей из луков, привязав к священным деревьям. Тем не менее военные действия не были непрерывными. Несмотря на взаимную ожесточенность, заключались перемирия, происходили внезапные смены союзников. И уж совершенно ничто не могло истребить любовь к охоте участников войны с обеих сторон, для чего заключались специальные перемирия.

Хотя Витаутас и был союзником крестоносцев, но видя, как те разоряют его наследные земли, он начал искать другие способы вернуться к власти в Вильнюсе. Умом он осознавал, что лучшим способом для этого было бы объединиться с Ягайло, но Витаутас был человеком страстей, не всегда следовавшим своему рассудку. Кроме того, он не забыл о предательствах Ягайло в прошлом и, хорошо зная о заговорах против себя, окружил себя татарскими телохранителями. Витаутас в своих поступках напоминал маятник, качавшийся от одной стороны к другой, вынужденный искать помощи то у тех, то у других, но никто из доступных ему союзников не был ему по душе. Тевтонские рыцари цинично и философски относились к этому. Как писал один из летописцев:

Тем не менее, трезво оценивая свой союз с орденом, Витаутас не мог не приходить к выводу, что эта политика ведет к проигрышу. Победив при таких обстоятельствах, он стал бы обнищавшим правителем, ненавидимым своими подданными и полностью зависимым от воли Великого магистра. Вероятно, он сумел как-то передать Ягайло письмо, усыпив бдительность своего окружения из людей ордена. Если так, письмо наверняка было очень туманным, чтобы не причинить ему вреда, если оно попадет в руки рыцарей. Или, возможно, Ягайло сам ощутил, что настал подходящий момент обратиться к своему двоюродному брату с предложением. Мы знаем точно лишь, что в начале августа 1392 года Ягайло отправил в Пруссию епископа Хенрика Плоцкого в качестве своего эмиссара. Этот мало похожий на священника князь-епископ из династии Пястов был связан браком с сестрой короля – Александрой Мазовецкой. Хенрик использовал возможность, выпавшую при исповеди, чтобы сообщить Витаутасу о предложениях своего хозяина. Витаутас под предлогом того, что его жена хочет повидать родных, отправил Анну, чтобы та провела переговоры с Ягайло. Ему также удалось скрытно освободить многих заложников, которые содержались как почетные пленники в различных крепостях. Затем он передал свою сводную сестру епископу Хенрику и распустил английских крестоносцев, только что прибывших, чтобы принять участие в новом вторжении в Литву. Тем самым он «вывел из игры» лучших лучников Европы, которые не раз показывали свою эффективность в сражениях с подданными Ягайло.

Витаутас тщательно планировал свое предательство. Он разместил в замках крестоносцев самогитских воинов, преданных лично ему, чтобы внезапно перебить или захватить немецкие гарнизоны. После того как ему удалось успешно осуществить этот план, он отправил литовские войска в далеко отстоявшие друг от друга владения ордена в Пруссии и Ливонии и одолел отряды рыцарей, которые размещались в Самогитии. Возвращение Витаутаса в Литву было встречено с бурным восторгом. Все самогиты восхваляли его отвагу и хитрость, сравнивая его гениальную личность с мстительными братьями Ягайло (не в пользу последних), и надеялись, что наконец-то закончилась полоса поражений. Жители же холмистой области Литвы радовались тому, что теперь владычеству иноземцев-поляков приходит конец.

Лишь через год Валленроде смог нанести ответный удар. В январе 1393 года он напал на Гродно с датскими и французскими рыцарями, угрожая перерезать важные коммуникации между Мазовией и Вильнюсом и блокируя Литву. Витаутас и Ягайло обратились к папскому легату, чтобы тот организовал мирные переговоры, которые и состоялись в Торне летом. Через десять дней, однако, Валленроде заболел и покинул Торн, а вскоре скончался.

Новый Великий магистр Конрад фон Юнгинген был решительным лидером с далеко идущими планами. Мира в этом регионе, считал он, можно достигнуть, если одержать решительную победу под Вильнюсом, который и Ягайло, и Витаутасу пришлось бы защищать изо всех сил.

Тем временем в конце 1393 года в Пруссии уже собиралась большая армия французских и немецких крестоносцев, в числе которых был отряд стрелков из Бургундии (возможно, это были английские наемники), способных выкосить ряды язычников столь же успешно, как они делали это на полях сражений Столетней войны. Крестоносцы начали свое движение вверх по Неману в январе 1394 года, полагаясь на толстый лед, служивший им дорогой вглубь Литвы. Витаутас попытался остановить продвижение крестоносцев, но едва избежал гибели под обстрелом, а его поредевшие войска обратились в поспешное отступление перед четырьмя сотнями рыцарей и тысячами сержантов и пехотинцев.