Тевтонский орден - Урбан Вильям. Страница 7
Ежедневная деятельность рыцарей была скрупулезно распланирована, так же как это принято поныне в большинстве армий: держи солдата занятым и удержишь его от неприятностей. Однако не вооружение и не амуниция составляют огромное различие между солдатом современной армии и тевтонским рыцарем, а полная, абсолютная приверженность рыцаря своей двойной задаче. В равной степени монах и воин, он должен был присутствовать на церковных службах, хоть и коротких, но частых и регулярных, и подчиняться дисциплине, несравнимой с той, что существует в любой современной военной организации – ведь так рыцарь должен был существовать до самой своей кончины. Бедность, целомудрие и послушание были настоящей жертвой, принесенной настоящим мужчиной.
Когда рыцарь просил принять его в орден, то его предупреждали, что он должен будет полностью посвятить себя служению долгу – и военному, и религиозному. После того как он проходил предварительные расспросы, он представал перед капитулом и его вопрошали:
«Братья слышали твою просьбу и желают знать о некоторых вещах, касающихся тебя. Первое – не давал ли ты клятву другому ордену, не обручен ли ты с женщиной, не раб ли ты какого-нибудь человека, не владеешь ли ты деньгами другого, или имеешь долги, платить по которым нужно будет ордену, не болен ли ты? Если что-нибудь из названного действительно так и ты не признаешься в этом, то, когда это станет известно, тебя могут изгнать из братства».
Затем человек, вступающий в орден, приносил следующую клятву:
«Я обещаю блюсти целомудрие моего тела, и бедность, и смирение перед Богом, святой Марией, и перед тобой, магистр Тевтонского ордена, и перед твоими преемниками, согласно правилам и обычаям ордена, я обещаю послушание до самой смерти».
Поскольку есть историки, которые говорят, что орден был политической организацией с маленькой или вовсе отсутствующей религиозной составляющей, то важно напомнить, что тевтонские рыцари мало отличались от других религиозных орденов, которые требовали от своих членов не «покидать мир», а пытаться исправить его. Применяя те же критерии оценки, нам придется признать, что институт пап является не более чем политической организацией, однако такое умозаключение будет неправильным (хотя деятельность некоторых пап в последнее время дает некоторые поводы так считать). В действительности духовная жизнь членов ордена представляла собой смесь религиозных и светских идей и интересов. Их нельзя отделить друг от друга, чтобы не исказился подлинный образ Тевтонского ордена. Общая молитва, включенная в статуты, хотя и написанная несколько раньше, иллюстрирует это сочетание идей лучше, чем длинная диссертация:
«Братья, молите Господа Бога, дабы утешил Святое Христианство своей благодатью и своим миром и защитил его от всякого зла. Молитесь Господу нашему за отца нашего духовного Папу, и за императора, и за всех наших вождей, и прелатов христианских, мирских и духовных, которых Господь использует на службе своей. И также за всех духовных и светских судей, чтобы они могли дать святому христианству мир и так хорошо судили бы, что божий суд миновал бы их.
Молитесь за орден наш, в котором Господь собрал нас, дабы даровал Он нам милость свою, чистоту и духовную жизнь, дабы избавил нас и все другие ордена от всего, что недостойно хвалы и противно Его заповедям.
Молитесь за Гроссмейстера и командоров, что управляют землями нашими и людьми, и за всех братьев, имеющих чин в ордене нашем, дабы служили они ордену так, чтоб не отдалил их от себя Господь.
Молитесь за братьев наших, чина не имеющих, чтобы они могли проводить свои дни с пользой и усердием, в трудах, так чтобы и они сами, и те, кто имеет чин, были бы полезными и набожными.
Молитесь за тех, кто впал в смертный грех, чтобы Господь помог им в милости своей и они избегли вечного проклятия.
Молитесь за земли, что лежат подле земель язычников, чтобы Господь пришел к ним с помощью, со своей мудростью и силой, чтобы вера в Бога и любовь могли распространиться там и они смогли противостоять всем своим врагам.
Молитесь за друзей и сторонников ордена и за тех, кто творит добрые дела и жаждет совершать их, дабы Господь вознаградил их.
Молитесь за всех тех, кто оставил нам наследство свое или дары, чтобы ни в жизни, ни в смерти не отдалил их Господь от себя. И молитесь особо за герцога Фридриха Швабского и брата его, короля Генриха, который был Императором, и за почтенных бюргеров Любека и Бремена, что основали орден наш. И поминайте также герцога Леопольда Австрийского, герцога Конрада Мазовецкого и герцога Самбора Померелльского… И поминайте также умерших братьев и сестер наших… и пусть каждый поминает души отца его, матери, братьев и сестер. Молитесь за всех верующих, дабы дал Господь им вечный мир. Да пребудут они в мире. Аминь!».
Осознание религиозного идеализма Тевтонского ордена фундаментально для понимания путей, которыми он выполнял свою миссию. Религиозный идеализм был столь же важной стороной существования всех военных орденов, сколь важным был протестантский радикализм для «круглоголовых» Кромвеля или членов коммуны чешских гуситов. И если местные источники не останавливаются подробно на этой религиозности, то это неудивительно. Ведь еще ни одному автору не удавалось сделать интересным для чтения повествование о бесконечных молитвах, службах, медитациях и благочестивых размышлениях. Однако в хрониках ордена постоянно упоминается набожность отдельных братьев и благочестие каких-то монастырей, даже если такие упоминания наносят ущерб повествованию. Следует иметь в виду, что и средневековым историкам было известно, как привлечь аудиторию, и они знали, что драматические события захватят их слушателей. Ветхий Завет был дороже их сердцу, чем Новый,– и в этом, возможно, таится ключ к загадке религиозной духовной жизни военных орденов.
Полностью погруженную в религию личность нечасто встретишь в наши дни, многим трудно поверить, что когда-то люди считали это нормальным поведением. Поэтому некоторые люди, живущие сегодня, считают тех, кто глубоко религиозен в средневековом духе, чудаками или ханжами. Мы легко принимаем противоречия в нашем собственном поведении, но требуем последовательности от средневекового человека,– последовательности, которая делала бы из него или святого, или отвратительного мошенника. Рыцари и священники, рожденные между 1180 и 1500 годами, не были ни теми ни другими. Это были сложные личности, принявшие религиозную жизнь по разным причинам, но наверняка почти все из них видели себя частью промысла Господа, что творил порядок из хаоса, и это было основанием их жизни. Все их деяния в мире имели мало смысла, если сравнивать их с беспредельностью вечной жизни, лежавшей за чертой смерти, что неминуемо ждет каждого из нас. Для них любое иное поведение, особенно безразличие к судьбе своей бессмертной души, было глупым и опасным. Уверенные, что выбрали правильный путь, рыцари следовали ему, убежденные, что судьба не оставила им иного выбора. Удача или неудача, победа или поражение – все было неважным, второстепенным, все было в руках Господа. Они знали, что за гордость своими деяниями могут тут же подвергнуться каре – поражением на поле боя, ибо не медлит Божий промысел ни на мгновение. Их долг было внять голосу Божьему и покориться ему – к счастью для них, Божий глас обычно говорил им то, что они хотели услышать.
Жизнь в монастыре тевтонских рыцарей не была скучной, как могло бы показаться, исходя из вышесказанного. Да, конечно, северная зима столь же долгая и мрачная, насколько палестинское лето в Святой земле долгое и жаркое, но в ордене всегда находилось, чем заняться. Как заметил Вольтер в заключении к «Кандиду», работа – это лекарство от бедности, пороков и скуки. Бесспорно, даже самые истовые католические священники и высшие чины Тевтонского ордена согласились бы с этим деистским анализом человеческой сущности.