Над пропастью во лжи - Успенская Светлана Александровна. Страница 13
После рождения младшего брата стало Маринке еще тяжелее. Теперь на ней, кроме Ленки, был еще и крикливый горластый младенец, вечно страдавший животом от обжорства. Из-за него в школу она пошла на год позже, и хотя на уроках все схватывала быстро, с полуслова, но успехами в учебе не блистала – домашние задания приходилось готовить на скорую руку, примостившись на краешке кухонного стола, отвлекаясь то на Валькин заполошный рев, то на Ленкины ябеды.
Затыкая уши пальцами, Маринка супила белесые пушистые брови, трясла одуванчиковой головой, однако напрасно: заливистый крик брага вторгался в чудесный мир таблицы умножения, перебранка матери с отчимом ударяла по безударным гласным, а пушкинское «Мороз и солнце – день чудесный» неизменно превращалось в оттепельную мряку за окном, в промозглую тоскливую мглу.
Учителя удивлялись неровности ее школьных успехов. И только Лидия Ивановна неизменно относилась к ней с тайной боязливой добротой.
Лишь летом наступали дни относительного затишья. Не было ни уроков, ни школы, можно было целый день носиться в зарослях татарника, ломать черемуху, объедаться ее черными, костяными, вяжущими рот ягодами… Порой Ленка с Валькой заиграются во дворе, а Маринка шасть – и опять с дурочкой, разбирает тряпочки, и словно нет ей, заразе, никакого дела До родных брата с сестрой.
– Вот возьми, почитай, очень интересная. – Лидия Ивановна протягивает девочке книжку.
«Айвенго», – завороженно читает Маринка. Вот бы убежать, спрятаться в зарослях берегового тальника, скрыться от всего мира, исчезнуть и самозабвенно погрузиться в чудесные страницы, пахнущие необыкновенным книжным запахом. Вот бы навсегда уйти в тот волшебный мир, где добро всегда побеждает зло, где женщины все, как на подбор, прекрасные принцессы, а мужчины – отважные рыцари…
– А я мамке скажу, что ты у учительши книжку взяла! – вредничает Ленка. Настороженным рыже-зеленым глазом она косится на оттопыренный карман сестры – нет ли там конфет? А зачем еще ходить в дом к учительше, если не за конфетами? Не за книжкой же!
Но конфет у Маринки на этот раз нет, и Ленка обиженно морщит нос: мамке скажу. Несмышленыш Валька тоже с ней заодно. Еще не понимает ничего, но уже морщит губенки, собираясь реветь, со своей обычной присказкой: «Ись хочу!»
Однако старшая сестра знает, как развлечь малышню.
– Хотите, покажу кое-что интересное? Ленка завороженно восклицает: «Хочу!» «Хосю!» – поддакивает братец.
– Пошли в малинник!
И вся компания дружно отправляется в экспедицию. Колючие стебли усыпаны пупырчатыми зелеными ягодами и невзрачными белыми цветами, вокруг них с маслянистым гудением вьются пчелы.
– Оса, боюсь! – на всякий случай ноет Ленка, опасливо пятясь.
– Юсь! – вторит ей братец и тоже кривится в бесслезном плаче. А потом на всякий случай добавляет, чтобы, не дай бог, не забыли: – Ись хосю!
Но Маринка приказывает брату: «Снимай штаны!» – сама помогает ему одной рукой.
– Ну, садись здесь, делай по-большому.
Валька послушно опускается на корточки.
Ему выполнить просьбу сестры – раз плюнуть. Ему в принципе все равно, куда делать свои дела – в штанишки или на землю в малиннике, и он заинтересованно тужится. Ленка заинтересованно наблюдает за покрасневшим от надсады лицом брата.
– Все! – торжественно возвещает Валька, натягивая штаны.
– А теперь смотрите! – Маринка берет сухую щепку и ворошит пахучую кучку. Белые червяки испуганно расползаются в стороны, виснут, цепляясь за край щепки, испуганно сокращают кольчатые белые тела. – Это глисты.
– Ой! – Ленка с уважением смотрит на брата. – Вот это да! А у меня такие есть?
– У тебя нет, – авторитетно объясняет Маринка. – Они есть только у Вальки и Вильмы.
Валька тоже берет щепочку. Он постоянно хочет есть, у него постоянно набитый, тугой, как барабан, сосущий живот. Но сейчас он забыл о еде и самозабвенно изучает червяков.
Книжка и связанное с ней преступление надежно забыто.
Мимо малинника по запасному пути неторопливо грохочет электровоз, машинист в сером картузе свысока взирает на малышню у подножия насыпи.
– «Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы, едет поезд запоздалый!» – кричит ему Ленка, махая рукой. – Маринка, как там дальше?
Это старшая сестра научила ее смешной детской игре – прыгать по рельсам на одной ноге и приговаривать вслух считалку.
– «Из последнего вагона сыплется горох… Пришли куры – поклевали, пришли гуси – пощипали, пришел дворник – все подмел. Поставил стул, поставил стол и стал писать: я купил жене и дочке… Трик-трик точки! Разноцветные чулочки… Трик-трик точки! Поставил печать и отправил получать!» – Маринка легонько шлепает брата по заднюшке, тот довольно хохочет.
– Ельсы, ельсы! – повторяет Валька за сестрой. – Еде поед ападалы!
Про шпалы он вообще опускает. «Шпалы» – трудное слово.
На обратном пути к дому Вальку рвет какой-то зеленой водой, и он опять начинает ныть: «Ись хочу!»
Чтобы брат на время забыл про еду, Маринка предлагает новую забаву: «Пошли цыган смотреть!»
Через улицу в окружении одноэтажных бревенчатых развалюх, за дощатым забором – каменный дом цыганского барона, с башенками, с машинами у ворот, с хлопающим на ветру бельем. Цыгане поселились в этих местах недавно, лет десять назад. Сначала их все боялись, но потом ничего, привыкли. Такие же люди, как и другие. Думали, что они будут воровать все, что плохо лежит, а они ничего, смирные оказались. Главное, управу на них легко можно найти. Не угодят чем-нибудь – не скандаль и не жалобись, иди на прием к барону, выкладывай свои иеремиады. Тот мигом вернет похищенное и виновника без наказания не оставит. Коли ведро оцинкованное со двора свели – через секунду получишь обратно такое же, цыганята груши в палисаднике обтрясли – вот тебе, пожалуйста, бриллиантовый, целая корзина из нашего сада, кушай!
Цыганский барон – мужчина пожилой, дородный. Весь Мурмыш зовет его Ян Иванович, а как на самом деле его имя, не знает никто. Одет он богато, даже летом, в самую жару – в красивых сапогах со скошенными каблуками. У него «Жигули», «копейка», предмет всеобщей зависти поселковых мужчин, и мотоцикл «Иж» с коляской во дворе. Жена барона (местная баронесса) много старше его – старая, седая, с крючковатым носом, с богатыми золотыми цацками в ушах и на шее. Говорят, что барон живет с любовницей, собственной племянницей, но это только домыслы, точно не знает никто. Поселковые почти не общаются с цыганами, вот и приходится им довольствоваться собственными фантазиями. В доме барона полно женщин, молодых и старых. Все с грудными младенцами, все в золоте, все в цветастых юбках – крикливые, горластые. Но едва хозяйка на них прикрикнет – мгновенно смолкает шум-гам, затихают свары, а уж если сам хозяин фон-барон огненный взор бросит – в доме воцаряется тишина, как на небе, и даже младенцы не осмеливаются пискнуть.