Укрощение строптивых - Успенская Светлана Александровна. Страница 16

А потом… Потом ей преподнесли огромную корзину ошипованных роз и пригласили за столик. Наскоро переодевшись в гримерке, бледнея от сладостных предчувствий, Алена направилась в зал. Какой-то бойкий человек с испанской бородкой схватил ее под руку и потащил к столику, где расположилась теплая компания. Душой этой компании, как заметила Алена, был шапочно знакомый с ней Монро, фигура влиятельная и довольно опасная, о его подлости в артистической среде ходили самые невероятные слухи. Алена нехотя растянула губы в улыбке, присаживаясь за столик, а зараза Монро, нагнувшись к ее уху, тут же ядовито заметил:

— Хочешь поймать на крючок этого богатого бобра, да? — Кивнул он куда-то в темноту. — Думаешь, такая жирная рыбешка тебе по зубам? — И Монро игриво-зло прикусил Алене мочку уха. О, он был способен еще и не на такое!

Когда Алена подняла глаза, соседний столик оказался уже пуст, и официант уносил с него тарелки. Внутри нее словно что-то оборвалось.

В последнее время архитектор Дино Чентура дни и ночи напролет проводил в мастерской, корпя над чертежами нового проекта. Задание было срочное, заказчик сулил огромные деньги, которые были бы как нельзя более кстати для дышащей на ладан мастерской Дино. Ему выплатили аванс и, если он уложится в срок, даже обещали кругленькую сумму сверху. Все это было как раз вовремя.

Дино не мог без радостной усмешки вспоминать, как еще два месяца назад он сидел в своей холостяцкой квартире в модном районе Рима и с тоской смотрел на дуло пистолета, размышляя, пустить ему пулю в лоб сейчас или немного подождать.

Проблема была в том, что его архитектурная мастерская находилась на грани разорения. Для Дино это означало одно: нищета, унизительный труд в качестве рядового архитектора, неоплаченные счета за квартиру, электричество и воду и, наконец, уход чертенка Салаино, к другому, более обеспеченному и менее занятому поклоннику. И если каждую из этих бед по отдельности еще можно было пережить, то все вместе они означали для тридцатитрехлетнего архитектора одно: верную гибель.

Дино Чентура считался одним из самых молодых и самых модных архитекторов в Риме. Едва он успел закончить Академию искусств, как в смуглый лоб юноши впились острые тернии славы: вся итальянская элита, прослышав о смелых проектах юного гения, спешила сделать ему заказ нового загородного дома, картинной галереи для выставки современного искусства или новый дизайн квартиры. У Дино была безумная фантазия, потрясающее чувство пространства и цвета, и в то же время ему была присуща рациональная жилка умелого организатора. Его проекты поражали, возмущали, потрясали, не оставляя равнодушными никого. Кинозвезды, политики и крупнейшие мафиози выстраивались в очередь, мечтая, чтобы он обратил на них свое высочайшее внимание.

За какие-нибудь три года Дино стал миллионером. За пять — утроил состояние. За последний год — оказался на грани разорения.

Он не винил судьбу в том, что случилось, не сетовал на превратности фортуны и коварство людей. Будь его воля, он вообще бы забыл о деньгах — и творил бы, творил, творил… Но так уж устроен мир, что деньги нужны, чтобы творить, а творить необходимо, чтобы заработать деньги. Если Дино останется без денег, его кудрявый друг Салаино, мальчик с внешностью Адониса и скульптурным телом Давида, без сожаления уйдет к другому поклоннику, даже не оглянувшись на Дино.

Финансовый крах наступил незаметно. Несколько известных людей пообещали ему заказы, а потом незаметно растворились в пространстве, забыв про свои обещания. Другие, зная, что к великому маэстро не так-то легко пробиться, предпочли воспользоваться услугами менее амбициозных архитекторов. Почти полгода фирма Дино билась над проектом для некого американского мультимиллионера, задумавшего построить восьмое чудо света в Гренландии, но подлый миллионер неожиданно разорился во время азиатского краха и не заплатил Дино за работу. А потом конкуренты Чентуры распустили слухи, что маэстро выдохся, измельчал, загордился, что он проводит больше времени у своего дружка, чем за работой. Что он ни на что больше не способен! И это в то время, когда Дино чувствовал, что его творческие силы только прибывают! Что он способен поразить мир, затмить жалкие поделки ремесленников своими безумными, безумными, безумными идеями!

Его мастерскую спас от гибели некий русский, пожелавший остаться неизвестным. Через своего представителя с труднопроизносимой фамилией он предложил сделать такое, что у Дино от восторженных предчувствий захватило дух.

«О падре мио, — прошептал он, обратив лицо к небесам, — я знаю, именно ты послал мне этого русского!» И хотя все газеты кричали о том, что среди русских сейчас бандитов больше, чем даже среди сицилийской мафии, Дино на это было наплевать. Впрочем, он не был моралистом, и, даже если бы сам Гитлер предложил ему сделать что-нибудь экстраординарное, он бы с радостью принял предложение.

Все время разработки проекта Чентура имел дело лишь с доверенным лицом этого сумасшедшего русского (ибо неизвестные заказчик был явно безумцем.

Впрочем, по мнению Дино, это было благородное безумие, помешательство сродни его собственному, залог победы разума над стихией, триумф человеческого гения над энтропией и хаосом).

Условие проекта было одно, но очень непростое: замок должен быть полностью автономен от всего мира. Он должен быть независим от вихрей и бурь цивилизации. Ну, почти независим. Никаких телефонов, никаких подводящих электрических кабелей, никакого подвоза пресной воды. Он должен существовать вечно, даже если весь цивилизованный мир улетит в тартарары, погибнет в результате ядерной войны или вторжения внеземной цивилизации. Средства — почти не ограничены, полет фантазии — почти не регламентируется.

О, Дино всю жизнь мечтал о таком заказе! Ночами ему снились чудесные города, созданные по его чертежам, и вот наконец неизвестный чудак грозил претворить его мечту в жизнь.

И работа закипела! Дино нанял нескольких помощников, съездил на место будущего строительства для геодезических обмеров. Он уже видел здание в своем воображении. Это будет торжество эклектики, смешение всех известных стилей: башенки-минареты будут плавно переходить в толстую средневековую стену с зубчатыми краями, призванную защитить внутреннюю часть острова от холодных северных ветров, различные части строения, разновысотные и разностилевые, будут представлять собой хаотическое нагромождение китайских пагод, греческих портиков, сусальных луковок церквей, римских базилик; жаркое обаяние мавританского стиля будет соперничать с холодным очарованием северной готики, разнузданное барокко поспорит с пронзительно правильным классицизмом, а кубические идеи кристаллографии гармонично сольются с византийской вычурной пышностью. Дино был уверен: потомки еще будут возить экскурсии на этот остров, чтобы неустанно восхищаться гением архитектора, воздвигшего подобную красоту.