История крестовых походов - Успенский Федор Иванович. Страница 10

К октябрю 1097 г. крестоносцы подступили к Антиохии, где провели целый год (с октября 1097 г. по ноябрь 1098 г.). С одной стороны осада города, с другой внутренние раздоры остановили дальнейшее движение. Этот год составляет целую эпоху в истории крестовых походов. Дело в том, что Антиохия, самой природой поставленная в весьма благоприятные условия для защиты от внешнего врага, была укреплена еще и искусством. Город окружали высокие и толстые стены, по которым можно было свободно ехать экипажем в четыре лошади; стены защищались 450 башнями, снабженными гарнизонами. Укрепления Антиохии представляли таким образом страшную силу, преодолеть которую, при недостатке осадных орудий, при отсутствии дисциплины и неимении главнокомандующего, не представлялось никакой возможности. Но и оставить позади себя такой важный стратегический пункт, каким была Антиохия, которая служила оплотом всего мусульманского мира, крестоносцы не могли. Правда, в самом мусульманском мире господствовала анархия, которая была весьма полезна для крестоносцев. Сирия находилась тогда под двойным политическим влиянием, исходившим из Египта и из Багдада. Фатимидский халифат высылал толпы мусульман, которые, завладев некоторыми пунктами в Сирии и заняв Иерусалим, значительно ослабили халифат Багдадский. Эмир Антиохии Баги-Сиан ожидал помощи то от багдадского халифата, то от египетского. Все другие мусульманские владения в Сирии также находились в положении политической раздвоенности. Ожидания Баги-Сианом помощи со стороны египетского или багдадского халифата остались тщетны; правда, несколько раз мусульманские отряды показывались в виду Антиохии, но они были так незначительны, что не осмелились вступить в бой с крестоносцами и не принесли никакой пользы Баги-Сиану.

Осенью 1097 г. армия крестоносцев оказалась в весьма печальном состоянии. Грабежи, отсутствие дисциплины и взаимная вражда заметно расслабляли крестоносное ополчение. Вожди не успели ничего запасти для себя на осень и зиму, между тем в крестоносном войске начались болезни, проявилась смертность, и перед страхом смерти целые толпы и даже отряды, во главе со своими предводителями, обращались в бегство.

Боэмунд, князь Тарентский, который и прежде играл видную роль в крестоносном ополчении, как опытный вождь, как храбрый неустрашимый рыцарь, как устроитель рядов, под Антиохией отличился уже как искусный политик. Боэмунд увидел, что Антиохия со своими неприступными и несокрушимыми укреплениями, со своим выгодным положением (недалеко от Средиземного моря, на реке Оронте, впадающей в море) представляет весьма удобный пункт для основания в ней независимого княжества, что составляло главный предмет всех его стремлений и желаний. Дела его в Эдессе и Тарсе только разжигали честолюбие тарентского князя. При достижении намеченной цели ему могло мешать присутствие в крестоносном войске уполномоченного греческого императора. Роль Татикия, правда, была двусмысленна, но важно то, что он в походе был представителем и защитником интересов греческой империи. С точки зрения Татикия, и Антиохия, подобно Никее, будучи взята крестоносцами, должна была принадлежать греческому императору и никому другому. Положение Татикия среди крестоносного ополчения было довольно влиятельным, он умерял честолюбивые стремления отдельных вождей. Раймунд Ажильский [71] , писатель крестовых походов, обвиняет Татикия в том, что он, отчаявшись в успехе осады, подговаривал князей снять осаду с города и расположить войска по окрестным селениям, что он поселил между крестоносцами вражду и измену и скрылся из лагеря. Обстоятельство это очень важно, но оно вообще не вяжется с положением и ходом дел. Анна Комнина прямо обвиняет Боэмунда в вынужденном бегстве Татикия. Эти два противоположных известия возможно объяснить следующим образом. Боэмунд, преследуя свои честолюбивые цели, тяготился присутствием Татикия. Хотя намерения Боэмунда ни для кого не были тайной, крестоносцы всякий раз, когда находились в стесненном положении, вручали ему командование над союзными войсками, вынуждаемые к этому, во-первых, необходимостью, во-вторых, насильственными действиями со стороны самого Боэмунда. Татикий же, представитель византийского императора, был вполне независим и самостоятелен в среде крестоносцев и в то же время пользовался весьма большим авторитетом и мог оказывать влияние на весь ход дел. Боэмунду нужно было во что бы то ни стало устранить это влияние. Когда разнеслась весть о приближении 300-тысячной армии Мосульского эмира Кербуги [72] , который шел на выручку Антиохии, Боэмунд начал доказывать вождям, что Кербуга подослан византийским императором, что цель участия Татикия в их войске состоит в том, чтобы возбуждать мусульман против крестоносцев. Все это вызвало в крестоносцах такую неприязнь против Татикия, что он вынужден был бежать. Бегство Татикия имело важное значение для всего хода событий. Крестоносцы нарушили клятву, данную византийскому императору, устранили греческий элемент из своего ополчения и начали действовать на свой собственный страх. После бегства Татикия Боэмунду открылось свободное поле для его честолюбивых замыслов. Боэмунд сыграл здесь роль Ахиллеса под Троей. Обиженный Ахиллес оставил стан греков, провел в бездействии целые месяцы, пока, наконец, греки, теснимые со всех сторон троянцами, не были вынуждены просить его выручить их из беды. Увлекаемый честолюбием Боэмунд, видя, что при той деморализации, которая господствовала среди крестоносцев, нельзя поддержать осаду, и ожидая в то же время с часу на час прибытия сильного мусульманского ополчения под начальством Кербуги, сделал решительный шаг. Он заявил крестоносцам, что если они не предоставят ему главного начальства над всем войском, если не пообещают оставить за ним это главенство и на будущее время для ведения дела крестового похода, если, наконец, не предоставят в его власть Антиохию в случае ее завоевания, то он умывает руки и не отвечает ни за что, и вместе со своим отрядом оставит их. Между тем, среди крестоносцев день ото дня увеличивалась смертность, бегство целых отрядов и вождей. Находясь в таком положении, крестоносцы решили предоставить Боэмунду все полномочия для ведения дела и обещали исполнить все, чего он требовал.