Любовь возвращается - Басби Ширли. Страница 31

Только успела она отвернуться от телефона, как он зазвонил. У нее пересохло во рту, когда в трубке раздался голос Слоана:

– Шелли, это ты?

Она кивнула, потом сообразила, что он же ее не видит и произнесла, ненавидя свой задыхающийся голос:

– Да, это я.

– Я узнал твой номер по справочной, – сказал он. – Рад, что он не оказался незарегистрированным. Послушай, я хочу извиниться за вчерашнее.

Шелли открыла рот и смотрела на трубку так, словно она превратилась в сдобную булочку.

– Извиниться?

– Да, приношу свои извинения, – чуть смущенно рассмеялся Слоан. – Понимаешь, я ценю твое предложение, но сделка совершилась между Джошем и мной. Забудь о ней.

Ее пальцы судорожно сжались на трубке.

– Чтобы ты продолжал считать всех Грейнджеров мошенниками?

Он вздохнул.

– Я никогда не считал всех Грейнджеров плохими… только некоторых. И в этом ты не можешь меня винить. И среди Боллинджеров есть люди, которых ты любить не сможешь.

Это был убедительный довод, старый аргумент в их прошлых спорах. Даже в разгар их любви они не могли прийти к согласию насчет того, кто стал виновником разногласий, длящихся полтора столетия. Резкий ответ готов был сорваться с ее языка, когда она вдруг поняла, что не хочет продолжать дальше древнюю семейную вражду. «Может быть, я повзрослела», – грустно подумала она.

Слегка расслабившись, она сказала:

– Ладно. С этим я согласна.

– Прошу прощения? Я все правильно расслышал? Ты не собираешься вцепиться в меня зубами и когтями?

– Нет, – улыбнулась Шелли. – Не в этот раз. – Было так просто и естественно с ним шутить. Шелли вдруг осознала, что легко вернулась к старой дружеской манере, которая когда-то существовала в их отношениях. – Признаю, что гадости делались с обеих сторон. Доволен?

– Скорее потрясен.

– Что ж, радуйся моменту, – засмеялась она. – Долго он не продлится.

– Ты сознаешь, – мягко промолвил он, – что мы говорим с тобой целую минуту, и ни один из нас не шваркнул трубкой?

– Для нас это рекорд, – пробормотала она. Она никогда не могла устоять перед ним, и оказывается, это не изменилось.

– А здесь ты не права. Я припоминаю несколько случаев, когда мы проводили вместе часы без всяких споров…

– Это было давно, Слоан. Об этом не надо.

Он помедлил с ответом, потом не спеша произнес:

– Хорошо. В интересах наших продолжительных и мирных отношений я оставлю эту тему. Пока.

В последних словах прозвучала нотка угрозы, и Шелли нахмурилась. Поэтому, решив, что нужно закончить разго-

вор пока они общаются по-человечески, она вежливо сказала:

– Спасибо, что позвонил. Я принимаю твои извинения.

– Ну и ну, – фыркнул Слоан, – какие мы вдруг официальные… Впрочем, полагаю, это лучше, чем резня.

– До свидания, Слоан, – решительно объявила она и повесила трубку.

Несколько минут она стояла, глядя на телефон. Кто мог бы такое предположить? Слоан ей позвонил и извинился. Еще поразительнее: они спокойно поговорили… и разговор не кончился упреками и руганью. Конечно, это не изменило ее намерений. Она выплатит ему за право прохода, но телефонный звонок вернул ей оптимизм. Чудеса, да и только!

В приподнятом настроении она покинула мастерскую. Желудок осторожно напомнил ей, что она голодна. Она зашла на кухню и не удивилась, застав там Марию, угощавшую Эйси кофе. Обменявшись с ним приветствиями, Шелли обыскала холодильник и нашла все, что нужно для сандвича. Мария снова уселась за стол и только наблюдала, но Шелли чувствовала, что той хочется отстранить ее и самой приготовить ей сандвич. С момента возвращения домой у нее было несколько легких стычек с Марией, но Шелли ласково довеладо ее сознания, что ухаживать за «хозяйкой» не надо. Шелли удалось пройти по тонкой линии – обеспечить себе самообслуживание и в то же время не обидеть Марию.

Вскоре на тарелке перед ней лежал сандвич из тунца, маринованного укропа, лука и салата-латука, и она села за стол напротив Эйси, с отвращением смотревшего на эти приготовления. Она ухмыльнулась и откусила первый кусок.

– Я предлагала сделать тебе такой же, – с аппетитом, наслаждаясь вкусом, объявила она.

– Я такого не ем, – отозвался он. – Единственный морской продукт, который я употребляю, – это устрицы. Не забыла?

Мария фыркнула, а Шелли закатила глаза.

– Господи, Эйси, – простонала она, – дай передохнуть. Мы знаем, какой ты мужественный и неотразимый… ты сообщаешь нам об этом при каждом удобном случае.

– Мужчина никогда не может быть чересчур уверен, что его поймут как надо. – В глазах его заплясали веселые искорки.

– Нынче знамение времени – реклама. И я твердо знаю, что она себя окупает.

Мария с невинным видом кивнула:

– Да-да, это верно, – подтвердила она очень серьезно, но Шелли уловила смешинку в ее темных глазах, – но я также слышала, что в наши дни есть много фальшивой рекламы. Телевидение, журналы и радио вечно пытаются продать нам вещи, которые оказываются пустышкой…

– Это верно, – пискнула Шелли, еле сдерживая смех. – Множество рекламных объявлений пропагандируют товары, которые не работают.

Эйси поставил чашку на стол и встал. С большим достоинством он произнес:

– Заявляю вам, что я никакая не пустышка. И я не останусь там, где меня оскорбляют.

Мария ахнула. Шелли только рот открыла. На их глазах Эйси круто повернулся и вышел из кухни. Изумлению не было предела.

– Ну и ну! Это что же случилось? – растерянно спросила Шелли. – Эйси – самый большой шутник и дразнила и всегда готов был принять такой же ответ на свои подначки. Ему же нравится перешучиваться. Что на него нашло? – Она откусила еще сандвича. – Что-то ему не нравится.

– Не обидели ли мы его? – с тревогой осведомилась Мария.

– Надеюсь, что нет… мне бы ни за что на свете не хотелось задеть его чувства. Но он же должен понимать, что мы шутили!

– Все это очень странно. Я не видела, чтобы он так себя вел. Ник вечно дразнит его «дедулей» и «старичком», но он никогда не обижался.

Шелли пожала плечами, растерянная и заинтригованная внезапным уходом Эйси. Она прикончила свой сандвич, запила его стаканом молока и отнесла тарелку и стакан в посудомоечную машину. Теперь не мешало бы выяснить, что беспокоит Эйси. Поколебавшись, Шелли посмотрела в сторону Марии, оценивая ситуацию. Такой момент нельзя было упускать.

Она села напротив Марии, набрала воздуха в грудь и сказала:

– Кстати, о Нике…

Лицо Марии замкнулось, и она стала подниматься из-за стола. Пальцы Шелли сомкнулись на ее запястье.

– Ты не считаешь, что мы должны поговорить о Нике?.. Проблема ведь никуда не денется.

– Нет никакой проблемы – резко откликнулась Мария, вырывая руку.

– Это не так, и ты это отлично знаешь. Неужели тебя не тревожит, что Ник, твой сын, страдает? Ты можешь все разрешить, если расскажешь то, что знаешь.

Мария поднялась на ноги. Лицо ее потемнело от гнева.

– Это не твое дело! Как ты смеешь выведывать? Оставь нас в покое.

– Мария, мы должны об этом поговорить, – осторожно произнесла Шелли.

– Нет. – Мария устремила на Шелли ледяной взгляд. – Мне нечего сказать. Будешь копаться в этом, я просто уйду отсюда.

– А как же Ник? Неужели он не заслуживает знать правду? – горячо возмутилась Шелли, полная досады и злости на упрямство Марии.

Мария выпрямилась во весь рост.

– Дела Ника тебя не касаются. Он мой сын, и я не потерплю, чтобы ему нанесли вред.

Подойдя к двери, она подхватила свитер, натянула на себя и объявила:

– Я ухожу домой. Увидимся завтра.

С этими словами она вышла за порог и захлопнула дверь.

Шелли поморщилась. Кажется, сегодня был не ее день: она всех успела расстроить. Решив хотя бы помириться с Эйси, она встала и вышла из кухни.

Оставив дом позади, она направилась к сараю за ним. Эйси с перерывами работал на Грейнджеров, сколько она себя помнила. У него был маленький домик и около сотни акров на краю долины, где он держал небольшое собственное стадо, но, если она правильно помнила, он любил проводить большинство ночей в маленькой квартирке на чердаке сарая. Как он заявлял, это был его «дом вдали от дома». И когда Шелли росла, он всегда был неподалеку. Он был отличным ковбоем и хотя имел свое стадо и иногда работал на других хозяев, Грейнджерам в первую очередь принадлежали его время и преданность. Джош говорил, что Эйси должен был бы давно уйти на покой. Уже около восьми лет он получал небольшую пенсию от Скотоводческой компании Грейнджеров. Но старый ковбой настойчиво ошивался на их ранчо, всегда готовый помочь или дать язвительный совет, если было нужно… или не нужно.