Стеклянный дом, или Ключи от смерти - Устинов Сергей Львович. Страница 47

Но с этим никак не клеются только что обнаруженные мною фотографии. Кто-то нанял ванинских охранять подходы к умирающему Арефьеву. И до сих пор я предполагал, что этот же «кто-то» заплатил им за четыре уже совершенных убийства. Он же дал указание зарезать и меня. Все просто и логично: вот жертвы, а вот преступник. До самого последнего времени я не сомневался, что это Блумов, но теперь появились серьезные сомнения.

Во-первых, как я уже говорил, ванинские, оказывается, вели меня отнюдь не от его конторы, а знали о моем существовании гораздо раньше. Во-вторых, эти карточки. Не мог же Блумов заказать свое собственное убийство. В-третьих, разительно отличающиеся способы убийства: Мойва работает как профессионал достаточно высокого класса, пользуется отличной винтовкой с лазерным прицелом, а все предыдущие жертвы уничтожены по-мясницки — зарезаны, отравлены, выкинуты в лестничный пролет. И кстати, в-четвертых, это косвенно подтверждается тем, что среди обнаруженных в ящике у Динамита фотографий нет ни Котика с Женькой, ни Малея.

Наконец, в-пятых...

В-пятых, я уж совсем никак не мог объяснить того, что в списке кандидатов в покойники оказался Пирумов. Кому из наследников мог при дележе помешать адвокат? Ответа на этот вопрос я не знал. Зато с большой долей вероятности мог теперь заключить: заказчиков убийств, как минимум, двое. Один из них Блумов, но, к сожалению, мне, похоже, не стоит рассчитывать найти в офисе «Скорпиона» следов Лешака и Мойвы. В этом смысле мой отчаянный рейд во вражеский тыл результатов не принес. Мне доподлинно известно, что завтра киллер по кличке Мойва готовится совершить очередное убийство, но где, в котором часу и даже кто жертва — не знаю.

А знаю теперь только то, что ванинские работают не на Блумова, они наняты кем-то другим, мне до сих пор неизвестным. Это, конечно, говоря языком формальной логики, всего лишь доказательство от противного. Но сказать по правде, доказательств от приятного я в этой истории вообще что-то пока не усматривал.

17. Бризец и гецильник

Пора было сматывать удочки. Однако тут, как боец в атаку, во весь рост поднялся вопрос: что делать с найденным мною оружием и взрывчаткой?

Во мне живет милиционер, мент, который за многие годы работы в угрозыске въелся в поры, в печенку, в душу. Он настойчиво предлагал из ближайшего автомата позвонить дежурному по городу и попросить (анонимно, разумеется) прислать опергруппу. Частный сыщик угнездился в тех же частях моего организма гораздо позже, но в данном случае тоже имел свои резоны. А состояли они вот в чем. Ну, накроют эту малину, конфискуют ружья и бомбы. Но ведь налицо будут и следы моей, мягко скажем, не слишком законопослушной деятельности. К тому же не только Динамита, а вообще никого из банды, кроме двух шестерок там, внизу, не повяжут. И, разумеется, поскольку все замки взломаны, вполне естественно будет утверждать, что все это хозяйство просто-напросто подкинуто. Зато, если доблестная наша милиция еще будет только гадать насчет своего неизвестного доброжелателя, то уж ванинские сообразят быстро. Конечно, то, что мне страстно нашептывал в ухо этот самый очень частный детектив, не лезло ни в какие ворота по сравнению с такими мелкими нарушениями Уголовного кодекса, как незаконное прослушивание разговоров, вторжение в личную жизнь граждан без соответствующей санкции и тому подобные мелочи. То, на что этот сукин сын меня подбивал, тянуло на уничтожение имущества, совершенное общественно опасным способом. Но послушал я именно его.

Для начала следовало сделать способ как можно менее опасным. В подвале, в углу под верстаком, я еще раньше заприметил здоровенный железный ящик — как выяснилось теперь, вместилище разного ржавого слесарного инвентаря и промасленной ветоши. Это, конечно, было не Бог весть какой амортизирующей подушкой, но лучшей я не видел. Однако, когда выдвинул ящик на середину помещения, под ним в полу оказалась ржавая стальная крышка. Не без труда отвалив ее в сторону, я обнаружил короткую сварную лесенку, уходящую метра на полтора вглубь. Из дыры пахнуло гнилой сыростью и прелью, а в свете фонарика стало ясно, что это что-то вроде канализационного люка, где коммуникации особняка подключаются к городским. Вечно мокрые бетонные плиты перекрытия снизу обросли комьями плесени, но на их прочности это не сказалось, и можно было надеяться, что домишко тряхнет, как надо, а окружающие здания при этом сильно не пострадают. Я аккуратно спустил вниз взрывчатку, для чего мне пришлось сходить туда-обратно не менее четырех раз, после чего сверху уложил ружья, пистолеты, автоматы и прочие аксессуары, закрыл люк, а сам ящик, еще больше завалив его для верности всяким металлическим и матерчатым хламом, как можно глубже задвинул под верстак.

Перед этим мне, правда, пришлось немного помучиться с детонаторами, вернее, с их электронной начинкой. Но в конце концов я разобрался, как ставить их на боевой взвод. Закончив наконец со всем этим возиться, я выглянул на улицу. Шел тот последний предрассветный час, когда темень сгущается до предела. Луна ушла за тучи, и даже уличный фонарь-доходяга светил в четверть накала. На моей ладони лежал маленький шершавый на ощупь параллелепипед, получивший смертоносную силу. Однако прежде чем пустить его в ход, я рассудил, что та сладкая парочка, что по моей милости дрыхнет сейчас в караулке, хоть и относится к бандитскому племени, но лично мне ничего плохого не сделала, и казнить их без суда и следствия у меня нет ни прав, ни желания.

Аккуратно положив брелок на верстак, чтоб, не дай Бог, не нажать случайно на кнопочку, я занялся последними приготовлениями. Первым делом нужно было собрать и упаковать сумку, отнести ее в машину. После чего я вернулся в дом, одного за другим выволок этих спящих красавцев наружу и оттащил на улицу, в подворотню с мусорными баками. Теперь все было готово. Но, наверное, этих-то нескольких минут, безвозмездно отданных на гуманистические цели, мне и не хватило, чтобы осуществить задуманное.

Я уже направлялся через лужайку к дому за брелоком, когда в конце переулка из-за поворота вывернулись две слепящих фары. Плотоядно рыча, они надвигались прямо на меня, в их свете я весь был, как на ладони. Машина остановилась буквально в трех метрах с той стороны решетки, и по ее очертаниям стало ясно, что это милицейский «уазик» с мигалкой на крыше. Как раз то, чего мне сейчас не хватало.

Мотор заглох, глухо клацнула дверца, на асфальт тяжело спрыгнули с подножки сапоги. И из снопа слепящего света, как из синайского горящего куста, раздался глас грозный к непререкаемый:

— Руки за голову! Медленно идешь к калитке! И не вздумай рыпнуться — ты у меня на мушке!

Рыпаться у меня и в мыслях не было. Я все делал, как сказали, ибо нравы нынешних патрульных мне были слишком хорошо известны: на ночных пустынных улицах они ведут себя, как в карауле у склада боеприпасов — чуть что, палят на поражение. Всячески демонстрируя мягкость и округлость движений, я вышел к машине и предусмотрительно остановился в нескольких шагах. Фары лупили теперь в другом от меня направлении, но в их отсвете можно было рассмотреть коренастую фигуру с короткоствольным автоматом в руках, а также то, что дуло направлено прямо мне в грудь.

— Ближе! — рявкнуло из темноты.

Я покорно стал приближаться, но столь же послушно притормозил, услышав грозное:

— Стой!

Вероятно, отсутствие агрессивности с моей стороны успокоило человека с автоматом, потому что к неизбежному в таких случаях допросу он приступил уже гораздо более спокойным голосом:

— Кто такой? Документы есть?

— Нету, — обреченно выдохнул я. Формально говоря, документов у меня действительно с собой не было: они остались в машине.

— Оружие?

— Какое оружие, братцы? — заныл я. — Зашел в садик по нужде, только присел, а тут вы...

— Знаем мы вашу нужду, возле домов по ночам шастать, — прорычал он и приказал, не оборачиваясь: — Пшенкин, обыщи его!