Моя единственная - Басби Ширли. Страница 81

Сердце сжалось от жалости и любви к матери. Бросившись к ней, Микаэла опустилась на колени перед ее стулом.

— Мамочка! Как ты могла подумать такое! — Голос ее задрожал. — Разве я могу осуждать тебя, тем более ненавидеть? Ты ничем не обидела меня. Ты поступила так, как было нужно. — Микаэла очаровательно улыбнулась и посмотрела на Джона. — Как хорошо, что вы женитесь на моей maman. Благодаря этому я смогу называть вас папой, не опасаясь, что это кого-то удивит.

— О, та cherie! — воскликнула Лизетт, обнимая дочь. — Я так боялась… Я вся измучилась, думая, как пройдет этот разговор!

— Теперь он уже позади. Тебе не о чем больше волноваться, — прошептала ей на ухо Микаэла. — Мы все узнали, не правда ли? — спросила она громче. — Вот и отлично!

Лизетт, смахнув появившиеся на глазах слезинки, кивнула и улыбнулась. Джон одной рукой обнял дочь, другой — невесту. Подошедший к ним Хью помог Микаэле подняться на ноги. В глазах его поблескивали веселые искорки.

— Помнится, — обратился он к отчиму, — я как-то сказал, что благодарен судьбе за вашу с Лизетт размолвку. Ведь поженись вы тогда, на свет не появилась бы моя очаровательная Микаэла. Кажется, настало время подправить это заявление. Должен от всей души поблагодарить вас за то, что вы сумели произвести на свет ту единственную женщину, с которой я узнал, что такое счастье.

Наградой была лучезарная улыбка жены.

— О! Оказывается, ты умеешь говорить отличные комплименты, — произнесла она.

— Чему ты удивляешься? — улыбнулся в ответ Хью. — Тебе же известно, что я вообще отличный парень.

— Да, — вмешался в разговор Жан, вполне довольный состоявшимся объяснением. — Похоже, нам довольно легко удалось вновь обрести почву под ногами. А сейчас, полагаю, не помешает принять немного бренди. — Он тоже улыбнулся. — В качестве разминки перед основным торжеством, естественно.

Позже, когда они с Хью лежали в постели, Микаэла мягко спросила:

— Тебя не смущает, что мой отец — твой отчим?

— Смущает? — усмехнулся Хью и притянул ее к себе поближе. — Когда ты наконец поймешь, что ты для меня — само совершенство? Какое мне, черт побери, дело до того, кто твои родители? На свете есть ты, и это самое главное. Ты — моя жена. Я люблю тебя, ты — меня. Все остальное не так важно.

Довольная ответом, Микаэла благодарно чмокнула его в щеку. Хью показалось, что при этом жена хотела что-то сказать, но внезапно передумала и резко опустила голову на подушку.

— Что, милая? — подбодрил он ее. — Тебя еще что-то беспокоит?

Микаэла присела и пристально посмотрела ему в глаза.

— За последние дни мы успели поговорить о многом, — осторожно произнесла она, — секретов между нами, кажется, не осталось. И все-таки есть вопросы, в которые ты никак не хочешь посвящать меня. Я имею в виду проблемы нашей компании. А ведь именно из-за них, между прочим, ты приехал в Новый Орлеан, и мы с тобой встретились.

Хью немного растерялся.

— Мне просто не хотелось беспокоить тебя, дорогая, еще и этим, — не очень твердо произнес он.

— Не забывай, дорогой, что это не только твоя, но и моя компания! — сердито напомнила Микаэла. — И все, что касается “Галланд, Ланкастер и Дюпре”, напрямую затрагивает мои интересы. Я имею право и хочу знать, удалось ли тебе что-нибудь выяснить. Насколько все это серьезно? Как ты собираешься исправлять положение? Ты не хочешь мне ничего говорить о вещах, от которых зависит мое, наше будущее… Ты не находишь, что теперь, когда мы разобрались в наших личных отношениях, самое время вместе заняться проблемами компании?

Несколько долгих минут Хью молча размышлял над тем, что он должен ответить. Он признавал, что Микаэла была абсолютно права. Конечно, между ними не должно быть секретов… Любые тайны и недомолвки омрачат их союз. Это бесспорно.

— Поверь мне, я не хочу говорить об этом только потому, что придется касаться весьма деликатных и болезненных для тебя вещей, — произнес он слегка подрагивающим голосом.

Ответом был твердый и требовательный взгляд жены. Набрав побольше воздуха, Хью начал рассказывать обо всем, что было ему известно: о кражах товаров со склада компании, о том, как они осуществлялись, а также о том, что за всем этим стоит кто-то из совладельцев “Галланд, Ланкастер и Дюпре”.

— И ты полагаешь, что это может быть даже мой дядя или Франсуа? — спросила явно огорченная этим предположением Микаэла.

— Не исключено, — пожал плечами Хью. — Сейчас я почти убежден, что Жан ни в чем не виноват, хотя поначалу подозревал и его. Из числа подозреваемых я сразу исключил только Джаспера.

— А Франсуа до сих пор под подозрением?

— Если не ошибаюсь, он должен крупную сумму денег Хассону. Он мог попытаться расплатиться, позаимствовав кое-что у “Галланд, Ланкастер и Дюпре”. Это не так уж невероятно.

— Но совершенно не в духе Франсуа! — воскликнула Микаэла, не желая верить в то, что ее брат мог красть у своей семьи.

— Не совсем так, — спокойно ответил Хью. — Можно представить, что он вообще не считал это кражей, полагая, что берет только то, что ему и так принадлежит. Такой вариант вполне возможен.

— Ты думаешь, что так и было?

— Признаться, да, — грустно произнес он. — Но мне бы очень хотелось ошибиться. Я предпочту, чтобы вором оказался Хассон. Это избавило бы пас от многих проблем.

— Не хочется верить, что мой брат дошел до такого, но и отрицать, что в твоих словах есть доля правды, я тоже не могу, — призналась встревоженная Микаэла. — Франсуа крайне избалован. Он с детства привык получать все, что захочет. Пожалуй, рассуждая так, как ты сказал, он мог оправдать и кражу. Но то, что он причастен к хладнокровному убийству, совершенно невероятно, — твердо произнесла она. — Да и в то, что он постоянно брал все больше и больше, не верю. Мелкие махинации — еще куда ни шло, по крупные обдуманные хищения — нет. — Прервавшись, она посмотрела в глаза мужа. — А Ален… Ты думаешь, что он может стоять за всем этим?.. Ведь речь идет не только о воровстве, но и… — голос жены дрогнул, — о гибели несчастного Этьена.

— Алена ты знаешь лучше, чем я. Поэтому гораздо важнее, что думаешь ты.

Микаэла задумалась. Припомнился взгляд Алена, которым он смотрел в тот вечер, когда пытался насильно поцеловать ее. Было что-то обидное и неприятное в его глазах, безобразно жестокое в поведении.

— Мне кажется, — тихо сказала она, кивнув головой, — что при определенных обстоятельствах Ален не остановится ни перед чем. Известно, что он очень жесток и, если Этьен представлял для него угрозу, мог замыслить убийство.

— И как же следует поступить нам? Выставить его из нашего дома? Публично высказать ему наши подозрения?

— Если ты попытаешься выставить его из дома, — покачала головой Микаэла, — а уж тем более обвинишь, не имея вполне достоверных доказательств, в убийстве и воровстве, это окончится еще одной дуэлью. А я не желаю, чтобы ты так глупо рисковал своей жизнью. — Она поцеловала его в губы. — Я уже говорила, что меня не устраивает роль молодой вдовы.

— О, как мало веры в мои способности дуэлянта! Полагаю, что я имею полное право обидеться, — пробормотал улыбающийся Хью.

— Можешь обижаться сколько хочешь, только оставайся живым и здоровым!

— Неужели это для тебя так важно? — спросил он, не сомневаясь в ответе.

— О, если только самую малость. — Микаэла ласково улыбнулась, заглядывая мужу в глаза. — Знаешь же, несносное ты существо, что я обожаю тебя! — Она прижалась к его груди и крепко обняла. — Но ублажать тебя, беспрестанно повторяя это, я не собираюсь.

— Ладно, будем считать, что этот вопрос мы обсудили. Вернемся к менее приятной проблеме. Что же нам делать с Аленом?

— Следить за ним, — прошептала, зевнув, Микаэла. — Надо устроить так, чтобы мы знали о каждом его шаге. Пока он в нашем доме, это будет довольно просто. Мы будем по очереди наблюдать за ним. А когда он уедет, мы наймем кого-нибудь, кто будет незаметно ходить за ним по пятам.