Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне - Уткин Анатолий Иванович. Страница 127

Финал войны

7 августа 1915 г. полковник Мерц фон Квирнхайм нашел генерала Людендорфа «в совершенно инертном состоянии духа. Горе нам, если союзники обнаружат наше падение. Мы потерпим поражение в войне, если не сможем собраться с духом». 8 августа кайзер сказал Людендорфу: «Мы достигли пределов своих возможностей. Войну следует заканчивать». 9 августа Людендорф фактический диктатор Германии, сказал: «Мы более не можем победить в этой войне, но мы должны вделать так, чтобы не потерпеть поражения» {745} . 11 августа Гинденбурт и Людендорф обратились к начальнику штаба военно-морского флота адмиралу Шееру со словами, что только активизация действий подводного флота Германии может позволить ей выиграть войну. Отныне яе следует боиее возлагать надежды на наступательные действия армии, а сдерживать неприятеля мерами стратегической обороны На совещании германского Коронного совета кайзер рекомендовал немедленно приступить к мирным переговорам и нашел в данном случае единомышленника в лице австрийского императора Карла. Австрия способиа продержаться только до декабря. 15 августа принц Рупрехт Баварский написал новому германааому канцлеру — Максу Баденскому — из Фландрии: «Наше военное положение ухудшается так быстро, что я более не могу рассчитывать на то, что мы продержимся до зимы; катастрофа, возможно, наступит раныие» {746}.

Западные же вожди настолько не верили в свою удачу, что уносились мыслями в 1919 и даже 1920 г. Ллойд Джордж в меморандуме доминионам от 16 августа 1918 г. предлагал отложить решающее наступление на Западном фронте до 1920 г. Его министр вооружений Черчилль требовал 100 тысяч солдат для подготовки танковых корпусов к июню 1919 г. Планы на 1919 г. разрабатывал наконец-то созданный единый Межсоюзный совет по вооружениям. Во французском городе Шатору строился гигантский танковый завод. Американцы планировали в 1919 г. оснащать свою растущую армию. Черчилль вспоминал цитату из Метерлинка о том, что «богом пчел являете» будущее», несколько ее переиначивая: «В министерстве вооружений мы являемся пчелами ада и складываем в наши улья орудия убийства».

Но тень мрачной реальности уже упала на Германию. Западный фронт антигерманской коалиции постоянно укреплялся американской армией (во Франции находилась уже тридцать одна американская дивизия), а бездонные ресурсы США все больше ставились на службу союзников. Соотношение сил необратимо менялось в пользу антигерманской коалиции.

Только 2 сентября 1918 г. император Вильгельм признал поражение— «Битва проиграна. Наши войска отступают без остановки, начиная с 18 июля. Фактом является, что мы истощены. Наши армии просто больше ничего не могут сделать» {747} . Каким же виделся выход? Согласно докладу представителя генерального штаба А. Нимана. задачей становилось «создание экономического пространства, включающего в себя нейтралов; блокирование с Японией; компромисс с Британией; создание „колониального пояса“ в Африке,. включающего в себя Конго и Нигерию; окончательное урегулирование вопроса об ассоциированных территориях на востоке и западе». Британию следовало убедить, что «мы определяем условия нашего будущего не в водных просторах, а на суше, формируя Германию как мировую континентальную державу». Для России это означало, что Германия в мировой политике решила опираться на ее абсорбцию, на полный отрыв ее от Запада. «Нашими целями должны быть экономическая эксплуатация Украины. Кавказа, Великороссии, Туркестана». Именно туда должна быть брошена энергия Миттельойропы. Ниман 3 августа 1918 г. был назначен связным офицером между ставкой Гинденбурга-Людендорфа и императором Вильгельмом.

Спасение в эти августовские дни стало видеться в том, что «на Востоке мир лежит снова открытым для нас. Оккупированные территории Румынии и огромные части бывшей России открыты для извлечения ресурсов». Мир в Европе можно восстановить на основе закрепления статус-кво везде «за исключением нашего востока». Вице-канцлер Ф. фон Пайер указал: «Мы не позволим ником) вторгаться в договоры, заключенные между нами и Украиной, Россией и Румынией Мы добились мира на востоке и будем продолжать сохранять его, нравится он нашим западным, противникам или нет». Ощущая холод поражения на Западе, будущий канцлер Г.Штреземан писал в эти дни: «Наша политика нацелена на то, чтобы сохранить все, что мы получили на Востоке, поскольку сомнительно, чтобы мы преуспели в реализации наших целей на Западе. Хороня свои надежды на Западе, мы должны сохранить наши позиции на Востоке. Возможно, в будущем Германия должна будет целиком обернуться на Восток» {748} . Но восточные планы Германии все больше ставились под сомнение западной интервенцией. 16 августа американские войска высадились во Владивостоке, а 17 августа англичане вошли в Баку. Генерал Гофман записал в дневнике уже 22 августа 1918 г.: «Если Антанта восстановит монархию в России, то она окажется закрытой для нас» {749}.

17 августа 1918 г. генералиссимус Фош написал премьер-министру Клемансо, что может обеспечить победу в 1919 г. 21 августа генерал Хейг заявил, что победы можно добиться в текущем 1918 г. Старавшийся достичь тайно согласия на переговоры сэр Хорэс Рам-болд сообщал из Швейцарии, что «немцы готовы отдать многое, чтобы заключить мир. но они еще не в том психологическом состоянии, чтобы принять все наши условия» {750} . В самом конце августа Людендорф решил эвакуировать Фландрию, отойти к заранее подготовленной «линии Гинденбурга» и отныне на Западе придерживаться строго оборонительной стратегии.

30 августа вожди Запада получили сигнал от австрийского канцлера графа Буриана, что Австрия готова начать переговоры. Фронт Центральных держав начал поддаваться, что придало западным союзникам силы. 30 августа французы отбросили немцев за реку Эн. 2 сентября канадские войска нанесли удар по «линии Гинденбурга» в районе Дрокур-Кеана и пробили ее. Осмелевший Фош приказал активизировать боевые действия на всем протяжении Западного фронта. А Людендорф в этот же день издал приказ эвакуировать выступ Сан-Миэль. На протяжении августа западные союзники взяли в плен 150 тыс. германских солдат, они захватили 2 тыс. пушек и 13 тыс, пулеметов. Для Запада началась война быстрых перемещений войск — то, от чего они за четыре года отвыкли.

14 сентября 1918 г. австрийцы запросили западных союзников о «конфиденциальном и ни к чему не обязывающем обмене мнениями». США, Британия и Франция по очереди отвергли это предложение. В боях возникает новое понятие — Югославия. «По мере того как в Македонии 15 сентября продолжались бои, новой чертой войны стало появление Югославской дивизии — искреннее выражение решимости южных славян — словенцев, хорватов, сербов, боснийцев, черногорцев и македонцев объединиться территориально, когда австрийцев выбьют из Лайбаха, Аграма, Белграда, Сараево, Четинье и Скопье. Перейдя прежнюю греко-сербскую границу, солдаты этой дивизии немедленно бросили все дела и начали обнимать друг друга» {751}.

25 сентября австралийская и новозеландская кавалерия пересекла реку Иордан и вошла в Амман, перерезав тем самым железную дорогу Берлин-Багдад. Но более важное союзное наступление началось незадолго до полуночи этого дня: тридцать семь французских и американских дивизий начали наступление вдоль реки Маас и Аргоннского леса. Звучали 4 тысячи орудий, союзники использовали газы и взяли в плен 10 тысяч немцев {752} . 28 сентября Хейг начал британское наступление против ипрского выступа. В воздухе были пятьсот самолетов. Пашендель — яблоко такого раздора год назад — на этот раз довольно быстро был взят бельгийскими войсками.

Вести о начале конца пришли с юга. Болгарские союзники 28 сентября начали переговоры с англичанами и французами в Салониках. В Греции германские и болгарские войска отступили, обнажив «мягкое под-брюшье коалиции» — Австро-Венгрию. 30 сентября бои на болгарском фронте прекратились, Гинденбург и Людендорф, обобщив сведения о положении на фронтах, пришли к выводу, что время работает против Германии и не остается ничего другого, как обратиться к противнику с просьбой о перемирии. Мемуары Гин-денбурга: «Чем хуже были вести с далекого Востока, тем быстрее таяли наши ресурсы. Кто заполнит брешь, если Болгария выйдет из строя? Мы могли бы еще многое сделать, но у нас уже не было возможностей сформировать новый фронт. Поражение в Сирии вызвало неизбежное разложение среди наших лояльных турецких союзников, которые снова оказались под ударом в Европе. Как поступят Румыния и могущественные фрагменты прежней России? Все эти мысли овладели мнвй и заставляли искать выход. Никто не скажет, что я занялся этим слишком рано. Мой первый генерал — квартирмейстер, уже приняв решение, пришел ко мне во второй половине дня 28 сентября. Людендор-фом владели те же мысли. Я увидел по его лицу, с чем он пришел» {753}.