Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне - Уткин Анатолий Иванович. Страница 29

Отступление из Польши

В феврале 1915 г. начинается полоса несчастий русской армии в Польше. Германское наступление поставило западных союзников перед мрачной перспективой того, что немцы закрепятся на завоеванных в русской Польше рубежах, а затем со всей мощью обратятся к Западному фронту, куда еще не успели прибыть формируемые англичанами армии. Чтобы скрыть прибытие германских войск на южный австрийский фланг, германские разведгруппы были одеты в австрийскую униформу. Это позволило внести элемент внезапности. Офицеры германских штабов взбирались на самые высокие холмы и горы, обозревая лежащие перед ними, как на карте, русские позиции. Отличие от Западного фронта было довольно значительным: широкая «ничейная земля», один укрепрайон обороны. Все местное население было эвакуировано немцами, чтобы противостоящие войска генерала Димитриева пребывали в безмятежности. 25 апреля Димитриев все же обнаружил немецкое присутствие, но не запросил подкреплений. Генерал Данилов дает удручающую картину русской неготовности. «Русская армия находилась на пределе своих возможностей. Непрекращающиеся схватки в Карпатских горах стоили ей многих потерь. Недостача оружия и боеприпасов была катастрофической. В этих обстоятельствах мы могли еще сражаться с австрийцами, но не могли выдержать серьезного давления энергичного и решительного врага». 1 мая 1915 г. германо-австрийские войска начали совместное наступление против русской армии в Карпатах. Под командованием генерала Макензена немцы пошли вперед после четырехчасовой артиллерийской подготовки (700 тысяч снарядов) — здесь была самая большая концентрация артиллерии за всю Первую мировую войну {131} . Гаубицы сокрушили русскую оборону. Нокс: «Немцы выпустили десять снарядов на каждый шаг своей пехоты» {132} . Германские штурмовые группы ждали своего часа для скоростного броска. После недельных боев армия генерала Димитриева перестала существовать. «Доблесть русских, — пишет Б. Линкольн, — значила мало на протяжении последующих двух недель, когда молот армии Макензена крушил третью армию с неумолимой брутальностью» {133} . Это открыло наступающим немцам стопятидесятикилометровую полосу наступления. Русская армия, неся тяжелые поражения, начала кровавое отступление — через сутки из Горлицы, через пять дней — из Тарнова. Окончился девятимесячный период российских побед на австрийском фронте. В течение недели русская армия потеряла почти все, что было завоевано в Карпатах; тридцать тысяч солдат попали в немецкий плен. После овладения южногалицийским городом Стрый было заявлено о 153 тысячах русских военнопленных. В Вене австрийский министр иностранных дел граф Чернин пришел к выводу, что наступает момент, когда становится возможным начало сепаратных переговоров с Россией на основе отказа России и Центральных держав от всех территориальных приобретений. (После окончания войны он скажет, что то был единственный момент во всем ходе войны, когда Россия, возможно, согласилась бы с мирными предложениями, учитывая то обстоятельство, что «русская армия бежала и русские крепости падали как карточные домики».) Но в Берлине горели надеждой полностью уничтожить всю русскую армию и только после этого хотели предъявить России ультиматум. Немцы впервые применили на восточном фронте отравляющие газы (в районе русской Польши), что привело к гибели тысячи русских солдат. Германские дивизии подошли к Варшаве. Чтобы эвакуировать военные припасы из Варшавы, требовалось более двух тысяч поездов {134} , которых у России, естественно, не было. Все эти крепости — Ивангород, Ново-Георгиевск, Ковно, Гродно, Осовец, Брест, построенные в предшествующую эпоху, — потеряли свое значение в век мобильности. 19 мая Макензен заставил русских оставить их самый большой прежний приз — крепость Перемышль, завершив вытеснение русских войск из Галиции. Австрийские войска вошли во Львов и приготовились к выходу на долины русской Волыни. Британский представитель при третьей русской армии сообщил в Лондон: «Эта армия ныне представляет собой безвредную толпу» {135} . Янушкевич просил военного министра об одном: «Дайте нам патронов». А Сухомлинов говорил о недостаче талантливых людей в военном производстве {136}.

Если бы Россия между августом 1914 и концом 1917 г. мобилизовала такую же долю своего населения, как Франция за то же время, то ее армия составила бы 60 миллионов человек» но встает вопрос — как вооружить такую армию? В результате Россия не смогла вооружить и четверть указанного количества {137}.

3 июня 1915 г. состоялась имперская военная конференция немцев в замке Плесе с участием кайзера, Фалькешайна, Гинденбурга, Людендорфа, Гофмана, Макензена, Конрада. Обозревалась вся военная обстановка. Людендорф и Гинденбург требовали продолжения давления на Востоке, Фалькенгайн настаивал искать решение на Западе. Макензен получил командование над несколькими австрийскими армиями. Но главным было оглашение амбициозных планов Гинденбурга и Людендорфа: окружить врага между Ковно и Гродно, прервать жизненно важную для русских железную дорогу между Вильно и Петроградом, затем повернуть на юг и, замыкая кольцо у Брест-Литовска и Припятских болот, уничтожить все основные боевые соединения противника.

Политическая фаза развития событий, связанная с поражениями на Восточном фронте, началась летом. 14 июня 1915 г. Хенсбери Смит (представитель Англии при русской ставке) сообщил Китченеру, что Варшава, Рига и Львов могут быть удержаны лишь в том случае, если немцев «связать на Западе, и они не получат на Восточном фронте новых подкреплений». Ноке пришел к самому пессимистическому выводу: ситуация на восточном фронте хуже, чем когда-либо с начала войны; русские явно рассчитывают на то, что англо-французы сделают вывод из постигших русскую армию неудач (ведь крах западного фронта ненадолго «пережил» бы поражение на Востоке». Но в Париже и Лондоне руководство союзников пришло к выводу, что в свете незавершившейся подготовки резервов решительные действия следует отложить на 1915 г. До этого времени — «активная оборона» (слова Бальфура). Для русских это означало, что им предлагают сражаться едва ли не один на один с Германией и Австрией. Летом 1915 г. на Восточном фронте было вдвое больше германских и австрийских дивизий, чем на западном фронте. (К сожалению, Запад не полностью воспользовался предоставившейся возможностью — стратегической переориентацией Центральных держав.) Россия призвала в ряды своей армии к лету 1915 г. десять миллионов человек, и германское наступление захлебнулось кровью русских солдат. Потери по двести тысяч человек в месяц — таков страшный счет 1915 г., счет, к сожалению, не оплаченный Западом. И все же возрождаемое русское военное искусство сказалось в том, что отступающая армия была спасена. Немцам, при всех их огромных успехах, так и не удалось добиться главного — окружить русскую армию.

Немцы применяют газы

Немцы на участке фронта в семь километров применили новое оружие — отравляющие газы. Французы от перебежчиков знали о странных цилиндрах еще в конце марта. 13 апреля немецкий дезертир рассказал о «контейнерах, содержащих удушающий газ, в батареях по двадцать цилиндров на каждые сорок метров фронта» {138} . 22 апреля 1915 года, в пять часов вечера, тяжелые снаряды обрушились на бельгийский город Ипр и окружающие деревни. «В траншеях к северу от Ипра возникли два особенных призрака зелено-желтого дыма, движущегося вперед вплоть до превращения в бело-голубой туман. Этот дым повис над участком фронта, охраняемым двумя французскими дивизиями, одной алжирской, одной — территориальных войск, которые присоединились к англичанам… Вскоре пораженные офицеры за британской линией фронта увидели человеческий поток. Африканцы, ближайшие к англичанам, кашляли и указывали на свои глотки… Французские орудия еще стреляли, но в семь часов вечера они замолчали» {139} . Немцы продвинулись вперед примерно на три километра. «Сотни людей, — пишет британский главнокомандующий сэр Джон Френч военному министру Китченеру, — впали в коматозное состояние, и часть из них умирает» {140} . Наступающие немцы применили грубые респираторы, оказавшиеся эффективными. Но они сами не ожидали шокирующего эффекта от применения отравляющих газов. Германское верховное командование не верило в его эффективность. «Фалькенгайн пытался лишь испытать воздействие газа для подготовки использования этого средства против русских» {141} . Отсутствие необходимых резервов не позволило немцам развить успех.