Коллеги - Уварова Лариса. Страница 63

— Не может быть, — выдохнул Дэн.

— Просто вы недостаточно хорошо осведомлены, мой друг. Я отхожу от вашего дела, ведь у вас больше нет официального прикрытия. Как вы станете поставлять товар? Ловить женщин легкого поведения на… м-м-м… как же называется эта ваша улица? Ах да, на Тверской.

— Но ведь, если меня и арестуют, я легко смогу откупиться: денег у меня еще вполне достаточно… — сказал, пытаясь себя успокоить, Дэн.

— У него ведь много денег, — за несколько часов до описываемых событий говорил Сергей, сидя на расшатанном стуле в одной из комнат милицейского участка.

— Ничего, отвертеться ему не удастся. У нас тут недавно сменилось руководство, а скоро с ревизией приезжает одна важная генеральская шишка. Словом, нам нужно раскрытое дело, и покрупнее, так что вы вовремя появились со своими вещественными доказательствами, — полковник милиции лукаво подмигнул Сергею. — А я еще знаю нескольких наших, которые прямо-таки грезят лишними звездами на погонах. Но учтите, это не официальная версия, — добавил полковник, — и вам никто не поверит, вздумай вы это кому-нибудь рассказать. На самом деле сейчас идет большая волна борьбы с организованной преступностью, и особенно внимательно мы следим за преступлениями, совершенными против журналистов. Сами знаете, сколько их было в последнее время. Так что этот Дэн Смирнов никуда от нас не уйдет, а с теми доказательствами, которые вы нам предоставили, упечь его за решетку вообще не составит труда.

— Не думаю, что ваши деньги на этот раз помогут, — засомневался Ван-Вейлен.

— Послушайте, мистер Ван-Вейлен, я жду вашего последнего слова. Итак, будете ли вы продолжать поддерживать мой бизнес? — спросил Дэн.

В трубке все смолкло, потом послышался тяжелый вздох, который мог бы издать только гиппопотам средних размеров.

— Я умываю руки, друг мой, — ответил наконец Ван-Вейлен, — а вам желаю удачи. Думаю, она вам пригодится.

— Но…

— И запомните на всякий случай: у меня очень длинные руки. Если я пойму, что моему бизнесу угрожает серьезная опасность, я сделаю все, чтобы ликвидировать ее.

— Вы хотите сказать… — вспыхнул Дэн.

— Что достану вас даже из-под земли, если это потребуется, — мягко докончил фразу Ван-Вейлен. — До свидания.

Дэн положил трубку, и в этот самый момент на пороге кабинета появилась перепуганная секретарша. «Вошла, не постучавшись, — отметил он про себя. — Все-таки зря я отменил приказ о ее увольнении».

— Господин Смирнов, — еле выговорила она задыхающимся голосом, — к вам поднимаются прямо сюда. Это из милиции.

Трое людей в форме через минуту вошли вслед за ней.

— Даниил Андреевич Смирнов? — осведомился один из них.

— Да, это я, — внешне не теряя спокойствия, приветливо отозвался Дэн и слегка поклонился.

— Он же Дэн Смирнов? И снова легкий поклон.

— Следуйте за нами.

Выходя из своей студии в сопровождении людей в форме, Дэн вспомнил, что так и не воспользовался второй круглой фразой: «Мне кажется, что мы с вами еще можем поладить». Садясь в машину, он окинул здание своего модельного агентства взглядом. Как оказалось впоследствии, он видел его в последний раз.

— Тебе все еще плохо? — участливо поинтересовался Сергей.

Дав показания в милиции — впрочем, в основном этим занимался Воронцов, — они поехали к нему домой. Анна пока не совсем пришла в себя, и Сергей не на шутку беспокоился за нее.

— Сегодня ты будешь моей гостьей, — весело сообщил он, открывая перед ней дверь.

Анна попыталась улыбнуться побелевшими губами, но из этого ничего не получилось. Сергею стало больно после того, как он взглянул на нее, ослабевшую, сникшую.

Теперь Анна лежала в его спальне на кровати, закутанная в два одеяла, так как ее все еще трясло. Сергей принес ей горячий кофе, но Анна никак не могла отпить ни глотка: она дрожала, зубы выстукивали мелкую дробь о край чашки. С большим трудом ему удалось влить в нее несколько глотков горячего напитка.

— Как же так? — все время спрашивала она. — Как это могло случиться?

Увы, Сергей не знал ответа на этот вопрос. Они только что чудом избежали верной смерти, но особой радости он почему-то не чувствовал: слишком четко и назойливо у него выстраивалась другая логическая цепочка. «Это ведь ты, — настойчиво твердил ему внутренний голос, — ты довел Анну до такого состояния. Сколько бы ты ни твердил себе, что действовал правильно, что только открыл глаза на истину, у тебя же не было такой цели вначале. Ну-ка, вспомни, дружок, с какого перепугу ты потащился в этот распроклятый Амстердам? Из-за великой любви? Да нет же, хотел накопать компромата, место хорошее получить, считай, в грязь лицом ее макнуть. Ну и как? Получилось? Сказал ей правду? Вот и радуйся! Из-за тебя она сегодня чуть не погибла и из-за тебя ей сейчас так плохо! Ну что, Сергей Воронцов, доволен?» Но самое страшное, что теперь Анна так никогда и не узнает, как Сергей ее любит. Он что угодно сделал бы для нее, лишь бы ей было хорошо, лишь бы она была счастлива. Да что счастлива? Правую руку отдал бы только за то, чтобы у нее прошел этот озноб!

Сергей нервно закурил, затянулся пару раз, но не выдержал, бросил недокуренную сигарету и пошел к ней.

Он сел на край кровати, ласково взял Анну за руку, отвел с ее лица, разметавшиеся в беспорядке волосы. Она все еще вздрагивала. Прикусив губу, Анна старалась взять себя в руки, не зря ведь ее называют железной женщиной. Какая там железная! Защитная броня разлетелась… Господи, лучше не вспоминать про эту защитную броню! Дэн так много о ней говорил! Она чувствовала себя такой слабой и разбитой, какой не была еще никогда. Даже Лилечка, то и дело приходившая к Анне со своими бедами и горестями, как ей показалось теперь, не бывала такой слабой, как она сама сейчас.

Слезы застлали ей глаза, в который раз уже, но остановить их было невозможно.

— Не надо, — ласково сказал Сергей: на лице Анны отражалась вся борьба, которую она вела сама с собой. — Не сдерживай себя, поплачь, если хочешь. Может быть, от этого тебе станет легче.

И вдруг он оторопел: Анна, всхлипнув, потянулась к нему. Да, это все происходит на самом деле! Она прижалась головой к его груди и, наверное, слышит, как бьется его сердце, быстро и сильно. А может быть, и не слышит, но он-то все чувствует точно: и аромат ее шелковистых волос, в которые уткнулся лицом, и ее прерывистое дыхание. И знает, что она плачет: его рубашка становится горячей и намокает с левой стороны, как раз там, где покоится ее голова.